Лозунгом моего пребывания на островах была "нормализация", что означало постепенное возвращение к гражданской жизни и порядкам мирного времени, а также постепенное сокращение расходов на оборону. Очевидно, что такая рационализация была необходима, но мы, которые должны были заставить ее работать, смотрели на этот процесс совсем иначе, чем люди в Уайтхолле. Из всех неприятностей, осложнявших мою работу, самым тяжелым был спор из-за денег, и постоянно велась война между гражданским персоналом Министерства обороны, который упорно пытался сократить расходы, не понимая реалий жизни на местах, и военным личным составом, который пытался обеспечить безопасность на островах, устранить последствия войны и подготовить фолклендцев к возобновлению нормального управления в мирное время.
Для меня подлость и бесчувственность Министерства олицетворялись в лице секретаря Командования, который, казалось, был не в состоянии оценить тот факт, что личный состав вооруженных сил живет тяжелой жизнью и заслуживает всех материальных благ, которые может предоставить ему система. Вместо того чтобы адаптироваться к местным условиям, он пытался применять гражданские финансовые правила с жесткостью, совершенно неуместной в данных обстоятельствах.
Официальная скупость варьировалась от вопросов высокой стратегической важности до самых незначительных деталей. Например, в начале моей поездки Министерство обороны пригрозило вывести наш гарнизон с Южной Георгии: поскольку остров находится почти в пяти днях морского пути от Фолклендских островов и на нем нет аэродрома, я ясно дал понять, что, если гарнизон будет выведен, я не смогу продолжать нести ответственность за оборону Южной Георгии. Позже министерство обороны, стремясь сократить расходы, внезапно объявило о тридцатипроцентном сокращении поставок топлива Королевским ВВС, что резко снизило уровень боевой готовности пилотов скоростных реактивных самолетов. На более низком уровне секретарь командования внезапно предложил взимать по 2 фунта стерлингов за фотографии, которые военнослужащие, собирающиеся возвращаться домой, должны были получить для своих железнодорожных билетов в Соединенном Королевстве. (До этого снимки предоставлялись бесплатно). Несмотря на то, что сумма была относительно небольшой, она была введена произвольно и вызвала бурю негодования, особенно с учетом того, что стоимость получения фотографии в киоске в Соединенном Королевстве составляла пятьдесят пенсов. После длительных переговоров нам удалось снизить плату до пятидесяти пенсов, но это по-прежнему вызывало серьезное раздражение, несоизмеримое с какой-либо финансовой выгодой для Министерства обороны.
Что касается меня лично, то я был возмущен, когда министерство повысило арендную плату за мой Британия-Хаус на 1 фунт в день и настояло на том, чтобы я заплатил за то, чтобы Эдвард приехал на свои третьи школьные каникулы, как если бы он летел комфортабельным гражданским рейсом в Австралию или Новую Зеландию. Я с яростью подумал: "Как, черт возьми, они могут ожидать, что я буду выполнять свою работу, если они продолжают урезать мои расходы в операции на театре, который, в конце концов, работает семь дней в неделю?"
Я быстро понял, что сами островитяне все еще находятся в состоянии шока. После войны жители страны не могут просто взять себя в руки и продолжать жить как раньше, как только захватчики уходят: как и после крупной операции или тяжелой утраты, шок продолжается, и общество не возвращается к своему нормальному образу жизни в течение нескольких лет. Когда я приехал в июне 1984 года, британская пресса уже давно клеймила фолклендцев как грубиянов, не желающих помогать и никоим образом не признательных за те колоссальные усилия, которые были предприняты ради них. На самом деле все было наоборот: они были чрезвычайно благодарны и беззаветно преданы Британии, что неудивительно, поскольку почти все они происходили из Великобритании. Некоторые из них были склонны к суровости, как это часто бывает у островитян, но их коллективная личность была совсем не такой сложной, как ее изображали средства массовой информации, и действительно, многие проявляли исключительную щедрость, оказывая гостеприимство военнослужащим. Тони Поул-Эванс, который жил на острове Сондерс с 1938 года и не брал отпуска с 1948 года, каждый месяц приглашал тридцать военнослужащих на чай к себе домой; у другого островитянина в книге посетителей было более 1500 имен военнослужащих, и всех их принимали бесплатно. Это были не исключения, а скорее примеры нормального поведения на островах.
Вторым приятным открытием стало то, что погода на Фолклендах далеко не так плоха, как ее обычно представляют. Порт-Стэнли, расположенный на той же широте, что и Лондон, получает больше солнца и меньше осадков, чем британская столица, а воздух, свободный от каких-либо загрязнений, ослепительно чист. Основной метеорологической опасностью являются сильные ветры, обычно летом, но они, как правило, предсказуемы, усиливаются примерно в 10:00 и стихают в 16:00, так что коротким летом в порядке вещей теплые вечера и барбекю на открытом воздухе. Температура редко опускается ниже -5°C даже в разгар зимы. Поскольку ветер часто дует прямо с Южного полюса, а Гольфстрим отсутствует, море очень холодное. Воздух прохладный, и в ясные летние дни это создает серьезную опасность солнечных ожогов; но погода также очень переменчива, и когда ветры дуют со всех сторон, как это часто бывает, можно ощутить все четыре времени года за один день, а в середине лета внезапно выпадает снег, если прилетает порыв ветра с полюса.
Одним из неизбежных жизненных фактов было то, что здесь практически не было дорог. Если гражданский человек хотел совершить путешествие через остров, у него было четыре альтернативы: он мог поехать верхом на лошади; он мог совершить коммерческий перелет на легком самолете FIGAS (Правительственная воздушная служба Фолклендских островов) и приземлиться на травянистой взлетной полосе; он мог отправиться морем, если и когда корабль мог плыть и высадить его где-нибудь неподалеку от места назначения; или он мог ехать на "лендровере" по бесконечным торфяным пустошам - в этом случае он мог делать в среднем четыре-пять миль в час, постоянно увязая в трясине. У моего "рэнджровера" были лебедка на бампере и доски, с помощью которых автомобиль можно было поднять с мягкого места и сдвинуть в сторону в надежде, что колеса упрутся во что-нибудь более твердое.
Для меня одним из главных новшеств стала необходимость прямого взаимодействия со средствами массовой информации. В SAS моя подготовка и склонность заключались в том, чтобы держаться подальше от центра внимания - и действительно, в вооруженных силах в целом существовало правило, согласно которому никто не общался с прессой без разрешения министерства обороны. Однако здесь, на Фолклендах, было важно, чтобы командующий британскими вооруженными силами давал интервью, поскольку ни один журналист не считал, что он получил по заслугам, если его визит не включал беседу с военным руководством. Кроме того, мне не терпелось изменить неудачный имидж, который приобрел популярность, и донести до общественности мысль о том, что островитяне отнюдь не такие скряги, как их изображали в предыдущих сообщениях.
Сначала я был крайне осторожен. Перед любым собеседованием я устанавливал критерии относительно того, какие области я хотел бы или не хотел обсуждать, и заранее просил составить список вопросов и тем. Затем я позаботился о том, чтобы на протяжении всего процесса присутствовал свидетель, и включал диктофон, чтобы репортер знал, что он будет дискредитирован, если отступит от того, что было сказано. Я счел полезным самому начать задавать вопросы - уловка, которая часто приводила журналистов в замешательство и заставляла их защищаться.
Темой нашей жизни были перемены, перемены и еще раз перемены. Каждый день происходили какие-то новые события, реорганизация, новая политика, появлялись новые люди. Давление было таким, что каждый месяц погибали один или два человека, и постоянно возникали новые кризисы. Военнослужащий артиллерийского корпуса Королевской армии, заброшенный вертолетом на вершину горы для проверки запасов бензина, был забыт и отсутствовал в течение сорока восьми часов, но выжил, потому что по инструкции взял с собой спальный мешок. Во время обычной проверки зенитной установки "Рапира" капрал пропустил часть инструкции по управлению, и ракета взлетела в воздух. Двое людей получили ожоги, пытаясь залить топливо в горящую плиту.
Однажды новый танкер Королевского вспомогательного флота "Олвин", следовавший от Вознесения, был настингут мощной волной, в результате встречи с которой погибли два моряка торгового флота и еще четверо получили серьезные ранения. Раненые нуждались в срочной медицинской помощи, но танкер все еще находился так далеко, что нам пришлось использовать другое судно в качестве плацдарма для дозаправки спасательных вертолетов. Затем ближайший родственник одного из погибших попросил, чтобы его тело было похоронено в море, поэтому, когда "Олвин" приблизился на расстояние досягаемости, старшие члены командной группы вылетели на траурную службу на кормовой палубе. На мой взгляд, не могло быть лучшего способа похоронить моряка. Корабль едва удерживался на плаву при сильном шторме, волны разбивались о борт, а морские птицы с криками кружили и пикировали над головой. Когда команда корабля собралась в своих лучших мундирах, службу начал военно-морской капеллан с большой рыжей бородой, его молитвы наполовину уносил ветер. В конце тело было предано морской пучине, а венки, брошенные вслед за ним, поплыли по вечному морю.
В другом инциденте пилот "Фантома" использовал несколько скал, называемых Иглами, в качестве тренировочной мишени для стрельбы из пушки. Кто-то пожаловался, и последовавший за этим скандал резко обострил проблему дикой природы. Боюсь, что во время войны дикая природа не пользуется особым приоритетом, но после окончания конфликта это не послужило оправданием для того, чтобы тревожить великолепных птиц и морских обитателей, населяющих берега Фолклендских островов. Я понял, что частью моей работы является помощь в сохранении пингвинов, тюленей, морских львов, морских слонов, альбатросов и других видов животных: с этой целью, для военных преследование любых форм дикой природы было признано серьезным преступлением, и я сделал все, что мог, чтобы гарантировать, что мои люди осознали, насколько им выпала честь проводить время в этой уникальной среде, где дикие существа так мало боялись человека, что позволяли нам гулять среди них по берегу.