– Сволочь, он ушел в мундире стражника! – закричал смотритель. – Но как, как Жежель раздобыл форму?
Лыков не обратил на крик никакого внимания, а тщательно осмотрел находку. Потом задал вопрос:
– Если Кутасов вышел в форме, то почему без шапки? Кто его выпустит с непокрытой головой?
– Ну… я не знаю, – развел руками Кочетков. – Вероятно, у него была не одна шапка.
Алексея Николаевича это не убедило, и он взялся разбирать билеты на право посещения тюрьмы.
Такие билеты выдаются в конторе, все они именные и подлежат сдаче при выходе. Просто так внутрь могут пройти только лица прокурорского надзора, судебные следователи и мировые судьи. Еще начальники ГЖУ[139] и их помощники. Все они предъявляют свои служебные билеты. Также иногда тюрьму без билетов посещают почетные гости, но при этом всякий раз в сопровождении смотрителя. Ну, могут пропустить губернского тюремного инспектора, поскольку он примелькался и ходит часто… И все.
Кроме того, привратник обязан обыскивать всех входящих и выходящих, даже младших надзирателей. В девять вечера ворота запирают и до пяти часов утра в тюрьму никого не впускают. И как проскользнуть мимо стражи новому лицу?
Лыков изучил бумаги и заявил начальнику тюрьмы:
– Ваш беглец никуда не делся, он где-то здесь.
– Где?
– В замке. Прячется в укромном углу. Мало ли у вас подобных мест?
– А шапка?
– Подброшена для отвода глаз.
Кочетков снова не поверил:
– Что за чушь вы несете? Как можно спрятаться в тюрьме? Арестанту нужно пить, есть, отправлять естественные надобности. Его тут же увидят.
– Никанор Нилович, поверьте человеку, который был начальником округа на Сахалине. У арестантов взаимовыручка, которую вам трудно себе представить. Они будут кормить Кутасова неделями. Водить в отхожее в толпе, чтобы его не опознали. Надзиратели из числа продажных помогут в этом.
– У меня в замке нет продажных! – заявил Кочетков.
– Что вы говорите! А Лясота?
– Он уже под следствием.
– Думаете, он такой был один?
Смотритель возмутился:
– Опять вы копаете под меня. Хотите лишить службы – так и скажите. С вашими связями это нетрудно. А я ведь, Алексей Николаевич, принял в вас участие. Помогал в первые, самые тяжелые дни. И вот как вы меня отблагодарили.
Лыков рассердился:
– Хотите поспорим, что Кутасов прячется в тюрьме? На тысячу рублей.
– На тысячу поостерегусь…
– Тогда на январскую треть[140]. Она у вас большая?
– А что? – насупился смотритель. – Наградные тысяча двести в год. За треть, стало быть, выйдет четыре сотни.
– Слушайте все, – объявил сыщик. – Если беглец отыщется внутри замка, статский советник платит мне четыреста рублей. Если окажется, что он действительно сбежал, я плачу ему в десять раз больше, то есть четыре тысячи. Согласны, Никанор Нилович?
– На такое согласен, – охотно протянул руку смотритель.
Белозор разбил, и спор приобрел официальный характер.
Алексей Николаевич возобновил поиски в замке с удвоенной энергией. В этом ему помогал Пакора. Кочетков посмеивался, потирал руки и требовал от Филиппова лучше искать на воле. Чтобы быстрее получить лыковские четыре тысячи.
Условия пари стали известны в Главном тюремном управлении. Его состав разбился на две неравные части. Хрулев и Трифонов приняли сторону сыщика и сделали ставки на него. Остальные были за смотрителя. Все ГТУ в нетерпении ожидало окончания спора.
Степан Степанович телефонировал первому начальнику управления Галкину-Враскому. Михаил Николаевич создал ведомство в 1879 году и руководил им семнадцать лет. С 1896-го заседал в Государственном совете. До сих пор он считался лучшим в империи специалистом по пенитенциарным заведениям.
Галкин-Враской очень оживился, узнав про пари, и сказал Хрулеву:
– Я знаю Алексея Николаевича много лет. Конечно он прав! Подпишите меня на сотенку.
Сыщик с околоточным без устали рыскали по замку. Они осмотрели не только камеры, но и подсобные помещения. Цейхгаузы, пекарня, баня, бараки ассенизационного обоза, покойницкая, арестантская школа, аптека, все четыре храма – ничего не ускользнуло от их внимания. Лыков заглянул в стоящие на внутреннем дворе земляные клозеты инженер-технолога Тимоховича. С особого разрешения смотрителя он тщательно облазил даже отделения для женщин и для малолетних. Пусто! Кочетков довольно щурился и говорил:
– Готовьте деньги, Алексей Николаевич, не упрямьтесь. Я старый тюремщик, свое дело знаю.
Так прошло два дня. Хрулев стал сомневаться, правильную ли он сделал ставку. Трифонов поддерживал в нем бодрость духа. На третий день все разъяснилось.
После обеда, когда тюрьма улеглась отдохнуть, Лыков поднял своего помощника:
– Федор Автономович, некогда спать, надо Сарданапала ловить. Когда выиграю у Кочеткова четыреста рублей, половину вручу тебе.
– Да где он, ваш Сарданапал?
– Убежден, что его укрывают фартовые. А рядовые арестанты видят это, но молчат. Ну, сейчас мы его сцапаем.
– Каким образом? – удивился околоточный. – Три дня без толку, а теперь вдруг раз, и в дамки?
– Ищи и обрящешь, – хлопнул Пакору по плечу сыщик. – Где мы сегодня утром шарили?
– В хлеборезке и в продовольственном цейхгаузе.
– Идем снова туда.
– Зачем? – поразился околоточный. – Час назад там были.
– Вот и они так подумают. Сообщники перепрятывают Кутасова по всей тюрьме. И помещают всякий раз туда, где мы только что искали.
– Вон что… Хитро. Ну, пойдемте.
Они уже подходили к хлеборезке, когда за спиной послышался гнусавый голос:
– А вот квасок, шибает в носок! На три копейки квасу налей-ка!
В Литовском замке имелась своя квасоварня. Для продажи кваса администрация нанимала торговцев в разнос из числа арестантов. Целыми днями те ходили по тюрьме с ведром и кружкой и расхваливали товар. С каждой проданной кружки они клали в карман одну копейку.
Сыщик шел по плохо освещенному коридору, не обращая внимания на торговца. Вдруг за его спиной Пакора странно всхлипнул… Лыков немедленно развернулся и увидел леденящую сердце картину. Федор стоял на коленях, лицо его было бледным. За ним виднелся Кутасов с ножом в руке, по клинку текла кровь.
– Ну, сейчас посчитаемся, – пообещал «черный человек». И обойдя Федора, направился к сыщику. Тот мгновенно сместился в другую сторону. Раненый околоточный стал препятствием на пути бандита. Несколько секунд тот гонялся за Лыковым вокруг Федора, потом сообразил. Сильным пинком свалил Пакору с колен и стал перелезать через лежащего. Сыщик сжался. Он лихорадочно стаскивал с себя бушлат, чтобы набросить его на противника, но не успевал. Вдруг раненый из последних сил схватил бандита за ногу и дернул. Тот рухнул плашмя, и в ту же секунду Алексей Николаевич сапогом приложил его сверху по затылку. Схватка закончилась.
Лыков несколько секунд унимал сбившееся дыхание. Чуть не зарезал, сволочь… Однако надо было срочно спасать Федора. Алексей Николаевич вынул из кармана свой старый полицейский свисток, который ему еще в 1879 году вручил первый начальник, пристав Львов. И давай наяривать на весь коридор. Вскоре с обеих сторон послышался топот: к нему бежали надзиратели.
Сыщик властно распорядился:
– Связать и доставить к его высокородию. Нож приобщить.
И не слушая больше никого, опустился на колени и начал перевязывать околоточного. Он научился этому важному делу на войне, и с тех пор знания не раз ему пригодились. Вот и сейчас Алексей Николаевич разорвал на себе рубаху, отделил несколько лоскутов, после чего быстро и надежно перевязал Пакору. Выяснилось, что негодяй ударил Федора под правую лопатку. Это повышало шансы жертвы выжить. Но все равно действовать нужно было без промедления. Поэтому сыщик взвалил раненого на плечо и помчался в госпиталь. Федор был без сознания и даже не стонал.
Давно Лыков так не бегал… Пакора только что спас его – нужно отвечать той же монетой. Когда он ворвался в палату, сразу закричал:
– Миронова сюда! Срочно!!!
Из ординаторской выскочил старший врач:
– Алексей Николаевич, что случилось?
– Человек ранен! Мой товарищ. Спасите его, пожалуйста.
Через три минуты Миронов уже зондировал рану. Сыщик стоял рядом и ждал. Потом не удержался и спросил:
– Как он, Николай Николаевич?
– Жить, надеюсь, будет и крови потерял относительно немного. Кто его так перемотал?
– Я.
– Виден большой опыт, – похвалил Николай Николаевич.
– Это бывший околоточный надзиратель. Искал вместе со мной Кутасова, и вот… нашел.
– Кутасова? Он действительно прятался в замке?
– Конечно, – сообщил сыщик. – А вы на кого поставили, на меня или?..
– Или, – расстроился Миронов. – Вот досада. На кой черт вы его поймали? Мне теперь придется отдавать Трифонову пятьдесят рублей.
– А вы на кой черт держали пари не на меня? Сами виноваты. Надо было верить бывалому человеку.
Раненого тем временем определили в палату. По случайности он занял ту же койку, на которой перед ним лежал Ребус. Сапожник из стоматологов уже выписался. По соседству обнаружился Жоржик Сучкин. Увидев грозного сыщика, он залез под одеяло с головой и боялся пошевелиться. Но Лыкову было не до него.
Поручив санитарам заботиться о Федоре и выдав им авансом трешницу, сыщик поспешил в контору. Там царил переполох. Расстроенный смотритель честил подчиненных. Алексей Николаевич успел расслышать:
– …опять оказался прав! А я теперь из-за вас четыре сотни плати? Скинулись мне живо, и чтоб молчок!
Увидев сыщика, Кочетков притворно ему обрадовался:
– Ну вы герой! Вот всем теперь так говорить буду. Взяли гадину.
– Чуть меня Никита не зарезал, – выдохнул «герой». – Спасибо Федору Пакоре, он сумел повалить злодея, уже будучи сам ранен.
– Как его состояние? – насупился Никанор Нилович. – У Жежеля, в смысле Кутасова, такой нож отобрали… и весь в крови.