Его ярко-синие глаза буквально впились в нее. На секунду она забыла, кто она такая. Или, точнее, она перестала чувствовать себя тем же человеком, которым была всего неделю назад.
— Помочь мне в чем?
— В чем-то. Я не стану мешать.
Она сунула руки в задние карманы джинсов.
Коул прикусил губу. Его взгляд стал оценивающим.
— Ладно, — согласился он наконец.
У нее заколотилось сердце. Возможно, следовало бы держаться подальше от него, но она не желала прислушиваться к голосу разума. У нее возникло странное чувство, инстинктивное, но совершенно ясное: если она с этого момента будет рядом с Коулом, все наладится.
На потрепанной «Ямахе» Коула они доехали до Арки и припарковались на пешеходной улочке, по обе стороны которой громоздились высотные лабиринты муниципальных многоквартирных домов. Ана поднялась следом за Коулом по вонючей лестнице, которая привела их в длинный коридор с бесчисленными синими дверями. Через пару минут по висячему переходу они прошли в другой коридор.
Коул постучал в дверь, где на порядком облупившейся краске была закреплена серебристая цифра «восемь» и оставался белый след на том месте, с которого отвалилась еще одна цифра. Им пришлось довольно долго ждать, а потом дверь открыла крупная женщина в спортивном костюме. Пробурчав невнятное приветствие, она отступила, впуская их в квартиру. С того момента, как они вошли, она безостановочно чесала опухшее лицо. На ее облысевшей голове беспорядочно росли клочья волос, а ее блекло-голубые глаза были туманными и остекленевшими.
Испытывая отвращение к давящей тесноте и застоявшемуся воздуху, Ана проследовала за Коулом в полумрак. В узкую кухню надо было идти по краю гостиной, которая располагалась справа. Слева мерцал древний телевизор, у которого даже экран был не плоский. Прямо перед ними рядом с кухонной дверью еще одна дверь вела в глубину квартиры. Все занавески, насколько разглядела Ана, были задернуты.
Женщина прошаркала на кухню, поставила чайник, немного потопталась на месте, потом вернулась в гостиную, где у телевизора замерла Ана, и села на диван. Коул, зашедший следом за хозяйкой на кухню, открыл небольшое окошко, выпуская спертый воздух. После этого он снял с плеч свой черный рюкзак и принялся выкладывать макароны, рис, консервированные фрукты и овощи. Он ничего никуда не убирал, оставив все на буфете, и только смахнул пустые банки из-под тушеной фасоли и емкости из-под супа в пластиковый пакет.
Потом вернулся в гостиную и заглянул под одну из задвинутых занавесок. С выходившего на улицу окна он отодрал наклейку «Присмотра за соседями» и приложил ее к куску какой-то ткани, которую достал из кармана куртки. Снова засунув ткань в карман, он осмотрелся, словно проверяя, не забыл ли чего.
Почувствовав, что они сейчас уйдут, Ана облегченно вздохнула и незаметно двинулась к двери.
Однако Коул выключил телевизор и присел на корточки рядом с женщиной, взяв ее за обе руки.
— У тебя есть еда на ближайшие четыре дня, — сказал он, стараясь добиться внимания женщины. Спустя несколько секунд та кивнула. Коул включил свой интерфейс и подставил под проекцию кусок белого пластика. — Смотри, — сказал он, — вот Рафферти, ему скоро исполнится пять.
Женщина снова кивнула. Ее взгляд скользнул по лицу Коула. Он переключил проекцию на следующее изображение.
— Симона через три месяца родит. Смотри, какой у нее большой живот.
— Они придут? — спросила женщина.
— Нэт постарается прийти со всей семьей, когда малыш родится.
— Ладно, — сказала она.
Коул кивнул и встал.
— Я скоро вернусь.
Наклонившись, он поцеловал женщину в щеку. А потом, спустя мгновение, он обхватил ее руками и уткнулся лицом ей в плечо. Она пассивно ждала, пока он попрощается.
В тот момент, когда Коул обнял женщину — свою мать, — Ана вдруг поняла: он думает, что может больше ее не увидеть. Это предприятие, помощь желающему исчезнуть министру, было, по-видимому, крайне опасным.
Они ушли из квартиры, захлопнув за собой дверь, и немного постояли в коридоре с кирпичными стенами, словно оба задохнулись от удара под дых.
— Твоя мама? — спросила Ана.
— Угу. Это бензидокс. Она сидит на нем уже давно.
Бендизокс. Это «чудо-лекарство» появилось на рынке лет пятнадцать назад. Оно якобы оттягивало момент проявления всех поддающихся диагностике психических заболеваний и замедляло развитие Большой Тройки. Бензидокс был таким действенным и имел столь широкий спектр применения, что его принимали чаще, чем все остальные лекарственные препараты и антидепрессанты вместе взятые. А сейчас «Новастра» вела переговоры о миллиардном соглашении с правительством, по которому специальным «Детским бензидоксом» бесплатно обеспечивались бы все лица со скрытой и активной формой Большой Тройки моложе восемнадцати лет.
— Она показалась мне…
Ане хотелось сказать «безучастной», но побоялась обидеть Коула.
— У этого лекарства пик действия от четырех до шести лет, — объяснил он, — а после этого разум часто распадается настолько стремительно, что это похоже на коллапс. Еще вчера она была здесь, а на следующий день ее не стало.
Ану вдруг посетило яркое воспоминание. Зеленая дверь сарая. Автомобильный выхлоп, отравляющий чистый воздух. Неопрятные утренние волосы колтунами свисают ей на лицо. Жидкая грязь пропитывает ее пижамные штаны. Тихое урчанье мотора. Ее сердце больно стучит в ребра.
Ана ахнула и сложилась пополам. Ее руки беспомощно задергались, ища нишу. Едва она успела до нее добраться, как ее бурно вырвало. Ей в лицо ударила вонь мочи и блевотины, вызвав новый приступ тошноты. У нее жгло горло, голова пульсировала болью. Дрожащими пальцами она вытерла уголок рта и на нетвердых ногах вернулась обратно на дневной свет.
В узком коридоре Коул устремил на нее потемневший от тревоги взгляд.
— Что случилось? — спросил он.
— Я… — Ана тряхнула головой и прижала кулак к сердцу, опасаясь нового приступа острой боли. — Моя мать… — с трудом выдавила она. Глаза у нее наполнились слезами. Они покатились по ее щекам. Она вытерла их рукавом, но на их место моментально вытекли новые. — Моя мать была на бензидоксе. Теперь я вспомнила. Она не хотела его принимать. Говорила, что чувствует себя из-за него, как нежить. Но мой отец… он настаивал. Он… — У нее прервался голос. Как она могла все это забыть? — Он подмешивал лекарство ей в еду. Тогда она стала голодать. Несколько дней не ела. Я пыталась тайком приносить ей еду с кухни, но отец запер кухню на ключ и вместо того, чтобы уехать в Лондон, целую неделю работал дома. Дня через четыре она пришла и села с нами обедать. Он был доволен. Он поставил ей отдельную тарелку и смотрел, как она все съедает.
Ане было трудно дышать. Коул шагнул к ней и бережно обнял за плечи. Она прижалась к нему. Он погладил ладонью ежик волос у нее на затылке. Из самой глубины ее груди поднимались мощные рыдания. Они вырывались неудержимыми спазмами. Однако, несмотря на боль, Ане казалось, что она наконец-то свободна.
17Разоблачения
Джек Домбрант не любил осложнений. А еще он не любил ездить в метро и вливаться в толпы, забивавшие главные улицы Города. Однако на этот раз он вышел из станции «Камден» пешком, окунаясь в зловоние и хаос Северного Лондона, чтобы проверить анонимное сообщение о том, что дочь Эшби Барбера остановилась на какой-то барже, пришвартованной в камденском шлюзе.
Переступив через полураздавленную коробку с лапшой цвета дерьма, он зашагал по главной улице, стараясь держаться как можно ближе к потоку велосипедов в центре улицы и как можно дальше от рыночных лотков — насколько это было возможно делать, не рискуя оказаться задавленным.
Сверившись с проецируемой интерфейсом картой, он свернул налево на Джеймстаун-роуд и двинулся в направлении Гилбиз-ярд. Его раздражали сразу несколько вещей, из-за которых он не стал рассказывать Эшби о своих намерениях. Ариана Барбер оказалась гораздо умнее и сообразительнее, чем склонен считать ее отец. Ее спокойствие в то утро после похищения Джаспера свидетельствовало о недюжинном самообладании, что должно было бы напомнить всем заинтересованным лицам: это — не первый сокрушительный удар, который нанесла ей судьба. Кроме того, она отнеслась к Джеку с подозрением, хотя должна была бы испытывать к нему доверие.
Джек ничего подобного не предвидел. Напрашивался вопрос о том, что ей на самом деле известно. Не могли ли они недооценить ее взаимоотношений с Джаспером Тореллом? Какого дьявола ей было бы прятаться в Городе, если бы она не имела ни малейшего подозрения о том, что замышлял Джаспер?
Да уж, все было весьма непросто. И это ему совершенно не нравилось.
В соответствии с сообщением доносчика Джек обнаружил две баржи, пришвартованные на канале в сотне метров по направлению к Гилбиз-ярд. Он неспешно двинулся к ним, прикидывая возможные сценарии, приготавливаясь к самым разным вариантам, не желая оказаться неподготовленным.
Перегнувшись через борт черной баржи, он соскреб с борта свежую грязь. Оба судна совсем недавно меняли место стоянки. Несколько засохших линий на корпусе говорили о регулярных стоянках в нескольких разных местах. А потом он заметил название — имя, которое разыскивал уже четыре дня, крутясь, словно дебил, пытающийся поймать собственную тень. Он готов был бы посмеяться над собой, если бы не помнил, что упоминал имя Энкиду в разговоре с Арианой.
Позади него и чуть левее под чьими-то ногами захрустел гравий. Джек, не оглядываясь, предположил, что от рынка к нему направляется невысокий мужчина, один. Он выпрямился и улыбнулся при виде юноши, стриженного под ежик. Как приятно, когда твои дедуктивные способности раз за разом находят подтверждение!
— Я чем-то могу вам помочь? — спросил паренек.
Смотритель переключил свой интерфейс в режим досье, однако на свитере паренька не появилось никакой проекции. Джек взглянул на интерфейс, висевший у паренька на шее. Огонек зарядки светился зеленым. А это означало, что либо у паренька нет ни блога, ни своей страницы, ни веб-сайта, ни регулярно посещаемых сайтов, ни членства в какой бы то ни было онл