анские линкоры не смогли вести точный огонь с расстояния всего в двадцать километров.
Все это время воздушная атака не ослабевала. Какое-то время наши "Торнадо" сбрасывали обычные бомбы калибром 1000 фунтов со средних высот, Пэдди Хайн, Билл Раттен и я вместе отражали непродуманную попытку старших офицеров Королевских ВВС Великобритании заставить экипажи вернуться к выполнению своих функций на низких высотах. Утверждалось, что на разработку бомбы JP233 были потрачены миллионы фунтов стерлингов, и отказаться от нее на данном этапе было бы равносильно признанию ее провала. На самом деле она не подвела, хотя по техническим причинам была менее эффективна против легких иракских взлетно-посадочных полос, чем против баз Восточного блока, для которых он была разработана. Экипажи проявили выдающееся мужество, используя ее для нанесения ударов по хорошо защищенным аэродромам; но как только пилоты Саддама перестали летать, в атаках на взлетно-посадочные полосы на сверхнизкой высоте больше не было необходимости. В любом случае, с прибытием двух эскадрилий "Буканиров", оснащенных лазерным целеуказателями, наши экипажи получили новые зубы. Летая в паре с этими древними, но все еще эффективными рабочими лошадками, "Торнадо" добивались таких же точных результатов, как и американцы, при точечных ударах по мостам, командным центрам, нефтеперерабатывающим заводам и другим приоритетным целям.
Несмотря на всю точность управляемых бомб и ракет, некоторые из них неизбежно сбивались с курса, и по мере того, как воздушная война продолжалась весь февраль, нам приходилось сдерживать растущую волну критики, особенно со стороны Америки, за то, что мы без необходимости убиваем мирных жителей. Сам Саддам Хусейн с присущей ему жестокостью начал пытаться подстроить гибель своего собственного народа, размещая штаб-квартиры в школах, размещая оружие на территории больниц и паркуя самолеты рядом с мечетями в надежде, что союзники будут бомбить их и оттолкнут международное мнение. На самом деле мы прилагали огромные усилия, чтобы не допустить попадания в такие цели, которые были строго запрещены для пилотов, и ни в одной предыдущей операции не уделялось столько внимания тому, чтобы избежать жертв среди гражданского населения.
Моя собственная роль в преддверии наземной войны заключалась в основном в подбадривании и наставлении, лишь самыми нежными прикосновениями к румпелю корабля, который к тому времени шел ровно. Хорошо это или плохо, но моя работа по руководству развертыванием британских войск была завершена: теперь моя задача состояла в том, чтобы предвидеть события и принимать меры по корректировке планов, если это станет необходимым в результате действий Ирака. 13 февраля я посетил тральщики Королевских ВМС как раз в тот момент, когда они собирались отправиться в Персидский залив. Семнадцатого числа я посетил 22-й и 33-й полевые госпитали, расположенные в пустыне недалеко от границы, и был воодушевлен их неизменной жизнерадостностью. "Я надеюсь, что большинство их пациентов будут иракцами", - написал я Бриджит, но, как и всех остальных, меня преследовала неуверенность в том, что произойдет, когда наша бронетехника наконец прорвется через позиции противника. Двадцать первого числа я нанес свой последний визит в штаб нашей дивизии и к командирам двух бригад, которые к тому времени подтянули свои войска к месту сбора, известному как "Рэй", к югу от точки, в которой должна была быть прорвана иракская оборона. (Их перемещение с востока было замаскировано тщательно продуманным электронным обманом, во время которого они сами сохраняли радиомолчание, но магнитофонные записи более раннего обмена сигналами транслировались из восточных районов.) Единственным местом, где моральный дух казался низким, был лагерь для восполнения боевых потерь, в Джубайле. Вспоминая свои собственные дни в лагере для восполнения боевых потерь в Японии, я знал, каково это - оказаться на месте покойника, поэтому я собрал всех вместе и встал на ящик с громкоговорителем, чтобы сказать им, насколько я с ними солидарен.
Сразу после начала наземной войны между союзниками возникли разногласия по поводу того, до какой степени мы ослабили способность иракцев и их волю к борьбе. Оценка боевого ущерба, или ОБУ, общеизвестно сложна, и нам в Эр-Рияде показалось, что Пентагон придерживается неизменно пессимистичного взгляда на данные, передаваемые спутниками и самолетами. Свидетельства, поступавшие непосредственно с линии фронта, свидетельствовали о том, что большинство иракских солдат были сильно деморализованы неделями бомбардировок, что им не хватало еды и воды и что они удерживались на своих позициях только из-за физической трудности побега: проволочные заграждения и минные поля практически не позволяли людям пересечь линию фронта, и любой, кто был замечен при попытке дезертировать из страны, расстреливался без суда и следствия. Растущее отчаяние их командиров стало очевидным 16 февраля, когда мы услышали о новых мерах по обращению с дезертирами из III Иракского корпуса: по одному человеку из каждого батальона должны были повесить, а его тело оставить висеть в течение пяти часов на глазах у его бывших товарищей и остальных членов иракского корпуса, те, кто пытался убежать, должны были быть расстреляны.
В конце концов, даже Норман Шварцкопф был удовлетворен, и он начал операцию "Сабля пустыни" в 04.00 в воскресенье, 24 февраля. Тщательная подготовка обеспечила, чтобы каждый аспект этого грандиозного мероприятия прошел в соответствии с планом, и иракцы внезапно оказались под угрозой по всей ширине своего фронта из-за обстрела американскими линкорами далеко на востоке, которые на самом деле были частью грандиозного обмана, но предполагали, что высадка морского десанта неизбежна - к фактическому прорыву основных ударных сил далеко на западе. В центре исламские силы, возглавляемые саудовцами и египтянами, решительно прорвали основные иракские оборонительные сооружения на границе с Кувейтом.
Роль британской дивизии заключалась в защите правого фланга VII корпуса генерала Фреда Фрэнкса, когда он наносил большой обходной удар слева по частям Республиканской гвардии. На нашем участке фронта минные поля были прорваны бронированными бульдозерами 1-й мотопехотной дивизии США (известной как "Большая красная единица"), и холодным серым днем Д+1, 25 февраля, бойцы 7-й бронетанковой бригады прошли через брешь в минном поле. План Руперта Смита, который он выполнил безукоризненно, состоял в том, чтобы использовать две свои бронетанковые бригады, как кулаки боксера, нанося удары сначала одной, затем другой. Его третья составляющая, артиллерия, сильно усиленная американскими орудиями и реактивными установками залпового огня, действовала не как отдельная бригада, а непосредственно поддерживала две другие. Его целями, обозначенными названиями металлов - "Медь", "Цинк", "Сталь", "Платина", - были не объекты в пустыне, которая там была почти безликой, а кольца, очерченные на карте вокруг скоплений противника, и его целью никогда не был захват территории, а выбивание вражеской бронетехники и орудий, а также продвижение вперед.
В течение первых нескольких часов штурма наши люди полностью ожидали, что подвергнутся газовой атаке, но этого так и не произошло, и ночью стало очевидно, что у наших экипажей были две передовые технологии: системы глобального позиционирования, управляемые спутниками, которые сообщали им, где они находятся. землю с точностью до нескольких метров, а также их ПНВ или тепловизионные и ночные прицелы, которые позволяли им наводить основное вооружение танков и стрелять в темноте. Эти приемы вкупе с тем фактом, что противник был значительно ослаблен испытаниями, выпавшими на его долю за последние пять недель, позволили VII корпусу продвигаться вперед со скоростью, которая поражала даже самых оптимистично настроенных наблюдателей. Иракцы так мало ожидали нападения с запада, что многие из их танков были глубоко закопаны, развернувшись лицом к югу, и не могли даже развернуться лицом к врагу, надвигавшемуся на них с фланга.
Как бы ни было неприятно мне торчать в штабе, в нескольких сотнях миль от места боевых действий, было также чрезвычайно интересно наблюдать за тем, как британская бронетехника добивается таких успехов и действует со скоростью и гибкостью, которые, как я всегда надеялся, должны были отличать ее. До полудня 26 февраля, Д+2, у нас все шло замечательно, но затем произошла отвратительная катастрофа.
Вскоре после того, как боевая группа 4-й бригады захватила объект "Медь", два американских реактивных штурмовика А-10 "Тандерболт" приняли бронетранспортеры "Уорриор" Королевского полка фузилеров за противника и атаковали их ракетами. Прежде чем кто-либо успел уклониться, два "Уоррира" взорвались и были объяты пламенем, в результате чего девять человек погибли и одиннадцать получили ранения.
Известие о несчастном случае, дошедшее до нас через несколько минут, стало шоком, но не совсем неожиданностью. На протяжении всей своей карьеры я видел, как люди гибли в результате того, что американцы называют "синие-по-синим" или братоубийственными инцидентами: только в Корее тридцать процентов моего взвода погибло таким образом, и я знал, что на войне такие неудачи неизбежны, особенно в таком быстротечном и сложном сражении, как мы сражались в пустыне. Я также знал, что пилоты и авиадиспетчеры работали в условиях сильного давления и что Норман Шварцкопф и его генералы сделали все возможное, чтобы избежать конфликтов или предотвратить подобные ошибки. Поэтому, когда произошло это травмирующее событие, я знал, что худшее, что я могу сделать, это начать критиковать наших американских партнеров. Вместо этого, при первой же возможности, я сказал Норману, что, по моему мнению, немедленное расследование ничего не даст, да и нецелесообразно, если мы не хотим задержать наступление союзников и навлечь на себя новые жертвы. Скорее, мы должны продолжать войну и закончить ее как можно скорее. Это было важное решение командования, и я считаю, что в сложившихся обстоятельствах оно было правильным. Лично я, конечно, испытывал глубокое сочувствие к фузилерам и семьям погибших и, как только смог, написал ближайшим родственникам. Я также позаботился о том, чтобы были сделаны фотографии уничтоженных "Уорриоров" и собрана вся необходимая информация, чтобы она была доступна для любого расследования, которое может состояться позже.