На этот раз Вудхаус пришел в ярость и пригрозил, что, если это повторится, он вернет меня в часть. А пока, по его словам, он подложит по фунту пластиковой взрывчатки поверх каждой ракеты, просто чтобы помочь мне сосредоточиться. Случилось так, что следующая сработка была вызвана заезжим генералом, но, к счастью для него и, возможно, для Вудхауса тоже, времени привести угрозу в исполнение не было8.
Каким-то образом я выжил, и наш трехнедельный тренировочный период подошел к концу. К тому времени мы очень устали: мы много миль патрулировали джунгли и проводили ночи, застряв на склонах холмов, таких крутых, что негде было повесить гамак или даже вытянуться. Однажды мне пришлось спать, прислонившись к дереву, и, если я вообще шевелился, то начинал скатываться вниз по склону. После такого утомительного знакомства было бы облегчением прилететь в Ипох на вертолете, но Вудхаус распорядился, чтобы Гарри, Йен и я отправились в поход с несколькими солдатами, и мы отправились в долгий путь. После трех недель, проведенных под сенью деревьев, наша кожа стала белой и одутловатой, и нам пришлось позаботиться о том, чтобы не подвергать себя воздействию солнца, когда мы возвращались на открытое место.
В конце концов мы добрались до Ипоха, и там на школьной игровой площадке стоял вертолет, готовый вылететь в Куала-Лумпур, полет, по расписанию, должен был продлиться немногим более часа. Поскольку альтернативой была шестичасовая поездка по дьявольским дорогам, место в вертолете казалось весьма желанным. Там было всего три свободных места, но, к моему удивлению, мне выделили одно из них, и я уже собирался подняться на борт, когда появился Гарри, который напустился на меня со своим более высоким званием и прогнал прочь. Пилотом был поляк Питер Пековски, блестящий летчик, имевший большой опыт работы на этом театре военных действий, но это был не его день. Он запустил двигатель, с трудом поднялся в воздух и не смог набрать высоту. На какой-то ужасный миг показалось, что он вот-вот врежется в группу играющих детей, но ему удалось удержаться на ровном месте, он пролетел мимо них и врезался в кустарник за ними. Каким-то чудом вертолет не загорелся: машина была списана, но мы вытащили всех живыми, хотя у некоторых были переломаны кости и их сильно тряхнуло.
Теперь я был полноправным бойцом SAS, за исключением того, что еще не научился прыгать с парашютом, и этот недостаток вскоре был восполнен трехнедельными курсами на аэродроме Чанги в Сингапуре. После лишений в джунглях офицерское собрание Королевских ВВС казалось верхом роскоши, а сам прыжок с парашютом - самым приятным занятием. Мы начали с обычной наземной подготовки: как раскрывать парашюты, как приземляться и так далее, затем совершили шесть дневных и два ночных прыжка с "Гастингса", после чего нам разрешили носить желанные темно-синие и серебристые крылышки SAS на рукавах. Это принесло мощное чувство достижения: так много людей потерпели неудачу на том или ином этапе, что мы, выжившие, почувствовали себя частью элиты.
Моя эйфория длилась недолго. Вернувшись в Куала-Лумпур, я был назначен в эскадрон "B", где командовал 6-м отрядом (теоретически отряд состоял из шестнадцати человек, но из-за нехватки личного состава и перетасовок наш состав сократился до двенадцати). Через несколько дней после моего вступления в должность нас отправили в джунгли на операцию, длившуюся три с половиной месяца, - и так начался один из самых тяжелых периодов в моей жизни.
Мне приходилось не только справляться с жизнью в джунглях, о которой я только-только начал догадываться, но и руководить группой необыкновенных людей и контролировать их. Все очень выносливые, все индивидуалисты, все с сильным характером, они пробыли в джунглях гораздо дольше, чем я, и скептически относились к тому, что неопытный молодой офицер возглавил и без того отличный отряд. Кроме того, все они были намного старше: мне было двадцать два, а остальным в среднем по двадцать пять - двадцать шесть, а одному или двум настоящим старикам было за тридцать и больше. Моим единственным преимуществом было то, что я воевал в Корее, где ни один из них не был.
Главным из них был Лоуренс Смит, сержант моего отряда. Типичный во всех отношениях унтер-офицер SAS, он был очень подтянутым, спокойным, твердым и позитивным, но не терпел дураков. Если ему что-то не нравилось из того, что я предлагал сделать, он говорил мне об этом и объяснял причину, но всегда делал это в такой очаровательной манере, что обидеться было невозможно. Со временем он стал моим верным другом и сержант-майором в эскадроне "А".
Другим прямолинейным персонажем был Билл Манделл, чей сильный шотландский акцент соответствовал его воле. Несмотря на то, что он был тихим и непритязательным, он был способным лидером, который подавал личный пример и совершил много успешных вылазок в джунгли; но он также был откровенным, если ему не нравилось, как идут дела, и упрямым в отстаивании своей точки зрения. Одной из наших главных потребностей были лингвисты, которые могли бы общаться с местными жителями, и у нас был блестящий специалист в лице долговязого капрала Тони Аллена. Его всегда называли Лофти, потому что он был шести футов и трех дюймов ростом, у него были великолепные длинные ноги, и он нес свой "берген" так, словно тот был набит перьями. Он также обладал независимым складом ума, и его оригинальный образ мышления постоянно действовал на отряд как стимул.
Четвертым выдающимся членом команды был капрал Иэн Смит, которого всегда называли "Танкистом", потому что он был инструктором по стрельбе в Королевском танковом полку. Еще один шотландец, с темными волосами и светло-голубыми глазами, он был похож на медведя, с широкими плечами и мощной грудной клеткой - определенно, не тот человек, с которым вы хотели бы встретиться лицом к лицу в джунглях или где-либо еще, но он был потрясающе ценным на нашей стороне. Менее тактичный, чем другие сержанты, он был излишне откровенен: если он не соглашался со мной, то говорил об этом, не стесняясь в выражениях, и обычно сопровождал это несколькими словесными выпадами, просто чтобы убедиться, что я все понял. Так получилось, что он был в отпуске, когда я заступил на его место, но по репутации он был очень заметен; когда он вернулся, мне было нелегко контролировать его, и нам потребовалось несколько месяцев, чтобы достичь взаимопонимания, которое сохраняется и по сей день9.
У меня было всего два-три дня, чтобы познакомиться с членами отряда, проинформировать их о предстоящей операции и подготовиться к длительному пребыванию в джунглях. Хотя мы знали, что через две недели нас будут снабжать по воздуху, было важно упаковать все, что нам может понадобиться, в наши рюкзаки и разложить вещи в правильном порядке, чтобы те, которые могут понадобиться в первую очередь, были на самом верху. Нашей самой насущной потребностью была еда, и стандартный рацион Вудхауса, рассчитанный на четырнадцать дней, был следующим: 7 банок тушенки по 12 унций, 4 фунта риса, 3 фунта сахара, 10 пачек армейских галет, 20 бульонных кубиков, 14 пакетиков куриного супа с лапшой, 1 туба растворимого напитка "Овалтин" в таблетках, 8 унций чая, 4 унции яичного порошка, 8 унций сыра, 8 унций картофельного порошка и фунт овсяных хлопьев.
К этому каждый добавлял свои любимые добавки, в основном порошок карри, специи, соль и лук. Нашей постоянной проблемой был вес: нам также приходилось носить с собой боеприпасы, гранаты, пончо, индивидуальные перевязочные пакеты и запасную одежду, но при этом поддерживать вес наших "бергенов" на таком уровне, чтобы мы могли сохранять свою боеспособность и передвигаться по джунглям в полной боевой готовности, а не просто как вьючные животные.
Для моей первой полномасштабной операции мне выделили огромный участок первичных джунглей и предоставили полную свободу действий для его патрулирования. Вылетев на вертолете на поляну, мы быстро двинулись в путь, чтобы увеличить расстояние между нами и зоной высадки, а затем в глубине леса устроили базу, с которой я разослал патрули из двух-трех человек. Некоторые отправлялись на один день, некоторые на целых десять, нашей целью было досконально изучить наш район и обнаружить в нем любое передвижение противника.
После комфорта офицерского собрания для нас было шоком снова окунуться в джунгли и вести там первобытное существование, в течение которого мы несли службу двадцать четыре часа в сутки. Поначалу, по мере того как я продвигался вперед, я продолжал думать о регулярном питании, вечернем пиве, свободном времени, плавательных бассейнах и прочих сибаритских прелестях, но постепенно все это отошло на второй план, поскольку появились другие приоритеты. Теперь имело значение только то, найдем ли мы хорошее местечко, где можно было бы разбить бивуак и, таким образом, провести ночь с комфортом.
И все же физические трудности были незначительны по сравнению с теми проблемами, с которыми я сталкивался, управляя своим отрядом. Не зря эскадрон "В" был известен как "Старослужащий В". Его бойцы думали, что знают все, и у нас сразу же возникли разногласия по поводу размещения биваков: я, только что проникшийся принципами Вудхауза, настаивал на том, чтобы баши размещались тактически, в оборонительном порядке, вокруг любого лагеря. Старожилы эскадрона "В", которые в течение многих лет все делали по-своему, предпочитали более комфортные и общительные условия, когда баши собирались вместе. Они знали лучше, чем я, что ночью в густых джунглях врагу невозможно подобраться к лагерю незамеченным, и что этот факт исключал необходимость в ночных часовых. Тем не менее, я настоял на тактическом развертывании, и это вызвало немало трений. Позже я узнал, что сержанты и солдаты считали, что я веду себя как типичный молодой пехотный офицер, пытаясь навязать им чуждые методы в типичной для пехоты манере. Они не понимали, что я всего лишь применял то, что так твердо изложил Вудхаус, но в то же время было ясно, что я не овладел тонкостями командования, которые преобладают в SAS.