Поле зрения научной фантастики может протянуться через пространство и время; у традиционной литературы такой возможности нет. НФ – это самый смелый вид литературы!
Даже мне было стыдно написать такой «высокопарный» подзаголовок, но поскольку он украсит собой великое литературное произведение, опубликованное в Китае, то я решил все-таки его оставить.
Душа научной фантастики – это ее фантазия (вот здесь начинается путаница), а успех фантастического произведения во многом зависит от того, насколько оно удивляет и шокирует читателя. Скорее всего, именно этого читатели ждут от фантастики. Тогда возникает вопрос: где найти такую фантазию? Все народы мира используют свои самые смелые и экстравагантные фантазии, создавая мифы о сотворении мира, но ни один такой миф не является настолько зрелищным или ошеломительным, как теория Большого взрыва в современной космологии; точно так же долгая и запутанная романтическая история об эволюции живых существ на Земле не сравнится с китайским мифом о том, как Верховный владыка и Нюйва создали людей. Поэтический образ пространства-времени в общей теории относительности, изящный мир микрокосмоса квантовой физики – миры, созданные наукой, не просто находятся за пределами нашего воображения, но мы даже не способны их представить. Если бы наука не существовала, мы могли бы отжать серое вещество досуха, и все равно бы не получили таких фантастических миров. Следовательно, фантастика черпает силу в науке.
Наука – богатый источник красоты, но красота науки проявляется совсем не так, как в традиционной литературе. Она находится в тисках строгих формул; обычный человек должен приложить огромные усилия, чтобы хотя бы одним глазком увидеть ее. Но как только красота науки становится видна, она способна потрясти и очистить душу – кое-кто полагает, что в этом она значительно превосходит красоту обычной литературы. Следовательно, фантастика является мостом, который позволяет добраться до красоты науки; НФ освобождает красоту от формул и представляет ее публике.
Великая красота заключена не только в науке, но и в технике. В конце XIX века поэт Оскар Уайльд передал это в своем эссе «Американские впечатления»:
Я всегда хотел верить, что линии силы и линии красоты совпадают. И эта мечта сбылась, когда я узрел американские машины. Только когда я увидел чикагскую водонапорную башню, я понял, каким чудом являются механизмы; подъем и падение стальных стержней, симметричное движение огромных колес – это самое прекрасное и ритмичное зрелище, которое я видел в своей жизни.
Красоту техники людям легче оценить, чем красоту науки. Сложно представить себе мальчика (за девочек я говорить не могу), который не был бы потрясен до глубины души, впервые увидев какой-нибудь большой механизм. Я до сих пор прекрасно помню, как дрожал от волнения, когда впервые увидел огромный, ревущий, работающий электрический генератор теплоэлектростанции или когда над моей головой впервые пролетел реактивный истребитель. Подобное волнение могло быть вызвано только мощным, красивым зрелищем. Если мужчина, даже самый сдержанный, взглянет на фотографию авианосца или космического корабля, в его глазах непременно вспыхнет огонь. Что его привлекает? Когда маленький мальчик тайком разбирает отцовские часы и ошеломленно смотрит на крошечные, хрупкие детали, которые вращаются в маленьком замкнутом пространстве, разве он на самом деле не читает оду технике? По пути из Чэнду наш корабль прошел мимо электростанции «Три ущелья»; когда мимо нас проплыли огромные бетонные структуры и большие стальные ворота шлюза Гэчжоуба закрылись, я увидел благоговение на лицах других пассажиров. Это было искреннее благоговение, которое говорило о том, что им уже приходилось видеть красоту техники. Красота техники уже привела к возникновению разнообразных сект, среди которых наиболее часто встречаются «секты скоростного транспорта» (гоночных автомобилей, катеров, самолетов и тому подобного), а также «секта любителей оружия». Конечно, есть и другие причины появления этих сект, но роль красоты техники отрицать невозможно. Писатели традиционной литературы воздают должное красоте техники еще реже, чем красоте науки; некоторые доходят даже до того, что связывают технику с уродством – возможно, думая о ее негативных эффектах. Тем не менее красоту самой техники отрицать невозможно.
Еще одной загадочной особенностью красоты, которой обладает техника, является ее привлекательность, связанная с гендером. Она, похоже, действует только на мужчин. В эти мутные воды я заходить не хочу.
Красота науки и красота техники образуют фундамент эстетики научной фантастики. Без этого фундамента фантастике было бы сложно проявить свою собственную, уникальную красоту.
В наше время резко выросло число авангардных фантастических произведений, в которых тени науки и технологий становятся все слабее. Значение термина «научная фантастика» постоянно меняется, и с каждым изменением его смысл уходит все дальше от науки. Я печально и беспомощно наблюдаю за этим.
Выше я просто описал тот вид научной фантастики, которую я сам хочу читать и писать. Как кто-то заметил, «технологическое» и научное «сердце» фантастики является одновременно и причиной, которая заставляет фанатов ее читать, и причиной, по которой многие стараются держаться от нее подальше. И сейчас китайской фантастике необходимо прежде всего завоевать доверие читателей. Тем временем на Западе диапазон стилей фантастики радикальным образом увеличивается. Нравится нам это или нет, но мы должны принять и признать эти новые, авангардные работы. Здесь я хочу представить одну такую работу в качестве примера.
Это рассказ под названием The Ear [ «Ухо»] малоизвестного писателя по имени Стив Рисберг. Сюжет рассказа: врач осматривает беременную близнецами женщину, прибывшую из опустошенной войной Боснии и Герцеговины. Она получила серьезную психологическую травму, оказавшись на территории, где шли боевые действия, и, кроме того, она настолько исхудала, что сможет выносить только одного из эмбрионов. В первой части истории описывается медицинский осмотр – сухо, с кучей подробностей, которые кажутся бессмысленными. Затем в истории происходит шокирующий, зловещий поворот. Доктор проводит ультразвуковое исследование и замечает, что эмбрионы вступили в жестокую борьбу за право на жизнь; один из них душит другого пуповиной!
Это самая жуткая история из тех, что я прочел за свою жизнь. Она словно раскаленное клеймо, которое прикасается к сознанию читателя. Да, конечно, мы могли бы добавить в историю «твердую» научную фантастику и объяснить, например, что в результате травмы у матери изменился состав крови, и это повлияло на эмбрионы, но любое подобное объяснение было бы излишним. Сделав так, мы лишь уменьшили бы мощь истории.
Теперь вы видите, насколько спутанными являются мои мысли о научной фантастике; возможно, они являются отражением того, что думают о фантастике в Китае. То, что я называю «спутанностью», на самом деле больше похоже на хаос – хаос, который преобладал в течение нескольких минут после Большого взрыва. Я надеюсь, что скоро хаос поутихнет и космическая пыль начнет слипаться, наполняя вселенную китайской фантастики сияющими созвездиями.
Дорога к идеалуНаучная фантастика и идеальное общество
Многие люди, жившие в эпоху революций и войн, были на удивление спокойны и сохраняли хладнокровие, сталкиваясь со страданиями и смертью. Новое, сентиментальное поколение практически не может себе это представить, и людям кажется, что дух наших предков, должно быть, питался от ядерного реактора. Возможно, что они черпали энергию из разных источников – ненависти к несправедливому устройству общества, твердой веры в определенную идеологию, сильного чувства долга и предназначения… Список можно продолжать. Однако один фактор является критически важным – их мотивировал образ будущего идеального общества.
У меня был один знакомый – старый боевой товарищ моего отца. Во время войны в Корее он участвовал в битве при Чосинском водохранилище. Однажды я попытался поговорить с ним о научной фантастике – разумеется, не рассчитывая услышать что-то интересное. Я за миллион лет не сумел бы предсказать его ответ, который остается самым глубоким и незабываемым мнением о фантастике, которое я когда-либо слышал.
– Фантастика – это прекрасно. Революция продолжается уже много лет, но мы до сих пор не показали людям, как именно выглядит коммунизм.
То, что он выразил этой вскользь брошенной репликой, не сильно отличалось от общепринятого отношения к фантастике (не забывайте, это было более чем за десять лет до начала текущей эпохи инноваций в китайской НФ) – и оно превосходит и современное отношение к этому жанру.
Если оглянуться на историю НФ, которой уже более ста лет, может показаться, что ты идешь по коридору, наполненному тьмой, катастрофами и ужасом. Писатели-фантасты обладают врожденной способностью представлять себе картины мрачного будущего, и почти все шедевры жанра созданы в результате разочарования подобной картиной. Фантасты создали свои самые запоминающиеся миры и исследовали самые глубокие темы, изображая надвигающуюся тьму и катастрофу; их творения наполняли сердца читателей унынием и заставляли их похолодеть от ужаса. И я даже не говорю о зарубежной фантастике – в будущем китайской фантастики, особенно в фантастике, написанной за последние десять лет XX века, светлых пятен немного. Просто посмотрите на произведения, которые стали популярными за последнее время, – большинство из них наполнены пессимизмом. Среди наших, китайских, авторов особенно успешно изображает мрачное будущее Лю Вэйцзя. Обычно мрачная фантастика вызывает у тебя ощущение, словно ты падаешь в пропасть; отчаявшийся читатель, сбитый с толку, прилагает все усилия, чтобы зацепиться за какой-нибудь ползучий побег, хоть за что-нибудь. Однако если мы говорим о работах Лю Вэйцзя, то в них ты, читатель, уже упал, и тебе остается лишь одно – черная, страшная боль.