Дома, в той мере, в какой у меня был дом, дела немного улучшились. Моя мать все еще находилась в больнице, но постепенно к ней возвращалась память, и она была рада меня видеть. Она сильно прибавила в весе, и ее лицо во многом утратило свою привлекательность, но это казалось небольшой ценой за ее частичное выздоровление. В Олд-Плейсе я, к своему облегчению, обнаружил, что снова стал общаться со своими тетей и бабушкой: я смягчил их непрерывной бомбардировкой письмами из-за границы, и они не могли не интересоваться моими впечатлениями. Было приятно слышать, что Дэвид преуспевает в Сент-Питер-Корте и что Майкл по собственному желанию досрочно покинул Харроу, чтобы поступить на службу в морскую авиацию. Тем не менее, наша основная семейная проблема оставалась нерешенной. Враждебность Джойс по отношению к сестре не изменилась, и она была решительно настроена на то, чтобы моя мать оставалась в больнице на неопределенный срок. Я по-прежнему считал, что мы должны создать для нее более благоприятную обстановку, если хотим, чтобы у нее когда-нибудь появился шанс на полное выздоровление.
Через неделю или две отпуск стал казаться мне довольно скучным, поскольку делать мне было особенно нечего, и я был рад вернуться в Дарем, где стал младшим офицером-инструктором, отвечающим за новобранцев, которые поступали в полк по призыву. Я по-прежнему рассчитывал на службу в САС, но в тот момент у меня была сложная работа, которая вскоре начала мне нравиться.
Было интересно наблюдать, какие изменения может произвести базовый курс в парнях, только что окончивших гражданскую жизнь. Они прибывали уже взрослыми, с нескладными конечностями и длинными волосами, прямо из школы или из шахт, без дисциплины и мотивации. Десять недель спустя они были умны, подтянуты и уверены в себе: у них развился дух ожесточенного соперничества, который не оставлял у них сомнений в том, что их взвод превосходит все остальные, и они маршировали с места в карьер, как опытные молодые солдаты. Достижение этой трансформации с каждым прибывшим доставляло мне немалое удовлетворение.
К счастью для меня, курс обучения не был жестко регламентирован или централизованно управлялся, так что у меня было много возможностей для инноваций. Более того, я попал под крыло двух первоклассных старших офицеров - майора Джима Коллингвуда и его преемника, майора Джилла Моэна. Джилл был невысоким и энергичным, сам был большим энтузиастом и горячо поддерживал других энтузиастов, которые позволяли его подчиненным заниматься своими делами. Джим Коллингвуд был совершенно другим человеком - гораздо более спокойным и флегматичным, но при этом еще более склонным, чем Джилл, оставаться в стороне и позволять молодым офицерам самим распоряжаться собой.
К настоящему времени я накопил полезный опыт: то, что я увидел в Японии, Корее и Египте, объединилось, чтобы дать мне четкое представление о том, как я могу сделать обучение реалистичным, привнеся определенную степень риска. Например, я твердо верил в ценность стрельбы боевыми патронами и в то, что нужно дать бойцам почувствовать, каково это - находиться под огнем. На тридцатиярдовом стрельбище в лагере я заставлял их переползать через яму, которая проходила перед мишенями, так что им приходилось проходить в двух-трех футах под градом пуль, обрушивавшихся на насыпь из ручных пулеметов. Конечно, это было в высшей степени незаконно, и если бы произошел несчастный случай, у меня не было бы оправданий; но я чувствовал, что если бы мы всегда придерживались правил, жизнь была бы очень скучной, и никто бы ничему не научился.
На стрельбищах в Уитберне я делал все, что мог, чтобы сделать стрельбу более интересной. Казалось само собой разумеющимся, что для того, чтобы стать эффективными пехотинцами, солдаты должны сделать большое количество выстрелов на тренировках, и мне удалось выжимать из системы все большее количество боеприпасов. Вместо скучных стандартных приемов, при которых человек ложился и производил пять или десять выстрелов по неподвижной мишени, я ввел столько новшеств, сколько смог изобрести - мгновенную стрельбу по движущимся целям, сокращение дистанции между огневыми точками и так далее. Сейчас все это звучит очевидно, но в те времена такая новизна была редкостью.
Я также ввел больше ночных тренировок. В прошлом армия неохотно проводила ночные учения, отчасти потому, что они нарушали распорядок дня; но моя поездка в Корею научила меня тому, что, в то время как боевые действия днем относительно просты, боевые действия в темноте требуют гораздо более высокого уровня подготовки. Прежде всего, это требует уверенности, которую можно развить только постоянной практикой. Большинство наших новобранцев никогда не выходили ночью на улицу в одиночку: нам пришлось преодолеть их страх темноты и невозможности общаться визуально. Ночные бои в сухом рву замка, групповое патрулирование и засады - все это было непривычно для людей, но большинство из них находили это захватывающим и приятным. В целом я старался создавать возможности для людей проявлять инициативу и развивать свое воображение.
Оглядываясь назад, я понимаю, что, должно быть, стал немного фанатичным в отношении тренировок. Зимой, когда у нас была снежная буря и некоторых из моих людей забрали на расчистку снега, я серьезно поругался со своим начальством, потому что мои новобранцы пропускали ценное время для тренировки. Непосредственным результатом было то, что я получил выговор, но из-за того, что я был такой занозой, командир в конце концов счел, что проще использовать других солдат для расчистки снега, так что моих оставили в покое. Вот еще один урок: человек, который поднимает обоснованный шум, часто получает то, что хочет, потому что властям проще приставать к кому-то другому, кто не удосужился пожаловаться.
Возможно, после двух лет, проведенных в Египте, моя кровь разжижилась, но та зима показалась мне очень холодной. Я снова жил в замке Бранцепет, и, если мне везло, мой денщик растапливал в моей комнате угольный камин; но там по-прежнему было так холодно, что я купил электрический обогреватель на одну спираль и незаконно включил его в розетку. По крайней мере, горячая вода всегда была обжигающей, и можно было с наслаждением понежиться в огромных чугунных ваннах.
Присматриваясь к SAS, я все больше и больше беспокоился о физической форме. Когда мой взвод должен был отправиться на полигоны в Уитбуме - выжженной пустоши на вершине утесов, над которой с моря завывал северо-восточный ветер, я совершал марш-бросок, покидая лагерь в предрассветной темноте, чтобы преодолеть двадцать с лишним миль, как раз в это время прибывал автобус с солдатами. Я приобрел еще одного золотистого ретривера, тоже по кличке Нелл, который обычно ходил со мной по лагерю; однажды я взял его с собой на марш-бросок, но он выбился из сил задолго до того, как мы добрались до полигона, и, когда мимо проезжал военный автобус, в автобус мне пришлось его втащить. В целом, я, должно быть, довольно усердно готовился, потому что отрезал куски от маскировочной сетки и пришил их к своему хлопчатобумажному комбинезону - к радости моего взвода.
Как всегда, я был занят каждую минуту каждого дня и, как правило, работал все выходные, готовясь к лекциям на следующую неделю. Примерно раз в месяц я брал выходной и отправлялся в Йорк, но я все еще был очень беден, и большая часть моих покупок заключалась в том, что я задумчиво разглядывал витрины магазинов. Благодаря экономии и попрошайничеству, благодаря тому, что я был чрезвычайно скуп и никогда не покупал выпивку в собрании, мне в конце концов удалось купить свою первую машину - черный подержанный купе "Хиллман", за который я заплатил 300 фунтов стерлингов; поскольку он был немолод и поизношен, то доставлял мне определенные хлопоты, но в то же время давал мне некоторую независимость и возможность ездить на юг в отпуск.
Год, в течение которого, как я обещал Крекерсу Мэю, я буду служить в Брансепете, скоро истек - а это был достаточно долгий период для обучения новобранцев. Как ни приятно было видеть изменения, которые я смог внести базовый курс, работа стала бы очень однообразной, если бы я ее продолжил. Поэтому я был рад во всех отношениях, когда наступил октябрь 1956 года и ДПЛП отпустил меня попытать счастья на отборочных курсах SAS.
Глава 7. Новобранец Специальной авиадесантной службы (1956 год)
Этот полк отличался от других, это стало ясно сразу. Вместо того, чтобы нас сформировать в отряд и провести строевым маршем, а в ушах у нас бы звенели крики, нас предоставили самим себе. Мы сразу же познакомились с фундаментальным принципом SAS - делегированием ответственности на как можно более низкий уровень, и в данном случае самым низким уровнем был каждый кандидат на отборе. Никто не мог бы представить себе большего отличия от остальной армии, которая склонна чрезмерно организовывать людей и следить за тем, чтобы у них не было ни единого шанса оступиться: здесь каждый был сам за себя - и я радовался, потому что это было то, чего я хотел.
С некоторым трудом и в состоянии сильного напряжения я нашел дорогу в крошечную хижину, спрятанную за казармами в Олдершоте. Там, в обшарпанном офисе, меня встретил дружелюбный, но похожий на сову мужчина в больших очках в роговой оправе и с гладкими черными волосами, зачесанными назад. Он был тихим и обаятельным и, казалось, приветствовал меня в подразделении с приятной, доброжелательной атмосферой. Его манеры успокоили мою нервозность, и, когда он записал мои данные, я почувствовала себя лучше. Я и не подозревал, что майор Дэйр Ньюэлл имел огромный опыт боевых действий в тылу врага и был одним из послевоенных создателей полка, к которому я всей душой стремился присоединиться. Человек, абсолютно преданный SAS и до крайности скромный, он мог быть чрезвычайно упорным и даже безжалостным, когда отстаивал интересы полка или защищал его от недоброжелателей, а за его спокойной внешностью скрывался стальной стержень. Каким-то образом я почувствовал это при нашей первой встрече: хотя его поведение было само по себе вежливым, он произвел глубокое впечатление.