медицинским центром) в маленьком каменном домике в поселении под названием Мукайрас, расположенном в глуши, подвергаясь значительному риску для них обоих.
Даже на том этапе было небезопасно отправляться в глубинку в одиночку: каждый день происходили перестрелки между армейскими подразделениями и местными жителями, а припасы для гарнизонов доставлялись хорошо организованными колоннами. Я старался как можно чаще присоединяться к одной из них. В тот день, когда колонна должна была отправиться в путь, пехота выходила на рассвете или даже ночью, чтобы выставить пикеты и занять холмы по обе стороны дороги. К раннему утру они заняли бы выбранные вершины и расположились бы там, господствуя над дорогой и не давая возможности аду подняться на возвышенность. Мы, участники конвоя, получали разрешение на проезд по радио или с помощью флажков и ехали к месту назначения, часто это была Дхала, расположенная примерно в семидесяти милях к северу от Адена и на высоте 4000 футов над уровнем моря. Иногда пикеты оставались на постах всю ночь, чтобы защитить нас по дороге домой на следующий день. Гунди, или солдатам-туземцам, приходилось нелегко, когда они бегали вверх и вниз по этим горам из раскаленного камня; но это было то, к чему они привыкли, и то, ради чего они были здесь. Иногда я встречался с ними, но обычно моей целью было посетить один из батальонов и провести пару дней в их ротах. Таким образом, мне удалось много путешествовать и получить представление обо всем протекторате.
Изнутри он был диким и примитивным. Даже вожди жили в высоких глинобитных зданиях с небольшим количеством окон для защиты от жары - без какой-либо сантехники, не говоря уже об электричестве. У них было очень мало мебели, но они сидели на коврах и ели руками. Женщины жили в глубоком пурде (затворничестве), их головы и лица были закрыты или, по крайней мере (как в Дхале) полностью покрыты татуировкой. Мужчины обычно жевали кат - растение с листьями, похожими на листья бирючины, которое производит одурманивающий эффект и было расценено британцами в их типичном стремлении к эффективности, как проклятие Южной Аравии. Среди этих суровых горных народов винтовки высоко ценились не только для целей нападения и обороны, но и как символ статуса. Разумно это было или нет, но мы, британцы, удерживали племена на своей стороне, раздавая оружие и ящики с боеприпасами в качестве дополнительного подсластителя, и именно этим оружием мы покупали верность и поддержку.
Одна незабываемая экскурсия привела меня в Дхалу, где политическим офицером был Джеймс Нэш. "Здешние жители - народ угрюмый, и у них репутация тех, кто втыкает кинжалы в европейцев, - писал я домой, - и вообще тех, кто причиняет им как можно больше неудобств".
Вместе с нашим местным офицером разведки я посетил деревню на горе Джебель Мифра, до которой можно добраться только по каменной дороге - ступенькам, высеченным в скале, несколько сотен лет назад. Когда вскоре после рассвета мы приблизились к подножию утесов, как я написал в докладе, "в утреннем тумане, в нескольких милях от нас, виднелась наша конечная цель, похожая на большую суповую тарелку, подвешенную к облакам. Зарядив винтовки и приготовив их на случай засады, мы отправились в путь с двумя туземцами впереди в качестве разведчиков. Женщины, работавшие в поле, убежали, когда увидели приближающихся неверных. Один из наших сопровождающих настоял на том, чтобы мы позавтракали перед последним восхождением, и деревенский житель принес немного кипяченого козьего молока и пресного хлеба. Присев на корточки на каменистой земле, мы все разделили большой каравай и по очереди макали следующий кусок в миску с молоком. Подкрепившись, мы отправились в путь.
Лестница поднималась по камину в неприступных скалах, и ступени были гладко стерты босыми ногами за столетия. Вершина горы была покрыта зелеными полями - земля молока и меда по сравнению с бесплодными пустошами внизу. К нашему удивлению и удовольствию, шейх оказал нам теплый прием и пригласил в свой глинобитный дом. Первый этаж был отведен для скота, и по винтовой средневековой лестнице мы поднялись на верхний этаж, где находилась его лучшая комната.
Перед входом нужно было снять обувь, и все сидели на корточках на ковриках. Мы начали с какого-то очень ароматного напитка, который шейх называл кофе, и разговор перешел на неизбежную тему сражений, в которых участвовал шейх. Мы слышали, что в 1958 году он воевал против британцев и в результате был вынужден бежать в Йемен. Сейчас он настроен очень пробритански, так как недавно получил в подарок от администрации винтовки.
Когда мы уходили, он тепло попрощался с нами и своим зычным голосом крикнул жителям деревни, находившимся на глубине 2000 футов, чтобы они были уверены, что довезут нас домой в целости и сохранности правильным маршрутом."
Туземцы владели разнообразным древним оружием, и однажды, после долгих торгов за мятным чаем, мне удалось купить три дульнозарядных ружья с фитильным замком, которым было по меньшей мере сто лет, по цене, эквивалентной 1,25 фунта стерлингов за штуку. Вернувшись в Аден, я решил, что мы попробуем одно из них. Поэтому мы отнесли его в офицерское собрание - не представляю, зачем, насыпали немного пороха в ствол и поднесли спичку к замку. Я написал домой:
"Гробовая тишина. Еще немного пороха в ствол. Еще одна спичка и снова разочаровывающая тишина. К этому времени наш энтузиазм по поводу выстрела не знал границ, и мы решили выстрелить как следует. В затравочное отверстие была насыпана горсть пороха, ружье лежало на столе, и, будучи абсолютно уверенными в том, что ничего не случится, мы снова поднесли фитиль. Слово "Захватывающий" лучше всего описывает последовавшие за этим события. Мы и не подозревали, что у бедуинов также были проблемы с тем, чтобы заставить ружье выстрелить, и они оставили его заряженным свинцовым шариком и запасом пороха на шесть зарядов. Наш пороховой шлейф начался с обнадеживающего шипения, за которым вскоре последовал оглушительный грохот. Ружье слетело со стола, ударилось прикладом о заднюю стену комнаты и выпустил клубы черного дыма, в которых чуть не задохнулись два очень испуганных офицера. Когда дым рассеялся, мы обнаружили, что все заряды сработали, а свинцовая пуля, пробив стену собрания, улетела в сад. Дальнейшее расследование не выявило никаких тел, поэтому мы отправились в бар, чтобы подкрепить силы духа."
Застряв в Адене, я нашел то, что искал, в игре в сквош - открытые корты были похожи на печи и отлично помогали сбросить лишний вес, а также в беге вверх и вниз по Шамсану, потухшему вулкану, который возвышается на 1800 футов над городом. Я доезжал на своем скутере до Стимер-Пойнт, оставлял его там и отправлялся на вершину: местность была очень крутой, и большая ее часть была покрыта рыхлыми камнями. Подъем и спуск вместе занимали около полутора часов, и вскоре я уговорил пару коллег составить мне компанию. Со временем я настолько пристрастился к горам, что у меня возникла идея организовать забег на вершину, который я назвал "Шамсанская схватка". Идея захватила воображение местных жителей, и когда мероприятие состоялось впервые, в мае 1963 года, на него собралось более пятидесяти участников, в том числе три женщины. Как я заметил в письме домой, вершина "напоминала Эмпайр-Стейт-билдинг после того, как лифты были переполнены". Гонку выиграл семнадцатилетний арабский юноша, жилистый, как паук, и невероятно подтянутый.
Через несколько дней после гонки пришли плохие новости. Вертолет, участвовавший в операциях SAS на Борнео, потерпел крушение в джунглях, погибли все его пассажиры. Среди погибших были Гарри Томпсон и заместитель командира 22-го полка SAS Рон Норман. Авария вернула мои мысли к делам SAS - не то чтобы я когда-нибудь забывал о них надолго - и оставила у меня чувство личной утраты. Несмотря на его вспыльчивый характер, мне всегда нравился Гарри, и я надеялся, что, если он будет командовать 22-м полком SAS, что казалось вероятным, я смогу служить командиром эскадрона под его началом. Я уже подумывал о том, чтобы вернуться в SAS для моего следующего назначения, где-то в 1964 году.
События приняли более радостный оборот, когда однажды в Адене появился молодой архитектор из Новой Зеландии Дэвид Армстронг, путешествовавший автостопом по всему миру. Почувствовав в нем родственную душу, я предложил ему присоединиться ко мне в эксперименте, чтобы посмотреть, сможем ли мы пережить выходные на необитаемом острове, питаясь тем, что сможем поймать. Он сразу же согласился, и вот однажды в пятницу мы отправились в путь, взяв с собой минимум снаряжения: нож, несколько примитивных рыболовных крючков, кусок трубы и две большие консервные банки. Местом, где мы решили высадиться, был остров на побережье к западу от Адена. На самом деле это был остров только во время прилива: во время отлива он соединялся с материком дамбой, но мы вели себя так, словно оказались посреди океана.
Мы добрались до него на рассвете в пятницу и обнаружили, что он очень маленький - всего около ста ярдов на двести — и состоит в основном из песка, из которого торчит несколько больших камней. Найдя что-то вроде укрытия с подветренной стороны скалы, мы обратили наше внимание на черепах, которые выходили на берег, чтобы отложить яйца в песок. Вскоре мы поймали одну из них и связали, намереваясь убить и съесть; но сначала нам нужен был костер, чтобы не только приготовить мясо, но и перегнать морскую воду в наших банках. Хотя вокруг валялось много сухого плавника, мы обнаружили, что разжечь его было непросто. Каждый школьник знает, что потерпевшие кораблекрушение разжигают огонь, потирая друг о друга два куска дерева: на практике, однако, добиться достаточного трения крайне сложно. Мы с Дэвидом до четырех утра терли друг о друга деревяшки, а черепаха все это время злобно поглядывала на нас. В конце концов мы сдались и отправились спать, так ничего и не поев и - что было еще большим испытанием - не выпив.
Вскоре после рассвета мы снова двинулись в путь, разыскивая моллюсков. Мы снова попытались развести костер, и, пока мы боролись, к нам подплыл араб на маленькой лодке. Вид двух британцев, яростно трущих друг о друга палочки, казалось, лишил его дара речи, и он ушел, не сказав ни слова; но, очевидно, он сжалился над этими сумасшедшими, потому что вернулся через час, чтобы подарить нам коробок спичек, фляжку с горячим сладким чаем и немного рыбы. К тому времени мы уже начали сомневаться, продержимся ли до конца уик-энда, поэтому отбросили свои принципы и с благодарностью приняли подарки. Чай подействовал на нас как нектар, и настроение у нас поднялось, когда мы разожгли хороший костер. Затем произошла еще одна неприятность: наш примитив все еще работал довольно хорошо, но когда мы попытались выпить дистиллированную воду, то обнаружили, что она загрязнена бензином. Очевидно, наша трубка использовалась для перекачки топлива. Тем временем наша черепаха все еще бросала на нас укоризненные взгляды, без сомнения, опасаясь, каким может быть следующий этап ее карьеры; но к тому времени она нам уже порядком понравилась, и, в любом случае, мы не были голодны, отчасти потому, что съели рыбу, принесенную арабом, а отчасти потому, что нам не хватало жидкости, состояние, которое снижает аппетит. Поэтому мы отвязали нашу пленницу, и она, пошатываясь, поплелась обратно в