На следующий день я отправилась кормить кур. Ты сопровождал меня, объяснив, что надо проверить родник. Когда мы дошли до загона верблюдицы, я сбавила шаг, чтобы ты нагнал меня. Дождалась, когда мы пойдем рядом. Ты убедился, что я не против твоей компании.
– Ты, наверное, по-настоящему ненавидишь меня, – сказала я.
– Ты о чем?
– Ненавидишь так сильно, что тебе нет дела, умру я или нет… Иначе ты просто отпустил бы меня.
Ты повернулся так быстро и порывисто, что споткнулся о камень.
– Мои чувства прямо противоположны.
– Так почему бы тебе не отпустить меня? Ты же знаешь, что я этого хочу.
Ты молчал, пока мы не прошли четыре или пять шагов.
– Но я же тебя отпускал, – спокойно возразил ты. – Ты чуть не погибла.
– Только потому, что твоя машина – барахло и я не знаю, как выбраться отсюда. А ты знаешь. Если бы ты не ненавидел меня, то отвез бы в город. И отпустил.
– Пожалуйста, не начинай опять.
– Но ведь это правда, разве нет? Ты мог бы отпустить меня, если бы хотел, – просто ты не хочешь. Значит, ты меня ненавидишь.
Я врезалась в какой-то кустик, продралась сквозь него, сминая листья ботинками. Ты остановился, чтобы расправить их.
– Всё не так просто.
– Куда уж проще.
Я тоже остановилась. Ты закончил возню с растением и обошел вокруг него. Нерешительно шагнул ко мне.
– Просто подожди немного, Джемма, прошу тебя. Несколько месяцев – и ты научишься ценить эту жизнь, и тогда…
– Что тогда? Ты меня отпустишь? Не верю.
– Поверь, пожалуйста. Хотя бы раз. – Ты почти умоляюще вскинул руки.
– И что тогда сделаешь ты? – Я подбоченилась, пытаясь казаться выше ростом, чем на самом деле. Но моя голова всё равно не доставала до твоего плеча. Ты вздохнул.
– Ладно, – наконец зашептал ты. – Подожди шесть месяцев. Всего шесть. Больше не понадобится. Если и после этого тебе будет ненавистно это место, тогда я отвезу тебя обратно. Обещаю. Я сам доставлю тебя в город.
– И все-таки я тебе не верю.
– А ты попробуй.
Я сверлила тебя взглядом. Ты не выдержал и потупился, сунув руки в карманы.
– Я серьезно, – сказал ты дрогнувшим голосом. – В любом случае что для тебя сейчас значат полгода? Что ты теряешь?
Ты пнул ком земли. Глухой стук ботинка стал единственным звуком в тишине. Я вытерла пот со лба, по-прежнему сомневаясь в том, что тебе можно доверять. Ну кому придет в голову поверить похитителю? Чем ты заслужил мое доверие к тебе?
– Даже если ты говоришь серьезно, – продолжала провоцировать я, – даже если ты в самом деле отвезешь меня обратно, что помешает тебе поступить с какой-нибудь другой девчонкой так же, как со мной?
Ты пригладил ладонью волосы.
– Нет никаких других девчонок. Без тебя я буду жить здесь один.
– Ну ты и дрянь.
От этих слов ты вздрогнул. Я шагнула к тебе.
– Ты просто пытаешься меня умаслить, чтобы я поступила так, как тебе хочется. Ничего не можешь с собой поделать. Какая-нибудь другая девчонка найдется всегда. Как это говорят про собак?.. Как только они узнают, каково это – убивать…
– Я не убийца.
– Но всё равно пес.
Ты смотрел на меня широко раскрытыми глазами. И вправду как пес, который ждет, что я брошу кость… Ждет то, чего я никогда тебе не дам.
– Я люблю тебя, – просто сказал ты. И продолжал смотреть, не моргая. Ждал, когда до меня дойдет смысл твоих слов.
Он не дошел. Просто отскочил от меня. Я не желала даже думать о них.
– Мразь, – выпалила я.
И зашагала дальше. Ты сказал мне в спину, повысив голос, пока я продолжала идти:
– Эта земля хочет, чтобы ты была здесь. Я хочу, чтобы ты была здесь. – Ты почти кричал. – Неужели тебе всё равно?
Не веря своим ушам, я обернулась.
– Думаешь, мне есть до тебя хоть какое-нибудь дело после того, что ты натворил? Ты в своем уме?
– Ты нужна нам.
– Ничего тебе не нужно, кроме помощи врача.
Ты уставился на меня. Твои глаза увлажнились, налились слезами. Я встряхнула головой, отказываясь поддаваться.
– Всё это лажа, – сказала я негромко, скорее себе, чем тебе. Ты пытался заговорить, но я продолжала, уже не чувствуя страха: – Ты серьезно влип, ясно тебе? Мне самой отсюда не выбраться. Пока ты не отвезешь меня в город.
– Я не хочу.
– Зато я хочу.
От моих слов ты вздрогнул, как от удара. Спрятал глаза, явно стыдясь своей реакции.
– Значит, не такой уж ты крутой, – спокойно заключила я.
Повернувшись, я быстрым шагом направилась к Отдельностям. Меня начинало трясти. В тот момент я чувствовала себя хрупкой, еле держалась, как и ты. И не хотела, чтобы ты видел это. За мной ты не пошел, застыл на месте, уставившись в землю. Я спотыкалась на камнях и радовалась, что тебя нет рядом. Пока ты был крутым и сильным, ты казался мне почти нормальным, я представляла, чего ждать. Но в таком состоянии?.. Я не знала, что и думать.
Тем вечером ты был тише и задумчивее, чем обычно. Мочил тряпки для компрессов в настое каких-то растений, пахнущем больницей. После ужина застыл у кухонной раковины, глядя в темноту за окном. Твое тело подобралось, как у охотника в засаде. Фонарь бросал тени на твою кожу. Я собрала посуду со стола и отнесла ее тебе. Ты обернулся и схватил меня за запястье, отчего я чуть не выронила свою ношу.
– Знаешь, я ведь не шутил, – сказал ты. – То, что я говорил сегодня, – это правда. Прошу, дай этому месту шесть месяцев. Ты сможешь продержаться такой срок?
Я отступила, вырвав руку из твоих пальцев. Поставила посуду на кухонный стол. Глубокая морщина пролегла у тебя по лбу, пересекая его, как узкое ущелье. Под ним ярко блестели твои голубые глаза.
– Так ты сможешь?
В тебе опять появились знакомая настойчивость и серьезность. Будь ты кем-нибудь другим, я бы не колебалась. Я слегка дернула головой. Не согласилась и не отказалась.
– Три месяца, – поправила я.
– Четыре, – у тебя дрогнуло лицо. – Только, пожалуйста, больше не пытайся сбежать, – продолжал ты. – В одиночку, пока я не отвезу тебя. Ты еще не знаешь здешние места. – Ты перенес тарелки поближе к раковине, сделал паузу, чтобы развязать повязку, которую до сих пор носил на правой кисти, и открыл воду. – Просто… чтобы выжить на этой земле, надо любить ее. А для этого требуется время. Пока что тебе нужен я.
– Знаю.
Ты уставился на меня, удивленный этим ответом не меньше моего. Но мне ведь и вправду нужен был ты, разве нет? Я уже пыталась сбежать одна, и ничего не вышло.
Ты вздохнул, отворачиваясь к темному окну.
– Если за четыре месяца не передумаешь уезжать, я сам довезу тебя до окраины города. Только не заставляй меня провожать тебя дальше.
– Я и не собиралась, – ответила я и нахмурилась. Можно подумать, в моих силах заставить тебя сделать хоть что-нибудь.
Ты начал мыть посуду, твои плечи поникли. Пальцы мелькали в воде. Я видела, как быстро бьется венка на твоей шее – крошечная частица жизни под упругой загорелой кожей. На ней вокруг ключицы рассыпались веснушки.
– Знаешь, мне ведь незачем сдавать тебя. – Я сама не ожидала, что заведу такой разговор. – Если ты об этом беспокоишься. Можешь просто довезти меня до города, высадить и исчезнуть, вернуться в пустыню. Я скажу, что ничего не помню, что у меня был тепловой удар, или амнезия, или еще что-нибудь. И я не помню даже твоего имени.
Ты метнул в меня взгляд, но твои глаза были полны печали, готовой пролиться наружу.
Той ночью поднялся ветер. Лежа в постели, я слушала, как он подхватывает песок, швыряет его в доски и оконные стекла, словно стреляет им в меня. Или обрушивается ливнем. Я закрыла глаза, и мне почти удалось представить себе, что это звуки английского дождя и он льет, как среди зимы, утоляет жажду садов и полей, наполняет Темзу и водосточные желоба моего дома. Я и забыла, как уютно стучатся в окно дождевые капли, какое чувство защищенности они вызывают.
Тем вечером ты ушел к себе раньше. И был таким тихим – разочаровавшимся во мне, как я думала. Вся эта твоя авантюра складывалась совсем не так, как ты рассчитывал. Может, ты уже раскаивался? И думал, что выбрал не ту девчонку? Или же впервые за всё время понял, что я самая обычная, нисколько не особенная, и я стала для тебя таким же разочарованием, как и для всех остальных. Я перевернулась и взбила подушку, раздосадованная, что до сих пор не сплю, и раздраженная своими мыслями.
И тут я услышала твой крик. Он рассек тишину, заставив меня подскочить на постели. Это был отчаянный, звериный вопль, он исходил откуда-то из глубины. Такого громкого звука я не слышала уже давно.
Сперва я подумала, что в доме есть кто-то чужой. Что кто-то пришел спасти меня, но сначала решил избавиться от тебя. Тебе всадили в спину нож и повернули его. Но мысль была дурацкой. Так никого не спасают, разве что в кино. И уж конечно, не в пустыне. Сюда спасатели прилетят на самолете, окружат нас, ослепят прожекторами. Мы услышим их приближение еще на расстоянии нескольких миль.
И всё же я прислушивалась к звукам снаружи, подождала, не раздадутся ли шаги на веранде. Но не было ни стука, ни грохота, ничто не указывало на присутствие людей. Кроме меня. И тебя. Единственным, что я слышала, был твой крик.
Ты выкрикивал и слова, и отдельные бессвязные звуки, но я не могла ничего разобрать. В промежутках между криками, кажется, ты всхлипывал. Я вскочила с постели. Схватила нож. На цыпочках, медленно и беззвучно, подкралась к двери. Когда ты снова закричал, нажала дверную ручку, чтобы крик заглушил ее скрип. Выскользнула в коридор. Там не оказалось ни теней, ни людей. Только крики слышались громче, эхо разносило их по дому. Твоя дверь была приоткрыта. Я прижалась ухом к щели и прислушалась.
Молчание длилось несколько секунд, а может, даже минуту или две. Оно звенело у меня в ушах. Потом раздались всхлипы. Они стремительно нарастали и вскоре стали отчаянными и неудержимыми – так иногда плачут дети. Я заглянула в приоткрытую дверь, в темноту. Что-то тряслось на твоей кровати.