Наконец я разложила все тряпки. И откинулась на подушку.
– Долго я здесь? – спросила я. – В таком состоянии?
– Сутки или чуть больше. Через несколько дней ты полностью поправишься. Хорошо, что я вовремя тебя нашел.
– Как ты сумел?
– Шел по твоим следам. Легко. – Ты уперся локтями в матрас. Вплотную ко мне. Но отодвигаться было мучительно. Ты держал в руках чашку с водой. – Я взял Добычу.
– Как?
– Поехал на ней. – Ты еле заметно улыбнулся. – Она быстро бегает.
Что-то прилипло к уголкам моих губ. Я облизнула их. Разрешила тебе налить воды мне в рот.
– Скоро тебе полегчает, – спокойно пообещал ты. – Если повезет, даже следов не останется.
Вода покалывала горло. Я глотнула еще. Сейчас эта вода была для меня не коричневатой жидкостью, а изысканным шампанским. Последнему глотку я дала пролиться мне на шею. Внезапно вспомнилась машина, застрявшая глубоко в песке.
– Как мы вернулись?
– Сначала я нес тебя на руках, потом посадил на верблюдицу. Мы шли ночью. – Ты кивнул на чашку. – Хочешь еще?
Я покачала головой.
– А что с машиной?
– Я до нее не добрался. Ты направлялась обратно ко мне, когда я отыскал тебя.
– Обратно?..
Ты кивнул.
– Как я понял, машина где-то застряла или сломалась, и ты просто возвращалась домой.
– Домой?
– Ага. – У тебя дрогнули губы. – Обратно ко мне.
Как ты и обещал, очень скоро мне стало легче. На следующий день ты дал мне горсточку орехов и ягод. Ягоды были горьковатыми, орехи – мучнистыми и сладкими и ничем не напоминали обычные, которые я ела раньше. Но я всё равно сжевала их. Потом пошарила между матрасом и каркасом кровати. Нож был на месте. Я сосчитала зарубки на дереве. Двадцать пять. Но сколько дней прошло с тех пор? Сделала еще четыре зарубки.
На следующий день, нанеся тридцатую зарубку, я задумалась о месячных… о том, почему они до сих пор не начались. Может, я просто высохла, как земля вокруг, и моему организму для месячных нужна влага.
Я встала и оделась, но ткань жалила обгоревшую кожу. Скрипя зубами, я доковыляла до веранды. Даже половицы ранили ступни, и мне приходилось на ходу оттягивать футболку от груди.
– Надо было идти голышом, – сказал ты, увидев меня. – Это не так больно.
Я отпустила перед футболки.
– Да ничего.
– Держи. – Ты протянул мне полупустой стакан воды.
– Я принесу себе другой, – сказала я.
Вернувшись, я налила воды и через дверь кухни вышла из дома с противоположной стороны от тебя. Я прислонилась к стене, держась в тени. Со своего места я видела Добычу, лежавшую в углу загона. Она опустила голову, узда свободно охватывала ее голову ниже ушей. Верблюдица выглядела такой смирной, словно ты высосал из нее всю дикость. Я приставила ладонь ко лбу, обозревая горизонт, пока не нашла тенистые дюны – те самые, которые приняла за рудник. Они казались страшно далекими.
Я опустилась на ящик у двери, ко мне пришло осознание. До сих пор я берегла крохотное зернышко надежды. Надеялась сбежать. Но теперь вдруг кое-что поняла. Вот эта панорама бесконечности из песка… это и есть она, моя жизнь. Если только ты не отвезешь меня обратно в город, больше я ничего и никогда не увижу. Ни родителей, ни друзей, ни школы. Никакого Лондона. Только тебя. Только пустыню.
Я приложила стакан ко лбу, покатала его, слизнула каплю воды с его стенки. Оставила на мгновение язык прижатым к стакану, впитывая прохладу. Может, я в конце концов возьму тебя измором. И ты отвезешь меня обратно. Я же слышала – случается, что похищенных девчонок отпускают спустя много лет. А спасения – разве их не бывает? Но на сколько всё это затянется?
Слева от меня что-то зашевелилось.
Ты присел возле дома, под окном моей спальни. Протянул куда-то вперед и вниз руки, потом отскочил назад и вбок. Я присмотрелась. Там была змея. Ты тянулся к ней, пытался схватить, но она кидалась на тебя, и ты отпрыгивал. Она поднимала голову, бросая тебе вызов. Всё это чем-то напоминало брачный ритуал.
Но ты оказался проворнее. Метнувшись к змее, ты застал ее врасплох. Схватил и быстро повернул ей голову. Она извивалась, пыталась обратить широко разинутую розовую пасть к тебе. Но ты вцепился в нее крепко. Подняв с песка, ты держал ее перед собой. Шевелил губами, что-то говорил в зубастый рот, разинутый на расстоянии считаных сантиметров от твоего лица. Потом куда-то направился, унося змею.
Ты прошел мимо меня прямо ко второй постройке. У двери ты повернулся и, когда змея попыталась обвить хвостом твое запястье, шагнул внутрь спиной вперед.
Я задремала на диване в гостиной и проснулась, только когда слепящий белый свет сменился приглушенным золотистым. В скользящем по полу солнечном луче половицы темного дерева меняли цвет на медный, а я смотрела на них. Потом побрела по дому. Тебя нигде не было. Я переоделась, отыскав в шкафу скомканную мешковатую футболку с надписью «Спасай Землю, а не себя». Она была настолько свободной, что почти не задевала ожоги. Затем я вышла, села на ящик возле кухонной двери и стала ждать.
Муравьи проложили путь по моим щиколоткам, сверху слышались пронзительные крики какой-то птицы. От жары обожженную кожу слегка покалывало. Я подтянула повыше ворот футболки, пытаясь прикрыть шею сзади. Выпрямила перед собой ноги. Посидела еще немного и побрела к постройке, возле которой видела тебя в последний раз. Приближаясь, я заметила, что ты оставил дверь приоткрытой, а не запертой на висячий замок. Я попыталась вглядеться в темноту за дверью, но различила только тусклые тени. И ничего не услышала. Я толкнула дверь, впуская солнечный свет. Комната была заставлена аккуратными штабелями коробок. Между ними посередине остался проход.
– Тай? – позвала я.
Ответа не последовало. Я прислушалась. Мне показалось, я уловила тихий шорох откуда-то из-за коробок.
– Тай, это ты?
Я шагнула внутрь. Прохладная темнота была приятна коже. Я сделала еще шаг и смогла различить надписи на некоторых коробках: «еда (банки)», «еда (сушенная)», «интструмменты», «электраправада»… Надписи были сделаны карандашом, нетвердым почерком, похожим на паутину. Видимо, твоим. Ты писал со множеством ошибок. Я огляделась. Всё здесь казалось таким неподвижным, походило скорее на театральные декорации, чем на реальность. Я провела пальцем по другим коробкам, стирая с них пыль и продолжая читать: «Мидикоменты, одияла, пирчатки…» Я следовала по проходу между коробками. Любопытно было читать надписи и узнавать, что ты приготовил, считая необходимым для нашей жизни здесь. «Виревки, интструмменты, садовый инвинтарь, шитье, женская гегеена…» – ты всё предусмотрел. Чем дальше я шла, тем отчетливее слышался шорох. Он был нерешительным, напоминал животного.
– Эй! – снова позвала я. – Тай?
Проход между коробками вел в открытое пространство. Встав боком, я протиснулась в узкую щель. Шорох усилился, он будто окружал меня со всех сторон. Я огляделась. От пола до головы стояли шкафы. И застекленные, и сетчатые. Внутри что-то шевелилось, издавая тихие звуки. Какие-то живые существа? Я наклонилась посмотреть на них.
И встретилась взглядом с крохотными глазками. Свернувшаяся кольцами черная змея лениво подняла головку, паук размером с мою руку отполз в угол своей клетки. Я попятилась обратно к проходу между коробками. Тяжело дыша, заметила, что все шкафы заперты, и стала разглядывать их издалека. Скорпион предостерегающе поднял хвост. У меня вдруг ослабели и затряслись ноги. Вокруг насчитывалось самое меньшее двадцать клеток и прозрачных ящиков, а в них – в основном змеи, пауки, несколько скорпионов. Некоторые клетки на первый взгляд казались пустыми. Зачем все они здесь? Почему ты не предупредил меня? Я остановила взгляд на серебристо-коричневой змее – совсем как пойманная тобой тем утром. Она наблюдала за мной и сердито дергала хвостом, ее язык вылетал из пасти, как кинжал, и снова прятался.
Я не сразу вспомнила о том, что надо дышать. Дверцы клеток заперты. Все эти твари до меня не доберутся. Но я всё равно слышала, как они скреблись, скользили, пощелкивали хвостами. От этих звуков замирало сердце. Придерживаясь рукой за коробки, я побрела по проходу, нащупывала обратный путь. «Садовый инвинтарь, одияла, спертное…»
У этой коробки я помедлила. Встала на цыпочки, заглянула. Липкая лента еле держалась, была приклеена небрежно, едва скрепляла картонные боковины. Я оглянулась на открытую дверь, готовая выскочить на солнце, если понадобится… если какая-нибудь тварь поползет ко мне. В коробке, которую я притянула к себе, тяжело качнулись и звякнули бутылки. Я потянула за боковину, и она отклеилась. С замиранием сердца я сунула внутрь руку. Пальцы дрожали. Было страшно, что в коробке окажется что-то еще, кроме бутылок. Каждую секунду я ждала, что сейчас по моим пальцам побегут маленькие лапки. Схватив первую попавшуюся бутылку, я вытащила ее и чихнула от взметнувшейся пыли.
Ром «Бандаберг». Литровая стеклянная бутылка. Ею можно ударить. Так или иначе вывести из строя одного из нас. Я прихватила ее с собой и вышла наружу, вздохнув с облегчением. Дверь я аккуратно прикрыла, замок остался незапертым. На полпути к дому я свернула к верблюдице. Ее не оказалось ни в загоне, ни возле Отдельностей. Наверное, зашла за камни. Солнце уже садилось, закат окрасил всё вокруг в персиковые тона. Совсем скоро должно было стемнеть.
Я прошла прямиком к себе в комнату и спрятала бутылку под подушку. Потом некоторое время сидела и прислушивалась. Но различала только скрип дерева, отдававшего накопленное за день тепло. Я еще раз обошла комнаты в поисках тебя, затем вышла на веранду. Солнце уже скрылось за горизонтом, темнеть стало быстро, как всегда. В угасавшем свете я прищурилась, глядя, как песок медленно меняет цвет с лилового на серый и черный. Очертания вблизи дома были по-прежнему различимы: постройки, трейлер, Отдельности. Но нигде я не увидела ни тебя, ни Добычу.