вызвали внезапное наводнение и смыли большую часть железнодорожной линии: нам сказали, что до тех пор, пока железная дорога не откроется вновь, билеты на пароход не будут проданы. После нескольких дней бесплодных споров я решил, что мы должны продолжать, так как мы уже выбивались из графика, а я не хотел опаздывать на службу.
Поэтому мы продолжили путь на юг, остановившись на одну ночь в Эль-Мине и на три замечательных дня в Луксоре, где мы посетили Долину царей верхом на осле и осмотрели все достопримечательности, к счастью, без других туристов, которых разогнала августовская жара. Чтобы свести концы с концами, мы остановились в дешевом отеле, и Бриджит настояла на том, чтобы мы отказались от любого питания, кроме завтрака. Чтобы раздобыть свежие продукты, я как-то днем, пока дети отдыхали, вышел из дома и выменял у араба двух тощих цыплят, которых принес обратно и тайно пронес мимо гостиничный портье, живыми, в мешке. Пока дети еще спали, я свернул им шеи и ощипал, а Бриджит тут же положила их в нашу скороварку, которая стояла на подоконнике над газовой горелкой. Тушеная курятина была признана всеми вкусной.
До сих пор наше путешествие было относительно простым, но следующие этапы превратились в кошмар. Мы застали Асуан в состоянии хаоса, переполненный тысячами людей, задержавшихся из-за отмены паромного сообщения и не имевших возможности вернуться в свои дома выше по реке. Каким-то образом мы купили билеты на первый же пароход, но только для того, чтобы узнать, что после пятиминутного предупреждения мы будем разлучены с "Лендровером" и всеми нашими припасами на следующие три дня, потому что автомобили грузили на отдельную баржу, чтобы освободить место для дополнительных пассажиров.
Зная, что даже туалеты первого класса будут непригодны для использования, Бриджит достала все, что, по ее мнению, было необходимо для путешествия: детский горшок, ведро, воду, стерилизующие таблетки, основные продукты питания и средства для приготовления пищи. Схватив все это и детей, мы с трудом поднялись на борт и обнаружили, что наше жилье было третьего класса, в недрах корабля. Чтобы добраться до него, нам пришлось миновать бортовую бойню, и наша каюта оказалась похожа на морг, без каких-либо окон. Жара и вонь там, внизу, были неописуемыми, и я быстро решил, что мы не сможем провести несколько дней в такой адской дыре.
Когда я объяснил наше затруднительное положение сочувствующему суданскому чиновнику и попутчику, он сразу же сказал:
- Вы не сможете там жить. Я разберусь с этим вместо вас, - и каким-то чудом он это сделал.
Внезапно нас провели на древнюю баржу, которая была привязана к основному парому, чтобы вместить большое количество пассажиров. Чтобы попасть на нее, нам пришлось перелезть через бортовые поручни обоих судов, которые были связаны вместе. Палуба уже была заполнена суданскими и египетскими семьями, расположившимися лагерем под открытым небом; мы пробрались сквозь них к двум узким каютам второго класса, расположенным бок о бок. В каждом был иллюминатор, выходивший на бурлящую палубу, и две койки — больше ничего, но они были в тысячу раз лучше, чем темница внизу, и, по крайней мере, давали нам некоторое уединение.
Там мы и обосновались - как оказалось, не на два с половиной запланированных дня, а на четыре, поскольку нас задержали непредвиденные события. Одной из них была поломка двигателя, из-за чего мы ехали с пониженной скоростью, а другой - смерть пассажира, который скончался от жары и тесноты. Пока мужчину хоронили по всем мусульманским обрядам в Абу-Симбеле, паром стоял на якоре у берега, откуда открывался великолепный вид на храм с его огромными каменными фигурами, смотрящими на воду; тем временем на борту женщина родила ребенка. После этого мы медленно поплыли вверх по озеру в едва терпимых условиях. На завтрак мы ели хлеб и омлеты в столовой парома (за исключением последнего утра, когда продукты закончились). Все остальное время Бриджит кормила нас из своих запасов, и когда наконец показались несколько примитивных зданий новой Вади-Хайфы, нашему облегчению не было предела.
Не то чтобы на берегу было намного лучше. Из-за невыносимой жары нам пришлось стоять в очереди на таможню и иммиграционный контроль, а один отель был настолько убогим, что мы решили разбить лагерь под открытым небом, на песке. К тому времени железнодорожное сообщение с Хартумом было восстановлено, но скопилось столько пробок, что нам пришлось бы ждать три недели, прежде чем мы смогли найти место для "лендровера". Очевидно, что это было невозможно, и у нас не было другого выбора, кроме как ехать через пустыню.
На данном этапе я должен признаться, что в семейной памяти нет единства по поводу последующего эпизода. Бриджит, ставящая безопасность детей на первое место, с самого начала предполагала, что мы поедем на поезде, и она заметила, что если бы я всерьез намеревался пересечь пустыню, то включил бы в наш набор предметы первой необходимости, такие как лопаты и мостки для песка. Я, втайне жаждавший приключений, все это время надеялся, что мы отправимся в путешествие по пустыне, и когда она предложила мне попробовать проявить себя в кассе, сказав, что я старший британский офицер в Судане, возвращающийся на службу, я отказался. На это она пришла в ярость, что, как она позже призналась, было ошибкой, когда температура была 60° Цельсия.
В течение целого второго дня мы ждали получения наших документов и обнаружили, что власти разрешат нам сесть за руль только в том случае, если мы поедем в сопровождении хотя бы еще одного транспортного средства. Поэтому мы объединились с двумя немецкими парами, которые также задержались с получением документов; их документы пришли во второй половине дня, и когда они обнаружили, что не могут выехать из-за того, что наши документы не были готовы, одна из женщин также устроила истерику. Когда в 11.00 на третий день мы получили разрешение на поездку, я был готов подождать до вечера, когда спадет самая сильная жара, но немцы были в отчаянии, и мы согласились отправиться немедленно.
Итак, мы отправились в путь через Нубийскую пустыню. Дороги не было, а недавний сильный дождь размыл все следы, даже верблюжьи. Со времени наводнения ни одно животное или транспортное средство не переправлялось через реку, поэтому мы ориентировались частично по компасу, частично придерживаясь параллели с древней железной дорогой, которая проходила слева от нас. Местность была разнообразной: большая часть ее была ровной, но участки гравия и мягкого песка затрудняли движение, и мы могли ехать со скоростью не более пятнадцати-двадцати миль в час. Хотя "лендровер" был абсолютно устойчивым, в нем было тесно и жарко, как в преисподней.
По крайней мере, мы продолжали двигаться, а это было выше возможностей немецкой машины. Едва мы скрылись из виду Вади-Хайфа, как их древний джип перегрелся, и мы все были вынуждены остановиться. Припарковавшись рядом, мы натянули тент между двумя автомобилями, чтобы создать хоть какую-то тень, - и только тогда поняли, что Филлида вот-вот свалится от теплового удара. В течение некоторого времени она была раздражительной, и Бриджит уговаривала ее взять себя в руки, но теперь мы вдруг увидели, что она серьезно больна. Ее лицо приобрело цвет свеклы, и было что-то странное в положении ее рук, которые, казалось, одеревенели. Мы боялись, что, если немедленно не остудим ее, она может умереть. К счастью, у нас было достаточно воды, поэтому мы завернули ее с головы до ног в мокрые полотенца, и вскоре, когда температура у нее спала, цвет лица вернулся к норме. Мы также заставили ее выпить нашу единственную оставшуюся бутылку тоника "Швепс", надеясь, что хинин, содержащийся в нем, снизит ее температуру, и, похоже, это действительно помогло.
После того испуга мы поклялись никогда не садиться за руль в жаркий день. Вместо этого мы продолжали путь вечером и ночью, разбив лагерь около полуночи, когда луна скрылась, и продолжив путь в 4:30 утра. Это была изнурительная процедура для нас, а для детей еще хуже: на некоторых этапах, по мягкому песку, без мостков для песка, мы преодолевали едва ли пять миль в час, даже когда все мы, за исключением водителя, толкали друг друга, а наш драгоценный запас воды был таким горячим, что нам почти не приходилось его подогревать чтобы заваривать чай. Мы остановились на денек на одной из крошечных железнодорожных станций - большинство из них были безлюдными, которые были разбросаны по пустыне, как бусины на нитке, и наполнили наши емкости отвратительной на вид водой, которую мы стерилизовали таблетками. Однажды, когда мы отдыхали в тени какого-то здания, железнодорожник преподнес Бриджит то, что она назвала лучшим подарком в своей жизни, свежие лаймы, которые позволяли нам пить горячий сок лайма и был невероятно освежающим, в отличие от горячей хлорированной воды, которая была отвратительной. Что касается еды, то мы питались почти исключительно спагетти "Болоньезе", которые она готовила из мясного фарша и помидоров в банках, и макаронами, приготовленными на нашей газовой горелке, приправленными сушеными травами и специями.
Для Филиды кульминационный момент путешествия наступил, когда она поняла, что потеряла свою любимую тряпичную куклу Подсолнух, названную так из-за ореола желтых шерстяных волос, которую она смастерила в школе и которая стала ее особой спутницей. Первые несколько тысяч миль путешествия Подсолнух провела, сидя у нее на коленях, а затем пропала где-то в пустыне. Экспедиция остановилась, пока мы опустошали машину и обыскивали ее от начала до конца; но мы не нашли никаких следов Подсолнух и были вынуждены прийти к печальному выводу, что она пропала без вести, находясь на действительной службе в пустыне. Филлида была ужасно расстроена, и мы ничем не могли ее утешить36.
Наконец мы добрались до Атбары, гарнизонного городка на берегу Нила, где нас тепло встретили в армейском лагере. Душ и еда придали нам бодрости духа на последние несколько часов, теперь уже на трассе и вот мы добрались до места назначения, на несколько дней отстав от графика.