«Глупость какая… Как раз его-то уже можно не бояться!»
Больше Влад не смотрел на нее, и Катя спокойно поплыла вниз по реке. Зачем тратить последние силы на борьбу с течением, если не собираешься прятать труп? Его должны были обнаружить, хотя и не сию секунду – Кате требовалось время, чтобы скрыться. Цветок она так и держала в зубах, невинно белеющие лепестки тянулись за ней по воде, оставляя светящийся след. Но Катя надеялась, что никто не видит его.
Река была тихой и сонной, никто не бродил по берегам, только из усадьбы Василенко доносились рваные ритмы и пьяные возгласы.
«Когда они хватятся его? К утру?»
Сердце неожиданно сдавило жалостью: «Бедный дурак… Не с той связался. А то жил бы себе припеваючи…»
В лицо Влада она больше не заглядывала, перевернула его на живот. Даже когда вытащила на берег, не посмотрела… Даже когда положила на грудь лилию…
На секунду замешкалась: «А догадается ли кто, что она значит? Вроде на поверхности, но вдруг следователь совсем тупой попадется? Ну и хорошо. Мне нужно успеть разделаться с ними со всеми».
Быстро оглядевшись, она метнулась к воде. Можно было не сомневаться, что Маша не станет долго зябнуть в беседке. Только вот что предпримет? Отправится искать Влада или осыплет его проклятиями и вернется к подружкам? Даже в первом случае Катя должна была успеть доплыть против течения до того места, где сбросила платье и туфли, наскоро одеться, закопать там мокрый парик, надеть сухой и смешаться с толпой. За сколько там она проплывала стометровку? Пятьдесят шесть секунд? За это время Маша в своих лабутенах еще из беседки не выползет.
Вернувшись к гостям того, кто остался на берегу в холодном одиночестве, Катя прихватила бокал, натянула улыбку. Одна из сотни. Режиссер, скрывающийся среди зрителей. И никто не уличит…
– Как давно вы знакомы с Владом Василенко?
Помощник следователя со смешной пушистой головой и странным взглядом тоже смотрел на нее как на одну из… Что не так с его глазами? Всматриваться Катя опасалась, чтобы не спровоцировать – вдруг ему тоже захочется приглядеться к ней внимательнее?
К следователю старалась даже не оборачиваться. Не потому, что всегда сторонилась красивых мужчин… Хотя и это имело место. Но тот, которого Одуванчик назвал Артуром Александровичем, был птицей другого полета, это сразу стало понятно. Светлый взгляд цепкий, как у волка, хотя улыбка – в пол-лица. Не к ней обращенная, но Катя успела заметить. С такой же улыбкой он отправит ее в камеру, можно не сомневаться.
– С Владом… Господи, – залепетала Катя, придерживаясь избранной роли. – У меня прям в голове не укладывается. Кто, а?
Одуванчик терпеливо повторил:
– Как давно вы знакомы?
– Да недавно. Я работаю в клубе «Мечтатель». Влад – наш частый гость.
В этом она решила придерживаться правды – ее слова ничего не стоило проверить. Может, и не станут, конечно. Поленятся или просто посчитают неважным… Но прокалываться на таких пустяках – идиотизм.
О том, что Влад не приглашал ее на юбилей, Катя смолчала, а коп не спросил. Хотя ему было бы интересно послушать, как она потратила часть сбережений, чтобы взять в прокат «Лексус», которому надлежало «заглохнуть» на повороте к усадьбе Василенко, ведь его номера не было в списке гостевых автомобилей.
С несчастным видом стоя с ним рядом, Катя тормознула первый же «Мерседес»:
– Вы к Владику? Подбросите?
Курносый мажор за рулем кивнул на ее машину:
– А тачка?
Она небрежно махнула рукой:
– За ней уже едет эвакуатор.
За ней и вправду уже ехали. Машина не должна была маячить на дороге, когда явится полиция, это Катя тоже продумала заранее.
Пришлось подружиться с близняшками-стриптизершами, с которыми Катя делила гримерку. Они и явились за «Лексусом», уверенные, что Катя охотится на вечеринке за богатым женихом. Почему бы не помочь? Они ей, потом она – им… Приехали вместе на «Пежо», но одна из них уехала как королева. На полпути поменялись – все по-сестрински.
…Одуванчик не унимался:
– Ничего подозрительного не заметили? Может, Влад с кем-то поссорился?
Расспрашивал без энтузиазма – Катя была уже сто какой-то в его списке, осточертело задавать одни и те же вопросы. Она с виноватым видом помотала головой, пожала плечами: ничем не могу помочь. Одуванчик раздраженно потер веко, и в тот же момент Катя поняла, что с ним не так – у него был стеклянный глаз. Он сдвинулся и застыл в неестественном положении.
Такое она уже видела раньше: с ней тренировался мальчишка, у которого во время тренировки в бассейне как-то вывалился глазной протез и утонул. Они искали его всей командой, но так и не нашли. До этого Катя даже не подозревала, что глаз у Левки Тарасенкова не настоящий… А потом стала обращать внимание: иногда карий кружок сдвигается.
Намекнуть помощнику следователя, что стоило бы вернуть глаз на место, Катя не решилась – это выделило бы ее из слившегося в его сознании ряда свидетелей. Она стала бы той, кто заметил его изъян, а такое не забывается. Ей это было ни к чему… К тому же Катя уже чувствовала нутром, что вот-вот Одуванчик отпустит ее, и даже не испытала облегчения, когда тот пробормотал:
– Ваш номер у меня есть. Свяжемся, если понадобится.
Она лишь вежливо улыбнулась ему. И, повернувшись спиной, отправила посыл, который остался не прочитанным: «Жду тебя у трупа Каверина, дружочек!»
Но чтобы пробраться к Зачинщику, пришлось вспомнить то единственное лето, когда она увлеклась спортивным скалолазанием. Влюбилась в парнишку, который ползал по стенам не хуже Человека-паука. Мечтала, как они вместе будут взбираться к самым невероятным вершинам и из-под облаков кричать о любви к миру.
А потом увидела Глеба с… другим парнем. Они целовались с той страстью, о которой Катя мечтала ночами, встревоженно прислушиваясь к незнакомому волнению организма. Ее чуть не стошнило на них, даже какой-то звук вырвался из горла… Оторвавшись друг от друга, они оба уставились на нее слепыми глазами – эту девчонку было не разглядеть с того пика, на который их сейчас увлекло.
– Педики проклятые! – выкрикнула она и кулаком ткнула Глеба в плечо. – Уроды… Пошли вон!
Но убежала сама. Не оглядываясь.
Тем же вечером Катя свалила в кладовку все оборудование, на которое заработала сама – мыла полы в огромном офисном здании. Вечерами там было гулко и жутковато, но мысль о залитой солнцем вершине согревала… Сколько ей было? Пятнадцать? Шестнадцать? Больше она не пыталась карабкаться вверх.
С тех пор в углу кладовки и валялось все, от чего Катя отказалась одним махом, точно сердце себе вырвала: веревка, карабин, каска, скальные туфли, страховка, оттяжки, мешочек для магнезии. Мать чудом не добралась… Или покупателей не нашлось? Или предчувствовала, что дочери пригодится весь этот хлам, чтобы отомстить за нее?
«Да уж… У нее и в мыслях такого не было», – Катя поморщилась, натягивая ссохшиеся скальные туфли. Нога выросла, что ли? Будет больно, сказала она себе. Но когда ей было по-другому? Она жила с этим ощущением.
– Боль – мое второе имя, – пробормотала Катя, выпрямляясь.
Когда Глеб оттолкнул ее, просто не увидев, ей хотелось сжечь все оборудование. Остановило то, что где бы она это ни сделала, всегда рядом мог бы оказаться тот, у кого возникло бы множество вопросов. А ей не хотелось на них отвечать. Только в собственном доме никто не интересовался ее жизнью…
Но так было не всегда – за это ей и хотелось отомстить Каверину. Он отобрал у нее мать, отказавшись от нее. Вот такой перевертыш. Чтобы добраться до него, надо было перелезть через ту чертову стену, за которой Зачинщик пытается спрятаться от расправы, потом и разуться можно… Освободить ноги от тесных туфель.
Так она и добежала до бассейна – босиком. То, что из темноты не выскочит доберман, она выяснила заранее: напялив темные очки, пристала к Каверину у ресторана, попыталась всучить флаер, который сама получила у метро:
– У вас есть собака? Новые прекрасные корма!
– Нет у меня собаки, – процедил он сквозь зубы, даже не взглянув на нее. Можно было и не надевать очки…
Конечно, был риск, что Каверин вообще ничего не ответит, как большинство прохожих, сделает вид, будто не слышит. Но Катя схитрила: к тому времени она уже уловила интонации Маши Кавериной и заговорила с Зачинщиком ее голоском. Отца не могло не зацепить…
Сработало. Поэтому в усадьбе Каверина можно было никого не опасаться. Кроме него самого, конечно. Но Катя почти не сомневалась, что сумеет застать его врасплох, он ведь так предсказуем…
Укрывшись за деревьями, дождалась, когда Каверин выйдет на балкон покурить. Об этой его привычке узнала во время очередного «дежурства» у ресторана, где он любил обедать.
– Выхожу я вчера на балкон покурить, – рассказывал он приятелю, проходя мимо Кати, – смотрю, а в бассейне…
Дальше она не услышала, но это было и неважно. Зачинщик сам подкинул идею, которая скоропостижно начала обрастать деталями. Не зря все же в советское время был популярен плакат: «Не болтай!» Ей прямо увиделась суровая большевичка в красной косынке, прижимавшая палец к плотно сжатым губам.
Дождавшись, когда Каверин появится на балконе с видом на голубой бассейн, щелкнет зажигалкой, и крошечный красный огонек, мерцая, повиснет в воздухе, Катя скинула всю одежду за кустами, подстриженными аккуратными шариками, и обнаженной вышла к зеленоватому бортику. В голове у нее громко звучала старая песня «Наутилуса»: «Разденься! Выйди на улицу голой…» Тоже группа из числа любимых, которые надо слушать, ловя каждую фразу. Теперь таких смысловых песен уже не пишут.
С балкона донесся удивленный неразборчивый возглас, точно Каверин разом лишился всех слов. Потом все же выудил несколько:
– Эй! Что за сюрприз? Кто ты?
«Дочь, которую ты бросил, ублюдок», – Катю так и подмывало проорать это на всю вселенную, но для этого откровения момент еще не наступил. Игриво тронув ногой воду, она откликнулась Машиным голоском, от которого у самой сводило скулы: