жет быть потрачено впустую, и поэтому требует бережного отношения, и что страхом также можно позитивно управлять. Я сам находил его вдохновляющим в вопросах лидерства на войне, и многие из моих людей извлекли существенную пользу из прочтения его книги.
Также моей политикой, как командира, было держать военнослужащих полка в напряжении, проводя против них секретные учения. Всем нужно было напоминать, что мы постоянно находимся под угрозой и никогда не должны чувствовать, что мы не при исполнении служебных обязанностей. Поэтому я счел полезным проверить рефлексы, тайно проинструктировав одну группу людей провести рейд на другую группу и посмотреть, что из этого выйдет, и в одном памятном случае я организовал именно такое нападение на себя.
Поскольку я должен был быть начеку, а полк должен был заботиться о моей безопасности, я поручил группе по борьбе с терроризмом похитить меня. Некоторое время ничего не происходило, и, осмелюсь сказать, я был убаюкан ложным чувством безопасности. Затем, однажды в обеденный перерыв, я вышел за пределы лагеря на свою обычную пробежку, которой по глупости позволил стать чем-то вроде рутины, и внезапно на меня набросились несколько мужчин, заткнули рот кляпом, связали, бросили в кузов фургона и увезли. Наверное, мне следовало бы забеспокоиться, но я не волновался, потому что, хотя я и проклинал себя за то, что попался в ловушку, я думал, что знаю, что происходит, хотя мне и приходило в голову, что похищение могло быть реальным. После того как меня некоторое время возили по Херефорду, меня вытащили из фургона, раздели до трусов и заколотили гвоздями в большом деревянном ящике. Это было не особенно забавно и не слишком изящно для подполковника, командующего полком, но, как я и надеялся, злодеи вскоре позвонили в офицерское собрание и сообщили, где я нахожусь, так что пришли люди и выпустили меня. Этот инцидент доказал свою эффективность и заставил всех нас сосредоточиться на личной безопасности.
Одна из моих самых запоминающихся встреч, которая олицетворяла дух SAS, произошла летом 1973 года, когда старший сержант Хьюстон из Королевских войск связи, который был тяжело ранен в Омане, попал в госпиталь в Лондоне. Мы с Джоном Симпсоном навестили его и застали в тяжелом состоянии: несчастный случай в бою с минометом стоил ему одного глаза и половины правой руки, и он явно испытывал сильную боль. Поскольку бригада полевых хирургов в Дофаре давала ему только один шанс из десяти выжить, я приказал привезти его семью в Лондон, чтобы попрощаться. Тем не менее, когда мы с Джоном подошли к его постели, все, о чем он был готов говорить, это о его шансах остаться в SAS: в течение двадцати минут мы серьезно обсуждали, как начальник мог бы убедить Министерство обороны оставить в полку одноглазого и однорукого связиста. Его последними словами, обращенными к Джону, были:
- Хорошо, босс. Можете также передать этим ублюдкам, что я всегда думал, что это может случиться, поэтому годами тренировался делать все левой рукой. И в любом случае, я теперь достаточно взрослый, чтобы, если для чего-то действительно нужны две руки, я мог попросить кого-нибудь другого сделать это.
Когда мы покидали палату, нам почти нечего было сказать друг другу. В свое время Джон подал заявление в Министерство, шесть недель спустя этого человека выписали из больницы, и его поймали на пробежке с пятьюдесятью фунтами кирпичей в карманах. Четыре месяца спустя, все еще находясь в отпуске по болезни, он отправился на парашютные учения в Канаду. Он прослужил в SAS еще несколько лет, прежде чем уйти и стать учителем.
Летом 1974 года, когда близился конец моего тура, я перестал внедрять инновации и вместо этого стремился к периоду стабильности, прежде чем передать управление своему преемнику, Тони Джипсу. Я знал, что он захочет критически взглянуть на всю организацию и наложить на нее свой отпечаток, поэтому в течение последних нескольких месяцев я считал, что лучше всего оставить все как есть. Однажды вечером, разговаривая с Бриджит, я имел глупость сказать:
- Что ж, слава Богу. Кажется, у нас был неплохой тур, и ничего катастрофического не произошло.
Мне следовало бы знать об этом лучше. На следующее утро я оказался под угрозой скандала, который мог разрушить не только мою репутацию, но и репутацию SAS. Мы обнаружили, что в Омане сотрудники полка были вовлечены в практику, связанную с незаконным присвоением средств, выделенных на фиркатов. Подробности того, что произошло, уже не важны; достаточно сказать, что наши люди на протяжении длительного периода получали большие суммы денег тайным путем.
Внезапно передо мной встала проблема, как разобраться с нарушениями. Если бы мы начали серьезное расследование и приняли дисциплинарные меры, то неизбежно подняли бы это дело на поверхность и привели бы к разрыву дипломатических отношений с Оманом, подорвав доверие, которое мы с таким трудом создавали в течение последних трех лет. Если бы мы попытались скрыть это дело на более низком уровне, возникла бы опасность, что подробности просочились бы позже, а тот факт, что мы не сообщили об этом с самого начала, усугубил бы наши собственные преступления. В любом случае, скандал дал бы повод критикам, которые охотились за SAS и надеялись на нашу гибель.
Для меня это было катастрофой величайшего масштаба - неудачей, которая разрушила всякое ощущение достижения, которое я мог бы ощутить в противном случае. Я был вынужден спросить себя, в какой степени вина лежит на мне: были ли нарушения вызваны моей собственной неосмотрительностью, недостаточными знаниями и вовлеченностью в работу на более низких уровнях командования? Были ли ошибки в моем руководстве и планировании?
Правда, были и смягчающие обстоятельства. Коррупция была широко распространена в Джебеле, где не было надлежащих счетов, а к деньгам относились гораздо свободнее, чем в Англии. Опять же, это были не деньги королевы, а средства фиркатов, которые были незаконно присвоены. Кроме того, на ранней стадии операции "Буря" я осознал необходимость более жесткого контроля за расходами и дважды обращался с просьбой о наборе личного состава для выполнения этой работы, но в то время людей было мало, и никто не хотел идти на расходы, отправляя офицера из Королевского финансового корпуса армии.
Тем не менее, когда разразился скандал, ни одно из этих соображений, казалось, не имело большого значения. После того, как я подробно обсудил этот вопрос с Джоном Симпсоном, мы решили обратиться непосредственно к полковнику-коменданту SAS виконту Хэду. Бывший госсекретарь по делам обороны и Верховный комиссар Малайзии, Хед однажды (как я помню) застал меня врасплох в одних трусах в "Зеленом доме" в Кучинге и воспринял этот инцидент с должным вниманием. Он был именно тем высокопоставленным государственным деятелем, который был нужен SAS в кризисной ситуации. Вместе с Симпсоном и Дэйвом Ньюэллом я объяснил, что произошло. Позже Симпсон вспоминал, что это был единственный случай, когда он видел, чтобы Хед выглядел серьезно обеспокоенным; выслушав нас, полковник-комендант отослал нас и два дня обдумывал этот вопрос. Затем он согласился взять на себя ответственность и посоветовал нам разобраться с этой проблемой внутри полка, а не предавать ее огласке каким-либо образом.
Таким образом, вопрос был взят под контроль. Проконсультировавшись с командирами эскадронов, старшими унтер-офицерами и моим преемником на посту командира, я создал комиссию по расследованию в SAS, которая собрала всю доступную информацию. Результаты были, по большому счету, неточными; но деньги были возвращены, один офицер переведен в другое место, я быстро разобрался с несколькими другими людьми, и на Рождество 1974 года Джон Симпсон приехал в Херефорд, чтобы вставить всему полку то, что он назвал "грандиозным разносом".
Я был далеко не одинок в своем серьезном отношении к этому делу, которое угрожало самому существованию полка. В служебном отчете, составленном только для наших глаз. Дэйр Ньюэлл писал, что "возможные последствия скандала со ”Штормом" таковы, что при определенных обстоятельствах они могут привести к расформированию SAS". Он подчеркнул "необходимость доведения до сведения всех чинов чудовищности их действий" и необходимость "обеспечить повышение моральных стандартов до приемлемого уровня". В одном красноречивом абзаце он предупредил:
"Таким образом, ситуация такова, что ради спасения SAS не только командир поставил под серьезную угрозу свою карьеру, но и высокопоставленный государственный деятель рискнул навлечь на себя позор от нашего имени. Я считаю, что все кадровые офицеры и уоррент-офицеры, по крайней мере, должны быть осведомлены о том, что было сделано для них."
Дэйр пришел к выводу, что незаконное присвоение средств стало возможным из-за отсутствия надлежащего контроля и надзора в Омане. Несмотря на столь щедрую интерпретацию событий, я был глубоко встревожен. Это происшествие стало напоминанием о том, что бойцы SAS подвержены тем же слабостям, что и люди в любом другом секторе общества, и нуждаются в осторожном обращении, если они не хотят преодолеть узкий разрыв между, с одной стороны, блестящим выполнением работы на переднем крае операции, и, с другой другие позволяют втянуть себя в действия, которые на первый взгляд кажутся не более чем небольшим нарушением правил. Никогда больше я не считал работу законченной до тех пор, пока не передавал ее своему преемнику.
Я нашел некоторую компенсацию в том факте, что был награжден орденом "За выдающиеся заслуги" за участие в организации и проведении операции "Шторм"; эта награда была засекречена, и хотя в то время мне зачитали приказ о награждении, только много лет спустя я смог увидеть ее сам. Как бы это ни было отрадно, мне бы очень хотелось передать 22-й полк SAS Тони Джипсу31 без того, чтобы в нем витал запах коррупции. И все же я знал, что он был первоклассным человеком, и я был полностью уверен в его способности разобраться во всем.
Глава 19. Прикованный к столу (1974-1976)