Напряжение спало. В воздух полетели бумаги. Все вскочили, крича и смеясь. Поднялся шум разговоров. Из какого-то потайного шкафчика появились бутылки виски, и мы все получили столь необходимый напиток.
Через несколько минут мы с Уайтлоу были на пути к Принсес-Гейт, где Майк Роуз уже передал управление Джону Деллоу. К тому времени, когда мы прибыли и поздравили их обоих, посольство было полностью охвачено пламенем, и пожарные расчеты, которые уже несколько дней находились наготове, боролись с огнем. Штурмовая группа была тайно переправлена обратно в казармы в Риджентс-парке, где Маргарет Тэтчер в сопровождении Дениза присоединилась к ним на импровизированной вечеринке. И снова напряжение спало, мужчины впервые за пять дней расслабились и обнаружили, что болтают за кружкой пива с безмерно благодарной премьер-министром.
Там она впервые услышала подробности того, что произошло. Подозревая, что террористы в последнюю минуту перевели заложников в другое место - что они и сделали на самом деле, бойцы SAS прочесали все этажи здания одновременно. Но не все пошло по плану. В этом случае взорвался только один из оглушающих зарядов, опущенных в световой колодец, а другой не сработал. Кроме того, заряд сработал на несколько секунд раньше срока. Более серьезная проблема возникла, когда штаб-сержант, спускавшийся с крыши по веревке, запутался в своих веревках и остался висеть в воздухе, его обжигало пламя, вырывавшееся через выбитое окно каждый раз, когда он падал на стену. В конце концов его высвободили, но не раньше, чем он получил серьезные ожоги.
Остальная часть штурма прошла идеально. Одиночный выстрел снайпера в Гайд-парке уложил одного из террористов, когда он высунулся из окна, и четверо были убиты меткой стрельбой внутри здания, как раз вовремя: они убили еще одного из своих заложников, но это было все, что им удалось сделать. Оставшихся в живых заложников быстро спустили вниз по лестнице, как живые свертки, от одного человека к другому, и вывели в сад за домом. Шестой боевик пытался выдать себя за одного из них, но был обнаружен и обезврежен (сейчас он отбывает пожизненное заключение в тюрьме). Причина, по которой здание загорелось так быстро, заключалась в том, что террористы расстелили газеты под окнами, под занавесками, и в последнюю минуту обрызгали их горючими жидкостями: хотя оказалось, что их угрозы заложить взрывчатку были блефом, их зажигательные устройства оказались весьма эффективными.
Для солдат, принимавших участие в рейде, наступили неизбежные последствия. Во-первых, в тот же вечер они должны были упаковать свое оружие в пакеты, наклеить на них ярлыки и сдать полиции, которая хранила его до проведения коронерской проверки. На следующее утро детективы вылетели в Херефорд, где провели тридцать шесть часов, беря показания у членов группы и составляя исчерпывающие отчеты о том, где и когда был произведен каждый выстрел. (Для солдат этот процесс был менее тревожным, чем мог бы быть, благодаря тому факту, что в предыдущие годы они регулярно отрабатывали его вместе с полицией на учениях.) Позже, на следствии и на суде над выжившим террористом, разгорелись споры о том, была ли применена чрезмерная сила, и люди начали нести ту чушь, которую они несут, когда у них есть время обдумать событие с научной точки зрения. В тот день не было времени на роскошь размышлений: задачей Майка Роуза было спасти заложников живыми, и он и его команда блестяще справились с этим. Тем не менее, во время расследования мы были обеспокоены тем, что, если улики не смогут оправдать то, что мы сделали, у наших людей могут возникнуть проблемы.
В том случае, если этого не произошло, но вероятность того, что это могло бы произойти, подчеркивает важный момент: только потому, что министр разрешает солдату что-то сделать, этот человек не может нарушать закон. Министр не имеет права нарушать закон, равно как и бригадный генерал или командир SAS. В борьбе с терроризмом мы неоднократно ставили наших солдат в очень трудное положение: с одной стороны, им приказывают бороться с терроризмом на улицах, но, с другой стороны, они по-прежнему подчиняются закону страны и не могут стрелять ни в кого, кроме как при четко определенных обстоятельствах. Если бы мы вошли в иранское посольство раньше, до того, как террористы кого-либо убили, и спровоцировали гибель заложников, начав бой, у нас были бы серьезные неприятности.
Непосредственный эффект этогй осады на полк был необычайным. Со всего мира посыпались письма и поздравительные открытки. Сотни людей в возрасте от пяти до девяноста лет, по-видимому, хотели немедленно вступить в армию. Набор в 21-й полк SAS настолько резко возрос, что кандидаты маршировали у ворот на Кингс-роуд, очевидно, уверенные в том, что им без очереди выдадут шлем-балаклаву и пистолет-пулемет"Хеклер-Кох", чтобы они могли самостоятельно поучаствовать в осаде, подобной той, что была у посольства . Этих людей нужно было лишить иллюзий, и у тогдашнего командира полка Кита Файмса был хороший способ сделать это: он вывел их всех на беговую дорожку и гонял по кругу, пока они не упали. Только те, кто продемонстрировал исключительную выносливость, были допущены к дальнейшему отбору.
Что еще более важно, эта операция, проведенная с хирургической точностью в центре столицы, за одну ночь изменила репутацию SAS и свела на нет негативные последствия пропагандистской кампании, с помощью которой ИРА пыталась нас очернить. В течение нескольких месяцев я хотел показать, что SAS это не теневые, закулисные операторы, а первоклассные солдаты, и внезапно этот факт был продемонстрирован миру самым убедительным образом. Внезапно стала очевидна реальная ценность SAS для страны, в плане восполнения пробелов в борьбе с терроризмом.
Из многих стран посыпались просьбы о профессиональных советах. В британских политических кругах возникло определенное чувство самодовольства по поводу того, как наш успех контрастировал с провалом американцев в операции "Орлиный коготь". Тем не менее, в полку мы никогда не чувствовали, что у нас есть какие-либо основания для самоуспокоения, поскольку, будучи подробно проинформированы о проблемах, связанных с американской попыткой спасения заложников, мы знали, что наша попытка ни в какое сравнение с ними не идет. Воевать на окраине Гайд-парка - это совсем не то же самое, что тайно перебрасывать крупные силы в чужую страну за тысячи миль от дома. Нашей главной заботой было держаться подальше от прессы, а не от вооруженных врагов. Как выразился Майк Роуз, "все, что нам нужно было сделать, это сесть на автобус № 9 на Хай-стрит в Кенсингтоне". Кроме того, в отличие от американцев, нам повезло с лидерами, которые понимали жизненную важность делегирования полномочий. Вместо того чтобы настаивать на том, чтобы важные решения принимались ими, Маргарет Тэтчер и Уилли Уайтлоу предоставили своим подчиненным самим достигать поставленных целей.
Что касается меня, то мне было очень неприятно оставаться в Уайтхолле, когда, наконец, начались боевые действия, и все же было бы совершенно неправильно, если бы я находился в тот момент на Принц-Гейт. Я знал, что моя работа заключается в том, чтобы следить за тем, чтобы все сотрудники в COBR были должным образом информированы, давать советы, когда они этого хотят, и при необходимости держать их подальше от командиров на передовой. Было важно, чтобы я, как глава SAS, держался в стороне, был уверен в своих подчиненных и позволял им выполнять ту работу, которую я им поручил.
Когда наступил кризис, события полностью оправдали наше заявление о том, что наша команда по борьбе с терроризмом является лучшей в мире. Более того, мы увидели эффект от руководства, которое мы с Джонни Уоттсом осуществляли в течение последних месяцев. Я был полностью уверен в Майке Роузе: я понимал его и доверял ему. То же самое было верно и в отношении остальных, независимо от звания. Именно эта гармония целеустремленности и понимания, действующая на всех уровнях полка, позволила нам выиграть битву при Принсес-Гейт.
Одна из опасностей работы начальником заключалась в том, что эта работа требовала огромного количества перелетов, в основном на самолетах. Длительное сидение в креслах самолета стало приводить к обострению травмы спины, которую я получил, прыгая с парашютом в Уэльсе несколькими годами ранее, и когда весной 1981 года я отправился в Новую Зеландию, чтобы обсудить вопросы безопасности, с новозеландской SAS и Министерством обороны, в частности, в связи с осадой, долгое путешествие довело ситуацию до критической точки.
Решив извлечь из поездки максимум пользы, я по пути заехал в Бруней, где у нас была команда инструкторов. Я пережил поездку, но испытывал очень сильный дискомфорт, на который практически не действовали обезболивающие. Когда я добрался до Новой Зеландии, боль стала невыносимой, и у меня не было другого выбора, кроме как немедленно обратиться к врачу. Меня отправили на рентген в больницу в Веллингтоне, и там, слава богу, я попал в умелые руки Уина Бисли, ведущего хирурга-ортопеда, который запретил мне ехать дальше, пока я не пройду курс лечения. После недельных безуспешных попыток вытяжения он согласился провести ламинэктомию, чтобы удалить наросты на моем позвоночнике, которые сдавливали спинномозговые нервы.
Если ламинэктомия пройдет неправильно, это может привести к параличу, но я полностью доверял Уинну, и он отлично справился со своей работой. Я проснулся с ощущением онемения, но вскоре снова был на ногах и наслаждался общественной жизнью отделения. Медсестры были удивительно жизнерадостны, и экономили, откладывая средства на поездку в Европу. Что меня больше всего поразило, так это то, что они не собирались там оставаться: они хотели посмотреть, что это за место, но после этого они были полны решимости вернуться домой.
Несмотря на то, что я почти никого не знал в Новой Зеландии, у меня был постоянный поток посетителей, которые приносили мне фрукты, журналы и так далее, и я чувствовал себя как дома. Одним из моих самых постоянных посетителей был начальник Генерального штаба генерал Поананга: именно он познакомил меня с киви, которое позже, выйдя на пенсию, он начал выращивать в коммерческих целях. Пришли несколько бывших бойцов SAS, в том числе Джон Мейс, который служил со мной в Малайе в 1950-х годах.