Моими непомерными амбициями по-прежнему было стать членом САС, и Крекерс, как и все остальные, с кем я советовался, пытались отговорить меня от этого, говоря, что вступление в такую низкопробную организацию одним быстрым движением положит конец моим карьерным перспективам - своего рода внезапная смерть. Репутация САС в то время была на рекордно низком уровне. Полк был расформирован после Второй мировой войны, но в 1952 году был заново сформирован из "Малайских скаутов" - группы добровольцев, собранной годом ранее "Безумным" Майком Калвертом для борьбы с коммунистическими террористами в джунглях. Калверт набирал и обучал людей из подразделений, разбросанных по всему Дальнему Востоку, но ему мешала нехватка личного состава, и, хотя они были далеко не неэффективны, они снискали себе дурную славу своим бесцеремонным подходом к операциям и буйным поведением во внеслужебное время в Куала-Лумпуре.
На этом этапе САС не входила в боевое расписание регулярной армии, и, таким образом, какими бы успешными они ни были, полк не мог обеспечить никакого долгосрочного будущего. Однако к тому времени, когда я был в Египте в 1953 и 1954 годах, уже начиналась новая эра, поскольку выдающийся офицер по имени Джон Вудхаус организовал процесс отбора, который позволил повысить уровень подготовки военнослужащих. Но дурной имидж полка сохранялся, и в советах, которые я получал, было много смысла. Тем не менее, я по-прежнему был очарован дальновидной концепцией подразделения Дэвида Стирлинга и тем, как оно должно работать, и я был тверд в своем намерении стать его бойцом. В конце концов Крекерс заключил сделку: он пообещал, что если по окончании нашего египетского тура я вернусь на базу ДПЛП в Бранцепете и проведу там год, обучая новобранцев, полк отпустит меня, чтобы у меня был шанс вступить в САС.
Он также настаивал на том, чтобы я попытался поступить на постоянную военную службу, поскольку в полку не хватало офицеров. Я сам все еще не был уверен в том, как долго я хотел бы оставаться в армии; но в свое время я поддался дружеским уговорам и вернулся в Соединенное Королевство, чтобы пройти отбор комиссии на постоянную военную службу в Уэстбери, графство Уилтшир. Естественно, я хотел добиться успеха, чем гордился, но письменные тесты, собеседования и полосы препятствий я сдавал со смешанными чувствами. Когда я услышал, что сдал экзамен, председательствующий бригадный генерал сказал мне, что для моей карьеры было бы полезно, если бы я поступил в Сэндхерст. Идея двухлетнего курса обучения привела меня в ужас, и я с чудовищной самонадеянностью, ответил, что не готов к этому ни при каких обстоятельствах. Что подумал об этом бригадир, я не могу себе представить; но я действительно перешел с краткосрочной службы на постоянную, и, хотя в то время я этого не осознавал, это стало решающим шагом в моей карьере.
Мой второй год на Ближнем Востоке был насыщен поездками в Иорданию и Ливан. Я был в восторге, когда услышал, что моя рота отправляется в отряд в Акабу, тогдашнее крошечное поселение в начале Акабского залива, недалеко от границы Иордании с Саудовской Аравией. Реджи Аткинсон ушел, и ротой теперь командовал майор Фрэнсис Гринвелл, который стал моим хорошим другом (а позже попросил меня стать крестным отцом его сына Роберта). Мы двинулись на юг вдоль Суэцкого залива, а затем на север вверх по Акабскому заливу, к тому месту, где британская армия разбила палаточный лагерь, в котором размещались один пехотный батальон и артиллерийское подразделение. У нас был строгий приказ не пересекать границу и не заходить на территорию Саудовской Аравии, но поскольку граница не была обозначена, мы, естественно, пересекли то, что сочли ее линией, просто чтобы иметь возможность сказать, что мы это сделали.
Акаба была еще одним чрезвычайно отдаленным местом, идеальным для тренировок, поскольку находилась на значительном удалении от любого другого подразделения, а деревня состояла всего из нескольких хижин (сегодня это процветающий порт). Одной из радостей жизни там было купание, потому что великолепный коралловый риф простирался на двести-триста ярдов в море, всего на несколько футов ниже поверхности, а затем отвесно, как склон горы, уходил на сотни морских саженей в темно-синие глубины залива.
Наше снаряжение было примитивным, у нас были только самые простые маски, но в первый раз, когда я проплыл над рифом, я так увлекся, что, прежде чем заметил, что происходит, у меня сильно обгорела спина. В течение недели я испытывал острый дискомфорт, и это, а также то, что я наступил на морского ежа и его колючки вонзились мне в ногу, напомнило мне о важности информирования своих людей об опасностях жизни в тропиках и о том, как защитить себя от природных катаклизмов. Таким образом, у нас были строгие правила относительно того, когда мужчинам можно снимать рубашки, а когда нельзя, и мы объявили солнечный ожог провинностью, потому что его можно было избежать.
Из Акабы у меня была возможность посетить Петру, древнюю столицу набатеев и одно из археологических чудес света. Все, кто побывал там, были поражены великолепием этого места, к которому можно приблизиться по узкому ущелью глубиной в сотни футов, а также гробницами, храмами и другими зданиями, высеченными в скалах из розовато-красного песчаника. Сегодня это место является главной достопримечательностью для туристов и часто посещается; сорок лет назад оно было пустынным, и отсутствие людей только усиливало его таинственность.
Одна трагедия омрачила наши в остальном идиллические месяцы в Акабе. Я подружился с Джереми Кокбамом, офицером-артиллеристом того же возраста, что и я; очень способный и приятный парень, он тоже любил физические упражнения, и каждый вечер после окончания работы мы вместе взбегали на ближайшую гору. Затем, вскоре после нашего отъезда, он внезапно заболел полиомиелитом - бичом молодежи того времени, до того, как появилась вакцина Солка, и через неделю скончался.
Еще один шанс сбежать из лагеря Сент-Гэбриела представился, когда два офицера были направлены на две недели в Ливан, чтобы научиться кататься на лыжах. Вероятно, Крекерс Мэй решил, что мне пора сменить обстановку и отдохнуть: во всяком случае, он выдвинул меня кандидатом от ДПЛП на одно из мест. Вместе с офицером Королевской артиллерии Джоном Барнардом я полетел на Кипр на военном самолете, а затем гражданским самолетом в Ливан. На прекрасном курорте под названием "Кедры", расположенном высоко в горах на границе с Сирией, первоклассный французский инструктор Луи Конте научил нас кататься на лыжах, и мы провели фантастический отпуск с идеальным снегом, жарким солнцем и вкусной едой в уютном собрании ливанской армии.
Даже в зоне Канала были места, где можно было избежать рутинной работы в лагере Сент-Гэбриел. Одним из них был Джебель Марьям, склад боеприпасов посреди озера недалеко от Исмаилии. Добраться до места можно было только на десантном судне: оказавшись там с охраной численностью в усиленный взвод, человек оказывался полностью отрезанным от внешнего мира, без возможности неожиданного визита кого-либо из старших офицеров, поскольку любой, кто хотел пересечь озеро, должен был предупредить об этом по радио о его приближении. Для меня это было блаженством, поскольку означало, что я мог организовать охрану по своему вкусу.
Весной 1955 года, когда наш тур подходил к концу, волна египетского национализма неуклонно нарастала. Генерал Негиб продержался на посту президента менее года: в апреле 1954 года он был свергнут революционным советом армейских офицеров, который в то время правил страной. Но человеком, за которым сторонние наблюдатели наблюдали с наибольшей тревогой, был подполковник Гамаль Абдель Насер, глава военной хунты. Яростный противник колониализма, он с нескрываемым нетерпением ждал ухода британцев и разжигал против нас ненависть любыми доступными ему способами.
Инциденты вокруг наших лагерей, и без того частые, продолжали нарастать, поскольку злоумышленники пытались проникнуть внутрь и украсть что-то или просто пытались насолить нам. Одна из их самых блестящих и возмутительных выходок была совершена в Абу-Султане, огромном складе боеприпасов в пустыне, с периметром около двадцати пяти миль, для охраны которого потребовалась большая часть батальона. За неделю или две до того, как британцы должны были уйти, исчез бульдозер, и казалось, что кто-то украл его из-под носа охранников. Никто не мог понять, как им это удалось, и только воздушная разведка, проведенная над этим местом, показала, что они сделали. Они выкопали в пустыне большую яму, пригнали туда бульдозер, загнали машину в яме и засыпали ее песком, намереваясь вернуться и выкопать ее, как только мы уйдем. К несчастью для них, несмотря на то, что они уничтожили большую часть следов, несколько они оставили, и их уловка была разоблачена.
Наконец настал день нашего отъезда. 26 мая 1955 года, через месяц после моего двадцать первого дня рождения, полковой флаг в последний раз был спущен над лагерем Сент-Гэбриел, и мы направились к ближайшему железнодорожному пути, чтобы сесть на поезд до Порт-Саида. Там мы погрузились на военный транспорт Ее Величества "Ланкашир" и отправились в относительно короткое, десятидневное путешествие обратно в Англию. Поскольку многие солдаты провели за границей три года, волнение было сильным, и поездка запомнилась коротким, но острым инцидентом. Однажды днем, во время "адмиральского часа", Крекерс Мэй мирно дремал в шезлонге, одетый только в парусиновую шляпу, темные очки и плавки, когда палубный матрос-бенгалец случайно уронил на него сверху банку с белой краской. Последовавший за этим взрыв ругани привел в восторг всех военных, и на следующий день на детском костюмированном балу первый приз, врученный полковником, достался совсем маленькому мальчику, на котором были только парусиновая шляпа, темные очки и плавки, весь вымазанный белым кремом, а в руках у него была табличка следующего содержания: "Первый, кто рассмеется, получит двадцать восемь дней ареста".
Под затянутым тучами небом, 6 июня, мы поднимались по Мерси под торжественные звуки горнов, встречаемые семьями и друзьями полка, собравшимися на набережной. После египетской жары Англия показалась нам необычайно прохладной и зеленой. Поскольку из-за забастовки железные дороги остановились, был задействован целый парк автобусов, которые доставили нас в учебный центр в Брансепете, где мы привели себя в порядок, прежде чем отправиться в отпуск.