море.
Так закончился интересный, но не слишком успешный эксперимент. Все, что мы узнали, это то, что выживание в чистом смысле этого слова само по себе является изнурительным занятием, которое оставляет мало времени и энергии для какой-либо более конструктивной деятельности. Не слишком удачной была и моя последняя попытка спасти что-нибудь с затонувшего судна. Я снова отвечал за снабжение продуктами в собрании и прихватил с собой несколько черепашьих яиц, решив, что в конце ужина из них получится необычная закуска. Они, конечно, были необычными, но у них оказалось три серьезных недостатка: во-первых, они были с рыбным привкусом; во-вторых, в них было много песка; и, в-третьих, белки, вместо того чтобы застыть при приготовлении, стали слизистыми - так что мы закончили наше блюдо горячей рыбьей слизью, сдобренной песком. (Неудивительно, что на следующем заседании в собрании мой срок полномочий в качестве отвечающего за закупку продовольствия внезапно истек.)
Несмотря на эти разочарования, Дэвид стал его хорошим другом. Заядлый путешественник и преданный моряк, он несколько месяцев провел в Адене, прежде чем снова отправиться в путешествие. В конце концов у него закончились деньги, и Министерство иностранных дел начало угрожать, что конфискует его паспорт и депортирует, если он немедленно не примет меры к тому, чтобы покинуть Аден. Несмотря на нехватку средств, я одолжил ему 30 фунтов стерлингов - достаточно, чтобы он смог добраться домой в Новую Зеландию на каком-нибудь торговом судне - и сказал, чтобы он не беспокоился возвращать мне деньги, пока не сможет себе это позволить, даже если на это уйдет несколько лет. Два года спустя, в августе 1964 года, на Борнео я получил от него письмо: в нем был чек на 35 фунтов стерлингов (дополнительные 5 фунтов представляли собой проценты) и известие о том, что он зарабатывает достаточно денег, чтобы в свободное время посещать колледж и читать, чтобы получить степень в Англии. С тех пор мы периодически поддерживали связь.
В Адене я по-прежнему думал о выживании. Здесь у меня была возможность попрактиковаться в технике SAS по побегу и уклонению, выживанию и сопротивлению на допросах в новой обстановке. В начале 1963 года я каким-то образом получил разрешение проводить курсы выживания в боевых условиях от имени штаб-квартиры на Ближнем Востоке. Офицеры армии, военно-морского флота и военно-воздушных сил вызвались принять в нем участие или были направлены для участия, и кандидаты прибыли отовсюду - из самого Адена, из Бахрейна и Восточной Африки.
Определяя свою дислокацию, я заручился помощью двух бывших сержантов SAS, и мы разработали жесткую программу, направив двадцать специалистов из отдела допросов Объединенных служб для допроса пленных. Я разработал сценарий, по которому участники должны были скрываться на вражеской территории и направляться к месту на южном побережье, напротив острова, на котором мы с Дэвидом оказались в безвыходном положении.
Мы начали с семидневного инструктажа в классной комнате и близлежащей пустыне, в течение которого мы учили участников жить за счет земли, ориентироваться с помощью примитивного оборудования, а также жить и передвигаться на оккупированной врагом территории. Среди прочих навыков они узнали, как убивать и разделывать коз и овец, как бежать из лагерей для военнопленных и как связаться с дружественными агентами. После этого вежливого знакомства мы отпустили их в пустыню на шесть дней и ночей, приказав отправиться на конечную встречу на побережье, в семидесяти пяти милях к юго-западу. Каждого мужчину сопровождал коммандос морской пехоты, поскольку далеко не все местные арабы были по отношению к нам хорошо настроены, и в одиночку люди могли оказаться в опасности.
Когда наши люди были вынуждены скрываться, преследуемые войсками противника, им разрешалось передвигаться только ночью. Их рацион был скудным, и они получали всего две с половиной пинты воды каждые двадцать четыре часа. Каждый раз, когда они прибывали на контрольный пункт, их подвергали медицинскому осмотру, и три офицера были сняты по состоянию здоровья, как и пятеро сопровождавших их коммандос морской пехоты. Одна пара была обстреляна враждебно настроенными бедуинами, но с другой подружились арабы, которые давали им воду, молоко, козий сыр и информацию о расположении противника. Я сам перебегал от одного контрольного пункта к другому, в целом следя за ходом игры.
Во время своего похода через пустыню несколько участников временно заблудились и преодолели сотню миль или больше, прежде чем добраться до места встречи, только для того, чтобы обнаружить, что им пришлось плыть к необитаемому острову вплавь, каждый со своим ужином в виде фунта картофеля и живого козленка, перекинутого через его шею. Там, согласно сценарию — они оказались на безопасной территории, и большинство из них, вместо того чтобы пойти на убийство своего козленка, развели костры и сварили картошку в морской воде.
Кульминацией учений стала имитация тайной посадки ночью на борт Королевских ВВС. Всем пришлось проплыть четверть мили по морю и подняться на борт. Как я уже сообщал в письме домой, обратный путь в Аден вряд ли можно было назвать роскошным:
"Море было очень бурным, катер очень маленьким, и от всех нас сильно пахло. Нас пришлось запереть в трюме рядом с машинным отделением. Путешествие заняло девять часов. Мы были в тесноте, трюм протекал, и многие заболели."
Тем временем, во время отлива, выживших коз перегнали обратно через дамбу, погрузили в грузовик и отвезли в Аден. Водитель был невысоким светловолосым мужчиной, который прибыл в оперативный центр покрытый пылью с головы до ног, без головного убора и в защитных очках, сдвинутых на макушку. Войдя в опрятную комнату с кондиционером, он обратился к оперативному офицеру Дику Тренту:
-Извините, сэр. У меня там куча коз. Что вы хотите с ними сделать?
Дик, у которого был очень вспыльчивый характер, подумал, что этот человек пытается поддразнить его, и взорвался.
Те, кто прошел курс, были значительно удивлены, если не сказать шокированы, своим опытом18. Большинство из них были удивлены, но также и немного озадачены, поскольку они никогда не сталкивались ни с чем подобным. Я думаю, что командование тоже было слегка ошеломлено - и меня не просили повторить эксперимент; но в качестве самооправдания я мог бы отметить, что мы расширили горизонты людей, не убив и серьезно не ранив никого из них, и я был рад, когда главнокомандующий на Ближнем Востоке послал за мной и поздравил с тем, как все прошло.
Все еще пытаясь сбежать из офиса, мне иногда удавалось договориться о временном прикреплении к одному из батальонов ФРА. К счастью для меня, Джеймс Лант понял, что я не в восторге от сидения за письменным столом, и был великодушен, позволив мне удрать.
Учитывая мою работу в офисе и эти частые экскурсии, может показаться, что у меня было много дел, но инстинктивно я старался максимально заполнить свои дни дополнительными проектами, в том числе прыжками с парашютом в свободном падении. С некоторым трудом я получил разрешение в штаб-квартире на Ближнем Востоке и начал прыгать с "Аустеров" армейского воздушного корпуса, для чего нам пришлось разработать специальную технику, позволяющую выбраться с пассажирского сиденья. Мне нравилось свободное падение как вид спорта с высоким уровнем риска, но я по-прежнему рассматривал его как средство проникновения патрулей вглубь вражеской территории, намного опережая обычные войска, для получения разведданных, которые можно было передать по радио. Всякий раз, когда у меня выдавалась пара свободных часов, я укладывал свои парашюты на летном поле в Хормаксаре и совершал два-три прыжка в пустыню рядом с аэродромом.
Месяцы, казалось, летели незаметно, и к лету 1963 года я начал чувствовать себя подавленным приближением особого личного ужаса, экзамена в Штабной колледж, который надвигался на меня подобно грозовой туче. Как бы мне ни претила мысль о том, чтобы провести время в академической атмосфере Кемберли, я был убежден, что единственный реальный способ продвинуться по карьерной лестнице - это поступить в колледж; поэтому я договорился о сдаче экзамена - в Адене - зимой 1963 года и усердно работал над домашнее заданием, разбираясь с необходимыми бумагами. (После одной пробной работы экзаменатор заметил: "Ваша орфография слишком оригинальна, чтобы представлять большую ценность".) Я думаю, что все это время меня подсознательно сдерживало осознание того, что, если я сдам экзамен, мне придется отложить свое возвращение в SAS. Тем не менее, в то же время я решил, что должен научиться правильно печатать: много лет назад я начал работать на курсах секретарства в Шрусбери, но так и не овладел этим навыком должным образом, и теперь намеревался достичь приемлемой скорости и точности.
Как будто всего этого было недостаточно, чтобы занять меня, я постепенно втянулся в другую деятельность, гораздо более увлекательную, чем любая из моих официальных обязанностей: я стал агентом под прикрытием.
Человеком, который познакомил меня с этой новой ролью, был Тони Бойл, высокий, худой, темноволосый летчик, работавший тогда адъютантом и личным секретарем Верховного комиссара. Сын маршала Королевских военно-воздушных сил сэра Дермота Бойла, Тони летал на скоростных реактивных истребителях в Шотландии и Германии, а в середине своей карьеры в Королевских ВВС он приехал в Аден для обязательного тура на земле. Частью его работы в Адене была организация приема гостей в Доме правительства, и однажды в начале 1963 года кто еще должен был прибыть в качестве гостя Верховного комиссара, как не Дэвид Стирлинг. Тони, конечно, знал, что Стирлинг был основателем SAS, и вскоре увидел, что он и сэр Чарльз Джонстон - старые друзья. Однажды вечером, после того как они вдвоем поужинали в Доме правительства, Джонстон извинился и отправился спать, оставив Тони пить виски со Стирлингом на террасе.
Вскоре Стирлинг начал рассказывать о своей идее направить поддержку роялистским силам, которые вели партизанскую войну сопротивления против республиканцев в Йемене, и спросил Тони, не поможет ли он людям, проезжающим через Аден. Так началась экстраординарная тайная операция, которая длилась пять лет, существенно ослабила вооруженные силы Египта и оказала глубокое влияние на события на всем Ближнем Востоке.