В декабре 1961 года Дэвид Лайон и я разворошили осиное гнездо в SAS, опубликовав короткую статью в полковом журнале "Марс и Минерва". Я всегда считал Дэвида мощным стимулятором, и теперь мы объединились в попытке дать полку словесный толчок к вступлению в новую эру. Статья появилась анонимно, и, чтобы сбить сыщиков с толку, она была написана частично от первого лица единственного числа, как будто одним автором. Назвав его "ОБВИНЕНИЕ", мы намеренно позаимствовали название открытого письма, отправленного Эмилем Золя президенту Французской Республики в 1898 году и опубликованного в прессе, в котором разоблачалась официальная попытка скрыть дело Дрейфуса. Несколько цитат покажут, что наше собственное общение не было лишено остроты:
""Я обвиняю"
Взгляните на три полка. В 21-м SAS мы находим группу закоренелых консерваторов, отчаянно пытающихся придерживаться тактики, методов и идей, которые устарели в конце прошлой войны. .. . Пусть 21-й SAS вылезет из своего ржавого джипа с пулеметом Льюис, застегнет пуговицы на своей нынешней задаче и посмотрит на будущее. новые горизонты и трудоустройство в будущем. . . 22-й полк SAS быстро откатывается назад. ...Сколько из них все еще неохотно живут настоящим, а их мозги затуманены устаревшими операциями в джунглях? ... Я замечаю желание почивать на лаврах прошлых операций. Они устарели... Не останавливайтесь в пустыне или джунглях и не становитесь дочерней компанией "Кулинарные туры"... Последнее, но отнюдь не менее важное пополнение в составе SAS, 23-й полк. Казалось бы, они должны обладать безграничным энтузиазмом по отношению к работе и будущему, который присущ молодежи... но, возможно, в 23-м полку SAS в наших рядах больше всего твердолобых людей..."
Жесткая штука, эта атака вызвала бурную реакцию. Все три полка были в смятении: "Марс и Минерва" были завалены письмами от отдельных военнослужащих, а также было выражено некоторое беспокойство официальных лиц, не в последнюю очередь со стороны подполковника Дэйра Уилсона, командира 22-го полка SAS, потому что в статье говорилось, что весь полк работает плохо, тогда как на самом деле у него все было хорошо, и мы намеренно преувеличивали недостатки, чтобы нагнетать обстановку. Дэйр Ньюэлл, который редактировал журнал, подвергся давлению с целью раскрыть личность автора; но он был человеком незаурядного морального мужества, посвятившим свою жизнь SAS, и к тому же обожал интриги, поэтому он упорно отказывался выдать нас. Таким образом, мой тур с 21-м полком SAS закончился бурными спорами, которые пошли нам всем на пользу. Время, проведенное в Tерриториальной армии, оказалось для меня очень полезным, и, во многом благодаря поддержке Джима Джонсона, я чувствовал, что мы многого достигли. Но теперь, когда наступила зима и мы начали грузиться на "Кейп-Альбакор" в Фалмуте, мои мысли все больше и больше обращались к морю.
Глава 12. Двое в лодке (1962)
Поскольку мы не могли позволить себе приобрести двигатель, мы полностью зависели от ветра, и вечером 16 марта 1962 года, прождав два дня, пока утихнет шторм, мы бросили якорь в Фалмуте. Когда мы оставили Черную скалу за кормой в сгущающихся сумерках и смотрели, как исчезают вдали огни Англии, мы были довольны тем, что молча сидели в кокпите, каждый занятый своими мыслями. В судовом журнале, который вел Джулиан, мы официально записали наши роли как "Джулиан - шкипер и штурман", "Питер - помощник, повар, казначей и владелец". Мы оба с тревогой ожидали первого этапа нашего путешествия. Джулиан - хотя в то время он никогда не признавался в этом - был обеспокоен отсутствием у меня опыта, а я, хотя и полностью доверял ему, боялся, что морская болезнь настолько ослабит меня, что я не смогу должным образом поддерживать его. Перед отъездом мы договорились никогда не дуться, если поссоримся, но всегда извиняться потом, независимо от того, считали ли мы себя правыми или неправыми.
Волна сообщений с пожеланиями удачи заставила нас отправиться в путь, среди них было одно от моей мамы и одно от 21-го полка SAS с Дьюкс-роуд. "Сэр, - говорилось в записке, подписанной мистером Холландом, - Наилучшие пожелания безопасного и успешного путешествия от штабной канцелярии". Мьюир Уокер, приславший телеграмму из Саттон Колдфилд, был менее почтителен: "Напоминаю вам о Бытие 6, стихи 15-16. Надеюсь, вы его выполнили". К счастью, у нас на борту была Библия, и мы могли найти ссылку, которая была частью Божьих указаний Ною о том, как построить свой ковчег:
"И сделай его так: длина ковчега триста локтей; ширина его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей.
И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай с боку его; устрой в нем нижнее, второе и третье жилье"
Наш маленький ковчег был скромнее, чем Ноев, но мы сделали все, что могли, чтобы придать ему мореходные качества: вычистили днище и покрыли его противообрастающей краской, почистили и смазали все винты, защелки и другие регулируемые приспособления. Мы покрыли лаком каждую из двухсот тридцати шести банок с продуктами, поставленными "Военторгом", чтобы они не ржавели, и аккуратно уложили их, чтобы они не летали и не катались в плохую погоду. 13 марта Джулиан торжественно бросил курить, выбросив полпачки сигарет в порту Фалмута - решение, которое он отменил на следующий день, когда мы закупались товарами в магазине беспошлинной торговли, в том числе дюжиной бутылок виски по 8 шиллингов 9 пенсов (42 пенса) каждая.
Начало плавания подтвердило мои опасения по поводу морской болезни. В первый день мы плыли под свежим восточным ветром в хорошую погоду и прошли более ста миль - больше, чем мы смели надеяться. Тем не менее, я был ужасно болен и не мог проглотить даже стакана теплой воды. Затем, на второй день, погода начала портиться: наше радио предупредило о надвигающихся в нашем районе штормах, и вечером они обрушились на нас, увлекая нас вперед под чистыми мачтами над покрытыми пеной зелеными горами, без передышки в течение следующих трех дней и ночей. Мы вытравили за корму двести пятьдесят футов каната в надежде, что это стабилизирует нас, но этот плавучий якорь был эффективен лишь частично, и яхта продолжала пытаться развернуться бортом. В результате одному из нас пришлось все время стоять за штурвалом; никто из нас толком не выспался, и на палубу обрушилось столько волн, что наша одежда и постельное белье промокли насквозь. Несколько раз человека, находившегося на палубе, спасали от падения за борт страховочные стропы, прикрепленные к опорной точке в кокпите. Я чувствовал такую слабость, что всякий раз, когда спускался вниз, не мог ничего делать, кроме как лежать, и Джулиану приходилось готовить себе столько еды, сколько он мог съесть. Нашим единственным утешением было то, что "Кейп Альбакор" оправдывал свое название и выдержал шторм без каких-либо признаков ущерба.
Когда ранним утром 21 марта шторм наконец утих, внезапный кризис вывел нас из состояния апатии. В 03:30 я только что закончил вахту и спустился вниз, когда заметил, что Джулиан включил наши навигационные огни, которые указывали на то, что он видел другой корабль. Я не обратил на это особого внимания, пока он внезапно не крикнул мне, чтобы я быстро поднимался на палубу и принес ракетницу. Когда я высунул голову из люка, то с ужасом увидел большое торговое судно, надвигающееся на нас. Поскольку мы все еще находились под чистыми мачтами, у нас не было рулевого управления, и мы не могли изменить курс. Корабль находился примерно в полумиле, или в трех минутах хода от нас, и без парусов мы были практически невидимы в темном и бурном море.
С похвальным спокойствием Джулиан подождал еще тридцать секунд, затем выпустил красную сигнальную ракету, которая дугой пересекла курс судна. Через несколько мгновений судно накренилось, когда рулевой резко повернул штурвал, и обрезало нам корму в нескольких ярдах с наветренной стороны. Этот едва не случившийся инцидент потряс нас, и не в последнюю очередь из-за осознания того, что, если бы судно в нас врезалось, оно почти наверняка продолжило бы свой путь, а его команда и не заметила бы, что что-то произошло.
На следующий день погода, наконец, улучшилась, а вместе с ней и наше настроение. Когда ко мне вернулся аппетит, я пошел работать на камбуз и начал применять некоторые из своих приемов приготовления карри, которым научился у капрала Ипа в малайских джунглях.
В течение следующих трех дней, когда мы направлялись на юг и воздух становился все жарче, ничего особенного не происходило - и это было к лучшему, потому что мы оба были измучены недосыпанием. Мы постарались распределить наши дежурства таким образом, чтобы каждый из нас спал по восемь часов в две смены по четыре часа в сутки. Но шторм нарушил наш распорядок дня, и мы обнаружили, что максимум, чего мог добиться каждый из нас, - это шесть часов сна. В результате мы сильно устали и, как только нам удавалось прилечь на свои койки, сразу же теряли сознание.
Утром 27 марта, через одиннадцать дней после выхода из Фалмута, мы были примерно в ста милях к западу от Лиссабона, когда над горизонтом показались изящные и величественные очертания авианосца. С течением дня в поле зрения появлялось все больше и больше военных кораблей, но только достигнув Гибралтара, мы осознали, что находимся в самом разгаре крупнейших в этом году учений НАТО, в которых принимало участие более шестидесяти кораблей. Еще больше нас заинтересовали киты - колоссальные существа, размером больше яхты, которые без особых усилий поспевали за нами, ныряя, перекатываясь по поверхности и поднимая струи воды на огромную высоту. С высоты нескольких метров они выглядели еще более величественно, чем если смотреть на них с палубы океанского лайнера. Нас также сопровождали дельфины, которые часами резвились у нас под носом, словно желая заверить нас в своем дружелюбии.
Вскоре после обеда 31 марта мы впервые увидели землю с тех пор, как покинули Англию. Мыс Спартель на марокканском побережье справа по борту и мыс Трафальгар на испанском побережье слева по борту появились одновременно по обе стороны от нас. Это был волнующий момент для нас обоих, но особенно для Джулиана, благодаря чьему плаванию мы прошли тысячу двести миль и идеально пристали к берегу почти в ту минуту, которую он предсказывал. В сумерках мы вошли в гавань Танжера, где мерцали огни города, небо за ним сияло, а дразнящие мавританские запахи плыли над водой нам навстречу. Мы оба испытывали огромный восторг от того, что завершили первый и самый трудный этап нашего путешествия.