Однако до этого мне предстояло выполнить мучительную задачу - встретиться с родителями Робина Эдвардса и рассказать им о том, как он погиб. Поскольку они жили так далеко, в Корнуолле, я договорился остаться у них на ночь, и пока я ехал на запад в своем автомобиле "MGB", в моей голове бушевал вихрь противоречивых мыслей и эмоций. Смерть, жизнь, отчаяние, надежда: печаль о Робине и беспокойство о том, как его родители отреагируют на мой визит, боролись с волнением и восторгом при мысли о Бриджит. Тот факт, что до отправления моего эскадрона на Борнео оставалось всего несколько дней, неизмеримо усиливал эмоциональное напряжение.
Добравшись по проселочным дорогам Девона и Корнуолла до Пэдстоу, я с некоторым трепетом постучал в дверь дома. Мне не о чем было беспокоиться. Эдвардсы были удивительно радушны и встретили меня так, словно я был еще одним сыном. Как бы мне ни хотелось рассказать им правду, я нервничал из-за того, что рассказывал кровавые подробности в присутствии матери Робина, и надеялся, что смогу поговорить с его отцом и братом наедине. Семья предвидела это и усадила меня на диван в гостиной спиной к двери, в то время как оба мужчины сели лицом ко мне. И я рассказал им, как произошла трагедия; они задавали много вопросов, и наша беседа продолжалась, должно быть, часа полтора. Все это время я был сосредоточен: только когда мы подошли к концу, я услышал позади себя легкий звук и, обернувшись, обнаружил, что миссис Эдвардс стояла в дверях, прислушиваясь к каждому слову. Оба родителя были необычайно храбрыми, и спокойное мужество, с которым они слушали меня, произвело на меня впечатление, которое сохранилось на всю мою жизнь.
Тогда, как никогда раньше, до меня дошло, что когда кто-то умирает, это трагедия не столько для него или для нее, сколько для других людей, которые должны продолжать жить своей жизнью. Когда одна из важных нитей в жизни семьи обрывается, остальные могут только вспоминать о потерянном человеке. Во время богослужений опасность заключается в том, что после первоначального периода беспокойства друзья и родственники чувствуют, что сделали достаточно, и оставляют ближайших родственников в покое, в то время как на самом деле люди, понесшие тяжелую утрату, нуждаются в долгосрочной помощи и дружеском общении.
Стоицизм семьи Эдвардс воодушевил меня, и к выходным я провел несколько полезных исследований в другом направлении. Я узнал, что отец Бриджит, полковник Бэзил Гуд, служил в Северо-Ланкширском "Верном" полку, но был пехотинцем с техническими наклонностями, который сосредоточился на разработке стрелкового оружия и, в частности, 105-мм танковой пушки. Я также узнал, что сама Бриджит училась в сельскохозяйственном колледже в Сил-Хейн и получила национальный диплом по молочному делу.
Наш ужин, как и положено, состоялся в ресторане в Винчестере, и, как бы мало я ее ни знал, я был уверен, что она была именно той партнершей, которую я неосознанно искал. Знания, которые я приобрел за неделю, позволили мне вести совершенно неромантичный разговор о сельском хозяйстве и, в частности, о том, как мы оба держали дома свиней (одну из них звали Эрминтруда). Вечер прошел довольно хорошо, хотя у меня было неприятное ощущение, что армейский офицер, говорящий о свиньях, выглядит ничтожеством по сравнению с утонченными лондонскими друзьями Бриджит. Несмотря на это, когда я договорился отвезти ее обратно в Лондон, я почувствовал себя достаточно смелым, чтобы спросить, выйдет ли она за меня замуж. Ее ответ, как она сама позже выразилась, был "лапшой на ушах", и я действительно не мог ее винить. Я был знаком с ней чуть больше недели и видел ее четыре раза, только один раз наедине. Мою поспешность, возможно, можно было бы оправдать тем фактом, что я собирался улететь на Борнео; но меня не покидало ощущение, что, даже если бы я мог разыграть свои карты более умело, у меня все равно не было шансов.
Глава 15. Борнео (1964 - 1965)
Мы снова сражались в джунглях, и снова нашими врагами были вдохновленные коммунистами террористы. Театром военных действий была девятисотмильная граница, отделяющая северо-западные штаты Борнео - Саравак и Сабах, бывшие британские колонии, от большей части острова, известного как Калимантан. Как и в случае с Аденом, Британия на протяжении многих лет поддерживала традиционные связи с находящимися под угрозой территориями, а также с Брунеем, небольшим, но богатым султанатом на северо-западном побережье, расположенным между этими двумя странами, который так же, как и они, стремился сохранить свою независимость. В очередной раз попытки подрывной деятельности были направлены внешней силой, в данном случае президентом Индонезии Сукарно, целью которого в его политике конфронтации был подрыв и, в конечном счете, захват власти в новой Федерации Малайзии, созданной в 1963 году.
К тому времени Калимантан принадлежал Индонезии, и когда повстанцы начали пересекать границу, SAS была призвана на помощь в защите аэродромов или в их возвращении, если они были захвачены; однако вскоре ее роль была переключена на патрулирование границы и отпор лазутчикам, которые начали проникать через границу в Индонезии вооруженными бандами численностью до пятидесяти человек.
Трудно представить себе более сложную задачу, но именно для нее бойцы SAS подходили идеально. Патрулируя в глубине джунглей против хорошо вооруженных и организованных террористов, наши солдаты должны были применять все навыки, которым их обучали. Исключительная физическая выносливость в сочетании со способностью жить в джунглях, распознавать их знаки и перехитрить сопротивление местных жителей была лишь первым из их требований: они также должны были быть опытными связистами, практикующими врачами, готовыми справиться с широким спектром заболеваний, и, прежде всего, квалифицированными лингвистами - ведь, как и в Малайя, успех нашей кампании во многом зависел от общения с жителями джунглей, благодаря чему мы завоевали их доверие и дружбу, другими словами, завоевали их сердца и умы.
Когда мы прибыли в июне 1964 года, роль эскадрона "А" состояла в том, чтобы сменить эскадрон "D", у которого был изнурительный тур продолжительностью в шесть месяцев. Изнуренное состояние, в котором мы их застали, убедило меня в том, что шесть месяцев - это слишком долго: с тех пор стали нормой четырехмесячные командировки. Бойцы эскадрона "D" не проводили все это время в джунглях, как мы в Малайе. Это было далеко не так - они появлялись и исчезали бесчисленное количество раз, поскольку Джон Вудхаус разработал новую политику, известную как "Стреляй и убегай", согласно которой любой патруль, наткнувшийся на "индос" (какими мы их называли), открывал огонь первым и быстро отступал. Тем не менее солдаты были совершенно измотаны не только из-за недель скудного рациона, но и из-за умственного напряжения, связанного с необходимостью оставаться начеку в течение нескольких недель подряд. Суть операций SAS заключается в том, что ими должно руководить высшее командование на театре военных действий, где бы оно ни находилось: только так можно наилучшим образом использовать уникальные навыки полка. В наши дни эта истина широко признана, но тридцать лет назад ее недооценивали. Многие люди, не понимая нашей роли, все еще относились к нам с подозрением, а некоторые с завистью, потому что у нас всегда было самое лучшее и новейшее снаряжение. Критики считали, что мы мало что можем сделать для проведения крупномасштабных кампаний.
Поэтому, как только я прибыл в Бруней, я отправился на встречу с начальником оперативного отдела генерал-майором Уолтером Уокером в его штаб-квартиру на острове Лабуан, у побережья Сабаха, к северу от Брунея. Замечательный офицер из частей гуркха, Уокер был высоким, худощавым, темноволосым и энергичным, с таким же острым языком, как и его ум, но всегда готовым выслушать то, что нужно сказать. На тот момент он был одним из немногих старших офицеров, которые действительно понимали SAS: увидев, насколько эффективно могут работать наши люди, он стал нашим верным сторонником и последовательно боролся с системой, чтобы получить все, что нам было нужно. Именно он в конце кампании сделал знаменитое замечание, что на Борнео один эскадрон SAS стоил десяти батальонов пехоты, потому что предоставленные нами разведданные позволили ему в полной мере использовать остальные свои силы.
В мои обязанности также входило поддерживать тесную связь с командиром пехотной бригады, которая была главной ударной силой на театре военных действий, чтобы наилучшим образом использовать навыки SAS в рамках общего плана операций. И здесь мне тоже повезло, поскольку бригадир Гарри Тузо также оказал нам недвусмысленную поддержку.
Наша собственная штаб-квартира располагалась в Доме с привидениями, большой вилле, арендованной султаном Брунея и названной так потому, что в ней, как предполагалось, обитал призрак девушки, убитой во время Второй мировой войны японским аналогом гестапо, которое использовало это место в качестве своей базы. Для нас призрак был несомненным преимуществом, потому что, хотя он никогда не появлялся ни перед кем из наших людей, он отпугивал местных жителей и поэтому был отличным средством обеспечения безопасности. На самом деле Дом с привидениями подходил нам во всех отношениях, так как в нем было достаточно места: оперативная комната, оборудование для связи, склады, транспорт, помещения для людей, возвращающихся с патрулирования, все это было просто разместить.
Через сорок восемь часов после прибытия первые из наших людей оказались в джунглях. Для меня одной из насущных проблем было справиться с гневом, вызванным убийством солдата Пэдди Кондона, который в марте попал в засаду, был ранен, схвачен "индос" и умерщвлен. Кондон был солдатом эскадрона "А", который вызвался присоединиться к эскадрону "D", когда они послали срочный запрос о связисте; и, конечно, известие о том, что один из наших людей был подвергнут пыткам и убит, привело наших людей в ярость. Учитывая тесные отношения, существующие внутри SAS, такой гнев был неизбежен; но хотя иногда гнев полезен, если его держать в руках, я знал, что он может стать опасным, если выйдет из-под контроля.