– Так и есть, Иван Макарыч. Верно сообразил. Чтобы пересидеть, пока его ищут. Через год-два «иван» выходит на свободу и берется за старое. Сыщики его поискали и забыли. И сей фокус можно проворачивать не один раз!
Стражник разволновался:
– Маракузия! Нужно немедля доложить начальнику. Это же какой скандал будет… В образцовом исправительном отделении скрываются от следствия убийцы!
– …Которым место на каторге, а они у Кочеткова сапоги тачают.
– Пойдемте сей же час к его высокородию, – потребовал от сыщика Непокупной. – И купоны заодно сдадим.
– Сначала дождемся Салатко, – возразил Алексей Николаевич. – Я поймал его с поличным, за это и каторгу можно схлопотать. Пусть сдаст Жежеля и всю его компанию.
– Тогда Евстратия Агафоновича от меня заберут, – расстроился Непокупной.
– Много денег от него поимел? – тихо спросил Лыков.
– Много. Иначе никак, Алексей Николаевич. С волками жить – по-волчьи выть. Приходится на одну доску с Лясотой становиться, а не то сожрут. Вы ведь не знаете, какой я на самом деле… Ничем не лучше Лясоты.
Старший помолчал, а потом спросил, смущаясь:
– Никак нельзя оставить Салатку в моем отделении? Чтобы как прежде.
– Почему нельзя? Можно, – ответил сыщик. – Пусть он даст показания на Жежеля, я оформлю их как добровольное признание. Тогда срок Евстратию добавлять не станут.
На этих словах аферист возник на пороге камеры. Он сразу увидел пачку обязательств в руках соседа и побледнел.
– Заходите, любезный, – пригласил его внутрь Алексей Николаевич. – Вот, значит, чем вы тут балуетесь. Владелец этих купонов убит осенью прошлого года, вместе с женой и трехлетним сыном. Знаете, сколько вам дадут за соучастие?
– С-сколько? – Салатко-Петрищев от страха стал запинаться.
– По закону на две степени ниже, чем главным участникам. Коломбату дали бессрочную каторгу. Вот, считайте.
– Это же… десять лет в кандалах. За то лишь, что я хотел обернуть купоны?
– А вы думали, вам пару месяцев исправительных отделений накинут? Нет. Поедете строить Кругобайкальскую железку.
– Я… А можно не ехать?..
– Можно. Можно многое, Евстратий. Если ты расскажешь то, что знаешь о Жежеле и всей его банде, которая заправляет в Литовском замке. И как они сюда попали. Сколько их, семнадцать?
Салатко-Петрищев молча кивнул. Потом прохрипел:
– Замком на самом деле правит Вавила. А Господи-Помилуй у него для отвода глаз. Да и не Вавила он вовсе.
– А Никита Кутасов?
Аферист растерялся:
– Как вы узнали?
– По шраму на спине. Это была лишь догадка, теперь ты ее подтвердил.
– А кто этот Кутасов? – заинтересовался Непокупной.
– Никита? Особо опасный. Для твоего сведения, Иван Макарович: он лично убил нескольких надзирателей.
– Как? И ему с рук сошло?
Алексей Николаевич решил изложить подробнее:
– Ловкий. Слышал про попытку побега из Купянской тюрьмы?
– В седьмом году? Так точно. Кровавый был побег. Но ведь их всех поймали! А самые злодеи сгорели на чердаке, вместо того чтобы сдаться.
– Один ускользнул. Тот, кого сейчас называют Жежелем. И вскоре снова попался. Второй побег тоже вышел знаменитый. Из Александровской каторжной тюрьмы на Пасху тысяча девятьсот восьмого. Их тогда много сдернуло, до сих пор поймать не могут.
Непокупной взъярился на афериста:
– Вон оно что! В тех двух побегах погибло десять человек из тюремной стражи. Десять, сукин ты сын! А ну говори его высокородию все, что знаешь.
Лыков подхватил:
– Дашь полезные сведения – я оформлю твои показания как добровольную явку с повинной. Суд зачтет. Станешь темнить – из Литовского замка, из камеры с граммофоном и электрическим душем угодишь в каторжный барак. Тюремщики уж будут знать, что ты потатчик убийц их товарищей. Спуску не дадут.
Глава 19Кровавые побеги
Одиннадцатого сентября 1907 года в Купянской тюрьме произошло чрезвычайное происшествие.
В Купянске, уездном городе Харьковский губернии, находился типовой тюремный замок. Трехэтажное здание в форме правильного четырехугольника было рассчитано на сто пятьдесят мест. На тот момент в нем содержалось сто сорок шесть арестантов.
На первом этаже располагались контора, казарма надзирателей, кухня, пекарня, цейхгаузы и квартира старшего. На втором этаже находились камеры для подследственных, на третьем – камеры для срочных арестантов, а также больничная палата и церковь. Снаружи замок был окружен каменной оградой высотой в две сажени, с единственными железными воротами.
Тюрьма по штату имела двенадцать надзирателей. В то утро они располагались следующим образом: один на следственном этаже, один на срочном, один – у ворот внутри ограды. Еще двое стояли позади корпуса, где обычно проводились прогулки. Остальные, свободные от дежурства, сидели в конторе. Снаружи находились два временных поста с городовыми. Рядом располагалась казарма конвойной команды.
В девять часов утра шестеро подследственных, обвиняемых в вооруженных разбоях, попросились у отделенного надзирателя Курило в отхожее место. Он выпустил их в коридор, после чего запер камеру, в которой оставались другие арестанты. Как только Курило повернул ключ, на него набросились сзади и стали душить. Стражник успел сделать один выстрел из револьвера, который никто снаружи не услышал. Бандиты удавили Курило, отволокли его труп в отхожее и там бросили. А затем отперли камеры второго этажа, выпустив своих сообщников. В побеге приняли участие пятнадцать человек, все – члены одной банды.
Пятеро с отобранным у надзирателя револьвером полезли на третий этаж. Они убили отделенного Афанасьева, оставив его лежать посреди коридора. Освободили других уголовников и принялись за дело.
Беглецы вышли во двор и набросились на привратника Епищенко. Чтобы он не кричал, голову ему замотали полотенцем… В это время старший надзиратель Тур караулил снаружи тюремной ограды трех арестантов, коловших дрова. Он услышал шум и пошел посмотреть, что там происходит. Убийцы, не додушив привратника, спрятались. Епищенко смог подняться, отпер ворота и впустил старшего. После чего побежал в корпус за подмогой. Но во дворе его перехватили и зверски убили. Одновременно у ворот поленом размозжили голову Туру, не успевшему даже вынуть шашку. Тело старшего бросили возле бани. Один из негодяев тут же стащил с него штаны и надел на себя…
Пока у ворот происходили эти жуткие события, двое надзирателей, Чебитов и Глушков, караулили прогулку политических заключенных. Разбойники напали на стражников, затащили в тамбур и там зарезали.
Таким образом, буквально за десять минут шайка из пятнадцати человек захватила тюрьму, перебив шестерых стражников. У них на руках оказались пять револьверов. Путь на волю был открыт. Бандитам оставалось лишь отпереть ворота и прорваться мимо внешних караулов. Нападение было проведено без шума, свободные от дежурств надзиратели, как и городовые снаружи, ни о чем не подозревали.
Скорее всего, побег бы удался. Но помешала случайность. Именно в это время к тюрьме подошли две женщины, на свидания со своими мужьями. В щель в воротах они увидели, как убивают старшего надзирателя, и подняли крик. Постовые всполошились. Солдаты из казармы конвойной команды немедленно окружили тюрьму. Путь для побега был перекрыт.
Еще через пять минут прибыла вся городская полиция во главе с исправником. Бандиты к тому времени уже вывели из конюшни лошадей начальника тюрьмы[135], чтобы на них сбежать. Увидев солдат и полицейских, они открыли по ним огонь из револьверов. Завязалась перестрелка. Беглецы спрятались в тюрьме, надеясь продержаться до ночи и скрыться в темноте.
Началась осада замка. Разбойники взломали дверь цейхгауза в поисках патронов. По счастью, они не сумели их отыскать и взяли лишь две шашки. У убитых ими надзирателей по шесть патронов было в барабанах и столько же – в кобурах. Поэтому злодеи стреляли экономно, держа солдат на расстоянии.
Вскоре солдаты застрелили двух арестантов, пытавшихся перебежать двор. Остальные палили из окон. Пятеро зачинщиков забаррикадировались на чердаке. Осада шла четыре часа без особых успехов, затем главари подожгли на чердаке архив и старые вещи.
Когда показался дым, надзиратель Зубков перелез через ограду. К нему на помощь спустился старший городовой Степанов. Надзиратель под пулями перебежал двор. Из окна квартиры начальника тюрьмы дежурный передал ему ключи от ворот. Вновь под выстрелами Зубков вернулся к воротам и отпер один замок. Но второй почему-то не поддавался. Храбрец кинулся искать молоток, нашел его и сбил второй запор. Степанов все это время прикрывал его выстрелами. Видя, что ворота вот-вот будут открыты и солдаты войдут в тюрьму, атаман банды Рочняк выбежал наружу с револьвером. Степанов метким выстрелом поразил его наповал.
К этому времени со станции Купянск-Узловой прибыла полурота 124-го Воронежского пехотного полка. Солдаты пошли на штурм замка. Еще один отчаянный бросился на них и тоже был убит. Солдаты вместе с надзирателями вывели всех арестантов и доставили в арестный дом. Уже там очередной буйный попытался вырвать у пехотинца винтовку, но был покалечен прикладом.
Пять заправил погибли на чердаке, но не сдались. Тюрьма сгорела дотла, поскольку пожарная команда побоялась ее тушить.
Тринадцатого сентября в Купянске состоялись похороны погибших надзирателей. Все шестеро были страшно изуродованы. Арестанты из тех, кто не участвовал в побеге, особенно жалели Курило. По их словам, он был лучше родного отца: добрый, отзывчивый человек…
Шесть гробов сопровождали четыре священника, два дьякона, уездный предводитель дворянства, тюремный инспектор, товарищ прокурора, судебные следователи, член Окружного суда, воинский начальник. Явились вся уездная полиция во главе с исправником, несколько отставных чиновников и много обывателей. Из земской больницы убитых доставили в соборную церковь, где отслужили панихиду. По пути на кладбище похоронная процессия сделала остановку напротив сгоревшей тюрьмы: там совершили молитвословие с пением вечной памяти. Затем несчастных стражников предали земле.