Сейчас о нем даже вспоминать не хотелось – ничего не значащий эпизод. Умник не станет таким, даже если через несколько минут мы не понравимся друг другу, увидев. Я нарочно не пыталась вообразить его: зачем себя программировать? Вероятнее всего, он некрасив. Иначе стал бы просиживать часами в Сети, болтая со мной? Не Артур точно. Но такой мне и не нужен. Чтобы сходить с ума от ревности? Не надо мне такого счастья! На него же все головы сворачивают, когда он просто идет по улице… Как маме удавалось с этим мириться? Не могла же она не замечать! Все-таки она была необыкновенной…
Зря я вспомнила о ней, уже вступив во владения Умника, сразу горло сжало, точно судорогой. Теперь и говорить не смогу, чего доброго. А кроме беседы чем я смогу его заинтересовать? Необъяснимо, почему Русалку приняли танцовщицей в ночной клуб? Артур думал, что я не заметила, но мне сразу бросилось в глаза, как мы с ней похожи. Значит, она некрасива так же, как и я. И все же мужчины всех возрастов готовы были платить деньги, чтобы увидеть, как она танцует… Почему? Все дело в наготе? Черты лица затушевываются ее флером? Если я разденусь, Умник увидит во мне красавицу? Или на то он и Умник, чтобы замечать больше, чем простые обыватели?
Это предстояло узнать через считанные минуты…
В последний раз мы были на ВДНХ с мамой в январе – заглянули посмотреть макет Москвы. Я ничего не смогла там разобрать, слишком он оказался гигантским, а мама пришла в восторг. Она с детства обожала строить крошечные домики – начинала со спичечных коробков. В этот день мы почувствовали себя туристами в родном городе, и это было забавно… Мы бродили по парку до фонарей, пили горячий шоколад и мечтали о заморских странах, которые просто обязаны повидать.
– Я никуда не поеду без тебя, – прошептала я, глядя в небо.
Потом вспомнила про Умника и стыдливо призналась:
– Если только он окажется тем самым…
Мы договорились встретиться с ним у маленькой фермы. Где она находится, мне не нужно было объяснять, ведь я практически выросла в этом парке. Когда была совсем крохой, мы гуляли здесь с мамой в любую погоду. Маша уже пошла в школу и не всегда составляла нам компанию. До этого, понятно, мы всегда были вместе, только я такого уже не помню.
На Каменских прудах неподалеку мы обычно кормили уток. Лучшее время наступало, когда мамы-утки выводили в свет своих птенцов, которые все были сплошное умиление! Но один мне помнился до сих пор. Этот утенок был самым отчаянным и неугомонным. Как лихой командир он несся по глади пруда впереди ватаги братьев и сестер, а когда отрывался от них, вдруг стремительно нырял и бойко ввинчивался в воду до самого дна. Ни разу я не видела, чтобы он кого-то поймал там, мне кажется, ему доставлял наслаждение сам процесс. Вылетев на поверхность, утенок лихо вставал столбиком и быстро-быстро махал коротенькими крылышками. От него бисером разлетались брызги, а мы с мамой цеплялись друг за друга, чтобы не завопить от восторга – вдруг это напугало бы малыша, хоть он и был настоящим храбрецом?
Почему я не могла забыть его? И всякий раз, когда видела уток, пыталась представить: каким он вырос? Стал вожаком стаи? Казалось бы, иначе и быть не могло… Но жизнь иногда ломает даже тех, кто рожден с сердцем льва, история знает много печальных примеров. И все же мне хотелось верить, что наш любимец и сейчас лихо пронзает где-нибудь воду и небо. Или столько утки не живут?
Печальная мысль осыпалась пеплом розового лучика, исходившего от лепестка, который точно вынырнул из-под земли прямо мне под ноги. А в шаге от него лежал другой, за ним третий… Кажется, я ахнула в голос: тропинка из розовых лепестков вела меня к маленькой речке, впадающей в Яузу.
– Умник, – позвала я, не сомневаясь, что он наблюдает за мной. – Это ты сделал? Красиво.
Он не отозвался. В парке вообще было пусто, но нисколько не страшно, ведь здесь все еще жило мое детство. И мамина тень бродила между деревьями, приглядывая за мной. Так будет всегда, даже когда я стану старушкой – мама и тогда будет рядом…
Надеюсь, Умник не ждал, что я соберу лепестки и осыплю ими его? По-моему, это выглядело бы глупо до тошноты. Я просто шла рядом с розовым пунктиром, стараясь не наступать на лепестки, и улыбалась непонятно чему… Безотчетно. Ощущение счастья чаще всего таким и бывает – необъяснимым. Я верила, что от самого лучшего в жизни меня отделяют считанные шаги.
Она была чертовски умна.
С каждой минутой Артур все больше убеждался в этом. Если б этой девочке досталась другая жизнь, она могла бы стать… Да кем угодно! Ее предпочтений он не знал, но не сомневался: будь у Кати возможность получить достойное образование, а не провести детство на зловонной помойке, где мухи кружат стаями, она добилась бы успеха в любом выбранном деле. Не в стриптизе уж точно…
Мотоцикл, который она утром украла на перехватывающей парковке у Лосиноостровской, нашли. Только самой Кати уже и близко не было: она бросила его у метро и незамеченной проскользнула внутрь.
– В какой конец Москвы она рванула – одному богу известно, – проворчал Чип, который больше не ставил палки в колеса.
Что убедило его в невиновности Логова? Или Чепурин не сомневался в этом с самого начала, просто решил слегка поизмываться над ним? Но в какой-то момент решил, что пора остановиться, если не хочешь загубить все дело. Здравый смысл одолел гордыню. И это было к счастью для них всех.
– Саша так и не берет трубку, – пробормотал Никита за плечом Логова.
Они оба по очереди дозванивались ей, даже Чип со своего номера, ей не знакомого, если Сашке вдруг взбрело в голову обидеться на кого-то из них. С девчонками же не угадаешь…
– Уже хорошо то, что телефон не выключен, – пробормотал Артур и посмотрел на Чипа.
Тот буркнул:
– Понял.
И начал звонить кому-то, чтобы определили местоположение Сашиного телефона. Оставалось надеяться, что он был при ней.
Уже вечерело. Неудержимо сгущаясь, сумерки сдавливали сердце, клубились в горле, и Артуру было трудно дышать. Сашка была последней ниточкой, связывающей его с жизнью. Все эти дни он держался только ради нее, если ее…
«Нет! – резко оборвал он себя. – Даже думать не смей. Мысль имеет обыкновение материализовываться… Кто придумал этот бред?! Разве я когда-нибудь хоть на долю секунды представлял Оксану мертвой? Или Машку…»
Воображение с издевательской услужливостью подсунуло видения их тел – скрючившаяся на площадке Оксана, у груди которой блестело черное пятно, Маша, баюкающая в воде лилию.
Патологоанатом уже успел провести вскрытие и подтвердил: Маша действительно была беременна… И об этом не догадывались ни Оксана, ни Сашка, иначе и Артур бы узнал раньше, а не после смерти Влада. От него-то какой смысл скрывать? Он не отец, ругать не будет.
Если верить Маше, ребенок был от Влада, но нужно дождаться подтверждения. Это кровно роднило Василенко с Кавериными, что и могло стать поводом для убийства… Но откуда Русалка могла узнать о беременности Маши? Не в женской консультации работала, даже не в аптеке…
«А если они просто разговорились в очереди к врачу? – Он представил скучающих в коридоре девушек. – Обычное дело… Русалке не составило бы труда вызвать Машу на разговор. Но как она могла оказаться там в то же время? Нет, слишком очевидная случайность… Такого не бывает».
– А у Кавериных полно семейных тайн, да? – Чип не позволил себе ухмыльнуться, услышав сообщение патологоанатома, и Артур испытал нечто вроде благодарности.
Но ответил бесстрастно:
– Как и в любом большом семействе.
– Тоже верно…
В его взгляде что-то изменилось, и Логову показалось, будто Чип хочет в чем-то признаться ему. Но тот отвел глаза – доверительность еще не сменила противостояние.
– Засекли! Саша в парке ВДНХ, – выскочив невесть откуда, выпалил Никита. – Возле Каменки.
Артура точно током ударило:
– Река!
– Она с Русалкой? – Чепурин энергично взмахнул рукой. – По машинам, быстро!
И скользнул хмурым взглядом по лицу Артура:
– Успеем. Не паникуй.
Кажется, никто не обратил внимания на то, что в спешке Никита прыгнул в машину Логова. Если это и задело Чипа, то он ничем себя не выдал. И даже осознав, насколько для него это жизненно важно, позволил Артуру первым сорваться с места, остальным пришлось выстроиться за ним.
Взвыли сирены, замельтешили огни мигалок. Никита щелкнул ремнем и вцепился в ручку двери. Ему явно было страшновато, но Артур не сбавил скорости. Назвался груздем – полезай в кузов. А уж если залез сам, тогда терпи. И пацан терпел, ни разу не пикнул…
Точно на полотне сумасшедшего импрессиониста по бокам бурлящим потоком несся смазанный город. Никита улавливал только половину происходящего, и это, наверное, было еще страшнее. В какой-то момент Артуру показалось, что если оглянуться сейчас, то позади не окажется ничего… Матрица. Мир заканчивался на уровне их машины, которую стремительно затягивало будущее – жуткое, хищно хлюпающее.
– Мы успеем!
Кто это выкрикнул? Он сам? Никита? Может, голос Чипа прозвучал повтором? Он же произнес эти слова?
– Мы успеем…
Сашка не отвечала на звонки. Но Артур упорно не желал признавать очевидного. Может, она просто отключила звук… Зачем? Чтобы он не мешал ее встрече… С кем? Не могла же она добровольно шагнуть Кате в лапы? Только не Сашка… Значит, была уверена, что встречается с кем-то другим… Дурочка!
У въезда в северную часть парка Артур выскочил из машины, даже не подумав закрыть ее, хотя Никита что-то крикнул ему вслед. Но он уже мчался наискосок между деревьями к реке Каменке, надеясь, что Чип сообразит и выключит сирены, которые слышно даже сквозь толщу воды. Еще не хватало, чтобы они спугнули Русалку в последний момент. Больше они могут ее не увидеть…
«Вот они!»
У Артура так скакнуло сердце, что он споткнулся и машинально схватился за ветку. Не падать. С усилием моргнул, чтобы зрение прояснилось: на берегу, почти скрытом сумерками, один человек тащил другого к воде. Близорукий мог бы подумать, что готовится расправа над крупной собакой – Русалка волоком тянула Сашку по земле, точно на поводке. Вероятнее всего, это была петля, сдавившая шею. Лишь бы позвонок не сломала…