Наш метод состоял в том, чтобы выдвинуться ночью, продвинуться как можно дальше вперед под покровом темноты, а затем залечь под маскировочными сетями среди скал в месте, откуда открывался хороший обзор. К счастью, туземцы, похоже, не любили сражаться или передвигаться по ночам, так что мы могли передвигаться относительно свободно. Но было важно занять позицию до рассвета, и занять хорошую позицию, потому что, как только забрезжил рассвет, мы уже не могли двигаться незамеченными, потому что одна из удивительных особенностей Аравии - это то, что, если вы остановитесь на пять минут, люди возникают из пустыни, хотя, кажется, на многие мили вокруг нет ни одного человеческого жилья. Как мы выяснили в Омане, это просто не стоило того, чтобы нас заметили: если бы аду заметили нас, они бы начали стрелять издалека, вызвали подкрепление и попытались бы сблизиться для решающего боя. Однажды, когда мы двигались к месту назначения, находившемуся в двух ночных переходах от нас, нам пришлось провести день в заброшенной арабской хижине - и это оказалось ужасной ошибкой. Более грязной и кишащей паразитами лачуги я никогда не видел: это место кишело вшами и блохами, и к тому времени, когда стемнело и мы смогли уйти, мы все их подцепили.
На любой дневке два человека бодрствовали и наблюдали в бинокль в светлое время суток; но как только они замечали, что что-то происходит, они будили командира патруля. Таким образом, быть главным было чрезвычайно утомительно: дневная жара была такой сильной, что спать было трудно, и всякий раз, когда кто-то засыпал, была вероятность, что его вскоре разбудят снова. Это было все равно что быть капитаном корабля, потому что нужно было знать все, что происходит.
В каждом патрулировании меня безоговорочно поддерживал мой связист Джорди Лоу - худощавый человечек с веснушчатым и морщинистым лицом, очень покладистый, но невероятно выносливый, и, несмотря на свой маленький рост, способный унести полный рюкзак так же далеко и быстро, как любой другой. В техническом плане он был первоклассным специалистом и многому научил меня в области связи; но, что не менее важно, он был прекрасным собеседником, абсолютно откровенным и готовым прямо сказать мне, если ему казалось, что я творю что-то не то. У него была удивительная способность не соглашаться со мной, но затем, если я настаивал на своем, он принимал мое решение. Учитывая, насколько мы были далеки друг от друга по рангу, наши отношения были удивительно близкими, и наше взаимопонимание позволяло ему помогать мне во многих отношениях, которые были очевидны для посторонних.
В течение многих лет я знал, что страдаю дальтонизмом, а теперь понял, что мой слух уже не так хорош, как раньше. Почти наверняка он был поврежден из-за чрезмерной стрельбы из оружия; какова бы ни была причина, факт оставался фактом: я возглавлял патруль во враждебной обстановке, и мои способности были опасно ослаблены. Чтобы восполнить этот недостаток, мы с Джорди придумали серию беззвучных сигналов, которыми он предупреждал меня. Например, если вспыхивала сигнальная ракета, один удар по моему правому плечу означал, что она красная, два - что зеленая. Легкое похлопывание по левому плечу означало, что Джорди что-то услышал и нам следует остановиться и прислушаться.
Наше раннее патрулирование показало нам, что враги в некотором количестве рассеяны по горам и что они бдительны. Всего через неделю или около того нас попросили зачистить и разметить зону высадки парашютно-десантного полка на участке под названием Кэп-Бэдж, к северу от длинной долины Вади-Таюм, которая уходит в горы к востоку от Тумейра; сделать это предстояло за пределами досягаемости нашей артиллерии, что привело к серьезной неудаче.
Человеком, которого я выбрал для руководства патрулем, был Робин Эдвардс. Основываясь на наших картах и разведданных, которые мы собрали за последние несколько дней, мы выбрали для него подходящую позицию, чтобы он мог залечь и наблюдать за передвижениями повстанцев в районе зоны выброски. Мы понимали, что ему предстоит долгий ночной переход, но мы все тщательно обсудили и решили, что это осуществимо. Джон Вудхаус, который приехал в Тумейер в тот день, 29 апреля, в день моего тридцатилетия, услышал о наших планах и одобрил их.
С первыми лучами солнца восьмерых солдат доставили вертолетом на расстояние пяти тысяч ярдов вглубь вражеской территории, но едва они начали свой марш, как у связиста, рядового Ника Уорбертона, началось сильное расстройство желудка: когда они уходили, он чувствовал себя хорошо, и, по-видимому, неприятности были вызваны ужин, который он съел перед выходом. Хотя он продолжал идти, это неизбежно замедляло продвижение патруля. Вернувшись в палатку, которая служила нам оперативным центром в Тумейре, я точно знал, что происходит, потому что каждый раз, когда им приходилось останавливаться, Робин выходила на связь по радио и вводила меня в курс дела. В тот вечер оборудование работало хорошо, и у нас была хорошая, четкая голосовая связь. К 02.00 стало ясно, что Робин не достигнет своей цели до рассвета. Обсудив альтернативные варианты, мы согласились, что патрулю следует найти какую-нибудь другую возвышенность, занять оборонительную позицию, натянуть маскировочные сетки и надеяться отсидеться весь день, прежде чем отправиться в путь следующей ночью. Это казалось разумным планом, но я знал, что ему будет трудно найти хорошую позицию, потому что в темноте трудно судить о том, как будет выглядеть местность днем. То, что кажется хорошей изолированной возвышенностью, удаленной от других господствующих холмов, при дневном свете внезапно оказывается гораздо ниже и более незаметным, чем вы надеялись.
Это и случилось с Робином. Выбранная им возвышенность оказалась в неудобной близости от соседних холмов, но у его патруля не было другого выбора, кроме как расположиться и надеяться на лучшее. На самом деле произошло худшее. В 11.00 из ниоткуда появился одинокий пастух и направился к их позиции. У них было три варианта: во-первых, позволить ему увидеть их, после чего он убежит и побудит своих товарищей к действию; во-вторых, бесшумно одолеть его; в-третьих, убить его одним выстрелом, надеясь, что никто не укажет на источник сообщения. Первый вариант был явно неудачным, и Робин, зная, каким орлиным взором обладают горные арабы, решил, что второй вариант был таким же: драку на открытом месте наверняка увидит кто-нибудь из тех, кто находится на скалах, возвышающихся над ними. Третий вариант казался лучшим, и когда столкновение стало неизбежным, патрульные им воспользовались.
Обо всем этом нам сообщили по радио. Понимая, что Робин недоволен своим расположением, и зная также, что он находится вне досягаемости артиллерии, поскольку находится на склоне холма, я предупредил Королевские ВВС в Адене и запросил поддержку у истребителей-бомбардировщиков "Хантер" из 43-й и 208-й эскадрилий. Теперь я попросил их приготовиться к немедленным действиям.
Конечно же, одиночный выстрел немедленно привлек внимание местных повстанцев, которые поспешили занять выгодные позиции и обыскать местность в поисках чужаков. В конце концов, они заметили позиции SAS и начали стрелять по ним из снайперской винтовки. Еще со времен учебы в Корее я взял за правило для своих солдат, чтобы они были бережливы с боеприпасами, стреляли только в случае необходимости и когда у них была хорошая цель. Теперь патрульные применили это правило на практике, открывая ответный огонь всякий раз, когда замечали движение среди скал, но в целом воздерживались от стрельбы.
Когда по радио стало ясно, что число повстанцев растет, я вызвал "Хантеры". Кэп-Бэдж находился всего в восьми минутах полета от Адена, и первая пара самолетов быстро оказалась над ними, обрушив ракетный и пушечный огонь. Нехватка топлива означала, что каждая пара могла провести над целью всего пятнадцать-двадцать минут, но в течение этого времени они неустанно кружили и пикировали, пока их не сменяла другая пара. В общей сложности в течение дня пилоты "Хантеров" выпустили сто двадцать семь ракет и более 7000 патронов. (Каждый солдат SAS, напротив, выпустил в среднем по тридцать патронов, что составляло лишь четверть от того, что у него было с собой.) Я полагаю, что без поддержки с воздуха арабы окружили бы патруль и уничтожили его, поскольку туземцы превосходили SAS численностью в семь или восемь раз; а так "Хантеры" сдерживали их до вечера.
Весь день в Тумейре обсуждались планы спасения. Несколько человек вызвались добровольцами на выход, а командир вертолетного звена предложил попытаться эвакуировать патруль по воздуху. Майк сказал ему, что в него непременно будут стрелять, и так оно и было: он предпринял отважную попытку, но вернулся с пулевыми отверстиями в бензобаке и хвостовом винте своего вертолета. Батарея Королевской конной артиллерии открыла огонь на подступах к позиции, пытаясь удержать как можно больше людей на расстоянии, но в целом Майку приходилось удерживать людей и накладывать вето на идеи, которые почти наверняка повлекли бы за собой людские потери.
Затем, примерно в 17:45, в критический период сумерек, когда стемнело, "Хантерам" пришлось прекратить полеты. Арабы поняли, что самолетам придется вернуться домой, и я был уверен, что они планировали свою атаку именно к этому моменту.
Робин тоже это почувствовал. Когда стало темно, а снайперы подбирались все ближе, перебегая от камня к камню, он решил, что единственное, что можно сделать, это дать патрулю возможность выскользнуть, прикрывая друг друга огнем и перемещениями. Ник Уорбертон отправил сообщение о том, что они собираются спуститься в ближайшее вади, чтобы отправиться домой, и тут радио отключилось.
Так началась одна из самых кошмарных ночей в моей жизни. Было ясно, что что-то пошло не так. Лучшее, на что мы могли надеяться, - это то, что отказало радио, но это казалось маловероятным, поскольку оно прекрасно работало весь день. Мы очень боялись, что патруль захвачен, а все его члены убиты или взяты в плен. Вместе с Майком Уингейтом Греем и Лоуренсом Смитом, моим сержант-майором, я сидел в оперативной палатке и обсуждал все возможные варианты. Хуже всего было то, что в темноте мы абсолютно ничем не могли помочь. Час за часом мы пытались связаться с патрулем по рации, но ответа не было. В конце концов, примерно в 03:00 я лег на раскладушку в нише, дав приказ немедленно разбудить меня, если поступит какое-либо сообщение. Несмотря на то, что я был измучен тревогой, я также был вымотан и заснул, пока кто-то не разбудил меня в 05:00.