Размышляя о том, как бороться с террористической угрозой, я снова вспомнил свои дни в SAS и, в частности, наши кампании в Малайе и на Борнео. Там мы успешно использовали местных жителей в качестве наших глаз и ушей, и в своем знании местной жизни аборигены и даяки, несомненно, ничем не отличались от жителей Дила или Доркинга: все, что нам нужно было сделать, это использовать силу обычных людей и заставить их сообщать о любых незначительных нарушениях, какими бы несущественными они ни казались - странное поведение автомобиля, вид тяжелого оборудования, заносимого в гараж, необычные перемещения в арендуемых домах или просто подозрительные действия незнакомцев на улице. Я знал, что необходимо преодолеть инерцию: многие люди, естественно, неохотно сообщают о событиях, которые кажутся неуместными, опасаясь, что они могут выставить себя дураками, и многие отказываются помогать, потому что не хотят связываться с полицией или расследованием, которое следует за сообщением. Тем не менее, мы внедрили "Тигровую стражу", широко разрекламированную схему, согласно которой каждый военнослужащий каждого военного гарнизона должен был позвонить по определенному номеру, если он или она заметит что-либо подозрительное (запоминающееся название появилось в результате конкурса, в котором я предложил небольшой приз за лучшее предложение). В моей штаб-квартире мой способный начальник штаба, бригадный генерал Джонни Рикеттс, собрал команду, которая создала подразделение "Тигровой стражы", состоящее не только из подготовленных телефонистов, которые могли бы сочувственно опрашивать звонящих, но и аналитиков, которые изучали бы поступающую информацию, сопоставляли ее и решали, содержит ли она что-либо значимое.
Создание этой схемы было сопряжено с трудностями. В целом полиция и военные решительно поддержали это нововведение, но, как и любое другое, оно требовало денег, на специальные телефонные станции, компьютеры для записи и анализа информации и так далее, а также напряженных усилий со стороны меня, пяти главных констеблей округа и старших военных командиров. Добрая воля и сотрудничество полиции были необходимы, поскольку именно местным полицейским передавалась информация, и именно они должны были отслеживать ход расследования. Мы, военные, должны были быть осторожны, чтобы не превратиться в полицейских и не узурпировать полицейские обязанности.
Чтобы поддерживать хорошие отношения, я обычно посещал всех главных констеблей не реже двух раз в год. Я также проводил регулярные заседания антитеррористического комитета, на которых Джон Ходдинотт, главный констебль Хэмпшира - ведущая сила в этих вопросах - представлял своих коллег-начальников, которые дали ему полномочия общаться со мной лично. Чтобы люди были начеку, мы раздали всем жителям округа карточки "Тигровой стражи" и разместили объявления на видных местах на досках объявлений во всех лагерях и казармах, используя ежедневные приказы по части, чтобы донести до всех необходимость быстрого и точного оповещения о подозрительных происшествиях.
Реакция на эту схему была обнадеживающей: поступило большое количество звонков, и я думаю, что общий уровень бдительности был повышен. Что касается того, добилась ли "Тигровая стража" чего-либо на самом деле, сказать об этом было сложно. Тот факт, что после запуска плана террористическая активность была незначительной, может свидетельствовать об успехе, а может и не свидетельствовать. Тем не менее, само отсутствие инцидентов свидетельствует о том, что новый уровень бдительности возымел определенный эффект: мы несколько раз получали указания на то, что наша информация предотвратила запланированную террористическую операцию.
На третьем году моего пребывания на Юго-Востоке я решил приложить особые усилия в интересах благотворительных организаций вооруженных сил. Толчком послужила смерть двух капралов Королевской службы связи, которые были избиты и убиты ИРА в Северной Ирландии: поскольку один из них был моим водителем на Фолклендах, я почувствовал личный гнев по поводу этого безобразия и опубликовал подробный отчет о том, что произошло, чтобы все жители Юго-Восточного округа знали, что произошло. На Фолклендах я видел, что солдатам больше всего нравится собирать деньги на конкретное дело, и что они с радостью организуют благотворительные пробежки и марши, если видят хорошую цель. Поэтому я основал фонд с броским названием, придуманным падре, "Солдат в беде", или, сокращенно, "СВБ". Сначала я столкнулся с некоторым противодействием со стороны Армейского благотворительного фонда, который опасался, что я занимаюсь браконьерством на их территории, но я убедил их, что мой проект является дополнением к их собственной деятельности, а не конкурентом, и подчеркнул, что он продлится всего один год. Работая с небольшим комитетом, я разослал 40 000 писем, адресованных лично каждому офицеру и солдату в моем подчинении, и за двенадцать месяцев мы собрали в общей сложности 62 000 фунтов стерлингов.
К лету 1990 года я решил (по крайней мере, в третий раз), что моя армейская карьера близка к завершению, и дошел до того, что прошел демобилизационные курсы мясника в армейском корпусе питания, чтобы подготовиться к тому дню, когда у меня будет время заняться розничной торговлей мясом которую уже наладил мой партнер-фермер. У меня также были планы отправиться под парусом в Новую Зеландию, и зимой я посещал вечерние курсы астронавигации. Мы с Бриджит договорились, что в сентябре вместе отправимся на неделю в отпуск под парусом, чтобы посмотреть, насколько хорошо мы сможем самостоятельно управлять маленькой лодкой.
Затем, 2 августа 1990 года, вооруженные силы иракского диктатора Саддама Хусейна вторглись в Кувейт, повергнув Персидский залив в состояние кризиса. Когда я услышал эту новость, у меня по спине пробежали мурашки, поскольку инстинкт и опыт подсказывали мне, что агрессия такого масштаба против независимого арабского государства спровоцирует серьезные международные потрясения. И действительно, в течение недели Королевские ВВС развернули эскадрильи "Торнадо" и "Ягуаров" в Персидском заливе, а 15 сентября, когда мы вернулись из недельного отпуска, мы услышали, что Британия направляет 7-ю бронетанковую бригаду на соединение с американскими сухопутными войсками, которые уже собираются в Саудовской Аравии, в то время как в Великобритании создавался полномасштабный Объединенный штаб.
Эти события вызвали всплеск моего адреналина. Королевский военно-морской флот уже активно действовал в Персидском заливе и вскоре сыграл ключевую роль в обеспечении соблюдения эмбарго ООН на торговлю с Ираком; Королевские военно-воздушные силы только что были развернуты; 7-я бронетанковая бригада быстро перебрасывалась из Германии. Другими словами, Британия задействовала все три вида вооруженных сил для сдерживания агрессии Саддама; силам трех видов вооруженных сил потребовался бы общевойсковой командир - и внезапно я понял, что вся моя карьера подготовила меня к тому, чтобы стать именно таким человеком. Восемь лет службы в Аравии, практическое владение разговорным арабским языком, знание людей и региона, а совсем недавно - четырнадцатимесячная служба командующим на Фолклендах: все это, казалось, подготовило меня к предстоящей работе.
В своей книге "Штормовое командование", личном отчете о войне в Персидском заливе, я подробно рассказывал о том, как я подал заявление и был назначен на должность командующего британскими вооруженными силами на Ближнем Востоке. Здесь достаточно сказать, что я отказался от всех других планов и после тщательных брифингов и личных приготовлений вечером 6 октября 1990 года вылетел в Эр-Рияд, чтобы принять самое серьезное испытание в моей жизни.
Глава 24. Война в Персидском заливе (1990 - 1991)
История кампании в Персидском заливе знакома большинству читателей. Для нас она началась как операция "Грэнби", для американцев - как операция "Щит пустыни". Первоначально целью Коалиции, которая начала действовать против вооруженных сил Ирака в сентябре 1990 года, было удержание Саддама Хусейна от дальнейшей агрессии. Затем постепенно, по прошествии нескольких недель, наша позиция сменилась с оборонительной на наступательную: от стремления сдержать иракцев мы перешли к цели вытеснить их из Кувейта, сначала угрозами, а затем и силой. К концу 1990 года наши разведывательные данные свидетельствовали о том, что Саддам располагал армией численностью в полмиллиона человек, укрепленной на позициях с бронетехникой и артиллерией в Кувейте и вдоль границы с Саудовской Аравией. Кроме того, мы ожидали, что он вполне может применить химическое и биологическое оружие, которое, как мы полагали, имелось в его арсенале. Поэтому наша стратегия заключалась в наращивании наших собственных сухопутных войск до уровня, который мы считали достаточным, прежде чем начать тотальную воздушную атаку, и не вступать в бой с иракскими войсками на земле до тех пор, пока авиация союзников не снизит их эффективность по крайней мере на пятьдесят процентов.
В конечном счете, эта стратегия оказалась весьма эффективной. После почти четырехмесячного противостояния и подготовки 17 января 1991 года в 03:00 по местному времени началась воздушная война. Это продолжалось безостановочно, днем и ночью, в течение следующих пяти недель, в течение которых военно-воздушные силы Саддама были выведены из строя или рассредоточены, его средства связи были серьезно повреждены, его командные центры разрушены, его биологические и химические заводы выведены из строя, его военно-морской флот уничтожен, а его солдаты в пустыне доведены до крайнего истощения непрерывными бомбардировками. Только тогда, в 04.00 24 февраля, мы начали наземную атаку. Бронетехника союзников прорвалась сквозь ослабленного врага с минимальным сопротивлением, и всего через сто часов война подошла к концу, а потери коалиции чудесным образом оказались незначительными.
Оглядываясь назад на шесть месяцев, которые стали кульминацией моей карьеры, я понимаю, что мне невероятно повезло оказаться в нужном месте в нужный момент: это была чистая удача, что в самом конце моей военной службы у меня появилась возможность применить на практике все навыки командования, которые я приобрел на протяжении многих лет это была, безусловно, самая масштабная операция, в которой я когда-либо принимал участие. Я также понимаю, что во время подготовки к войне моя роль была как дипломата, так и солдата: политические сложности операции союзников были таковы, что потребовались напряженные усилия, чтобы сплотить тридцать четыре страны Коалиции и дать им общую цель.