В этом произведении группа бродяг – осужденных преступников и наркоманов – пытается защитить свой город от надвигающегося потока лавы. Его стиль и повествовательный метод даже в 1980-х сочли бы традиционными и консервативными, однако после тщательного отбора он был включен в ежегодную антологию Year’s Best SF [ «Лучшая НФ года» под редакцией Дэвида Хартвелла, 1996 г.]. Один рецензент заметил, что «в творчестве гениальных фантастов редко можно встретить произведения, которые бы так врезались в память, как эта история». Англо-американская фантастика тоже не полностью отказалась от своего прошлого, и доказательством тому служат произведения в стиле «ретро», которые появились за последние годы, в том числе рассказ Columbiad Стивена Бакстера (подражание Жюлю Верну), его же роман «Корабли времени» (подражание Герберту Уэллсу), а также рассказ Дейва Волвертона After a Lean Winter (подражание и Джеку Лондону, и Герберту Уэллсу). Эти произведения получили широкое признание.
Я не призываю всех современных фантастов писать в классическом стиле, но в научной фантастике, по крайней мере, должен быть поджанр, цель которого – популяризация науки и который уверен в себе и в своей миссии. Возможно, только фантастика способна сделать определенные разделы современной науки доступными для обычных людей. Фантастика превращается в «литературу о богах и демонах»[39]; подобное развитие событий многие с радостью называют «разрушением жанра»; писать произведение, которое основано на научных принципах и предназначено для популяризации науки, в наше время считается чуть ли не предательством. Мне кажется, что это не совсем справедливо.
Более важно, что упомянутый поджанр фантастики является китайским изобретением. Он появился по очень веским причинам, и в них заключены уроки, которые нам нужно запомнить. Все так упорно работают над тем, чтобы создать особую китайскую фантастику, но она уже была – самая настоящая китайская фантастика, – и мы ничего о ней не знаем. Это прискорбно. В наше время есть произведения, которые считаются «типичной китайской фантастикой»: они создают альтернативную историю и мифологию, которая значительно более скучная, чем наша фактическая история и мифология. Неужели Китай перестал быть уникальным много тысяч лет назад? Посмотрите на репрезентативную американскую фантастику: каждая ее клеточка насыщена современными американскими ценностями. А у нас? Если историк, который будет жить через тысячу лет после нас, посмотрит на осколки и обрывки, оставшиеся от нашей работы, сможет ли он с уверенностью сказать, что это был продукт нашей эпохи? Как нам передать китайские фантазии нашей эры будущим поколениям?
На Западе такой период, какой был у нас в 80-х, подробно зафиксировали бы в общей истории фантастики. А вот мы, напротив, совсем про него забыли. Авторов того времени никто не помнит; они появились и исчезли без следа, совершенно не понимая, что они – впервые в истории – создали по-настоящему китайскую фантастику. Когда я листаю пожелтевшие страницы этих произведений, меня переполняют чувства; я помню, как читал каждое их слово, каждую фразу при свете свечи в холодной спальне школы-интерната, в котором отключили электричество. Я написал «Пылающие недра», подражая стилю этих историй; мне очень хотелось показать моим читателям, как выглядел этот ныне высохший поток, и воздать должное безымянным первопроходцам нашей научной фантастики.
Завтра вечером покажут кино
По CCTV6 покажут художественный фильм «Луч смерти на коралловом острове». Возможно, ни одно другое произведение китайской фантастики не вызывает столько воспоминаний и не пробуждает таких сильных чувств. Это никак не связано с его содержанием, и обсуждать его, в общем, нет смысла. Его значение в том, что оно – историческая реликвия; оно в полной мере является символом второго «золотого века» китайской фантастики. У такого старого фаната фантастики, как я, оно также вызывает множество приятных воспоминаний. Вот что я про него знаю.
Тун Эньчжэн написал повесть «Луч смерти на коралловом острове» в 1960-х, а в 1978 году его напечатали в «Народной литературе» (в каком именно номере – не помню). В то время это был очень престижный журнал, настоящий храм литературы. В любом случае, это был самый влиятельный китайский журнал, посвященный «серьезной» литературе (ну да, действительно, литературы других жанров в то время практически не существовало), и в нем, как считалось, публиковались только произведения высочайшего качества. Когда вышел «Луч смерти», публика обратила на него внимание; его встретили совсем не так, как принимают новые произведения в наше время. Пожалуй, тут стоит рассказать про аудиторию китайских фантастов в то время. В те годы такого понятия, как «фанат фантастики», в Китае не было; сообщество любителей жанра сложилось только к середине 1980-х годов. Возможно, в то время читателей фантастики было меньше, чем сейчас, но они были распределены по всем слоям общества, и выдающееся фантастическое произведение – в отличие от современной фантастики – могло повлиять на общество в целом. Тогда в Китае присуждали очень престижную награду – а именно «Национальную премию за лучший рассказ»; она имела большой вес в мире литературы и помогла сделать карьеру значительному числу знаменитых писателей того периода. По результатам читательского голосования (просто удивительно, что в то время подобную «серьезную» литературную премию присуждали в ходе народного голосования), «Луч смерти» оказался победителем, но поскольку он был слишком необычным, судьи отправили его в самую нижнюю часть списка победителей. Однако ни первого, ни второго места в нем не было – если вы побеждали, то вас включали в список точно так же, как и любого другого победителя. Рассказ получил широкое распространение (приблизительно в то же время, что и еще одна крайне влиятельная работа – документальный роман «Проблема Гольдбаха»). «Народная литература» опубликовала еще по крайней мере два фантастических рассказа, и фантастические произведения стали регулярно появляться в других «серьезных» литературных журналах; например, произведение Вэй Яхуа[40] вызвало оживленные дебаты в среде критиков. Подумайте о том, как близки в то время была «большая» литература и научная фантастика… А теперь один из этих жанров – обедневший дворянин, которого несчастья каким-то образом сделали еще благороднее, а второй – безымянный, бездомный бродяга, и при этом каждый из них (увы!) смотрит на другого с презрением.
После «культурной революции» в журналах иногда появлялись и другие фантастические произведения, но «Луч смерти на коралловом острове» изменил все правила игры. В отличие от предыдущих работ, он не просто популяризировал науку и технику, но в нем была явная политическая окраска. Он перевернул представления людей о том, какой может быть научная фантастика.
В советской газете «Правда» вышла рецензия на рассказ; в ней было сказано, что хотя он и наполнен националистическим шовинизмом, тем не менее его публикация – признак оттепели в китайской литературе, и что теперь в ней начинает появляться многообразие взглядов, которого ранее не существовало. Если учесть, что в рассказе СССР был главной силой зла[41], рецензия, опубликованная в правительственном рупоре бывшего «старшего брата» Китая, оказалась довольно вежливой. Возможно, именно в этом произведении впервые появилась фраза «некое крупное государство», которая впоследствии неоднократно всплывала в фантастике. Как гласил один лозунг, «ревизионистский Советский Союз – это демоническая сила, которая стремится нас уничтожить». Интересно, почему автор не назвал вещи своими именами?
Существует множество адаптаций «Луча смерти»: из него сделали комикс, аудиоспектакль и даже пьесу, если мне не изменяет память. Его первая киноэкранизация появилась приблизительно в 1982 году, и даже по стандартам того времени операторская работа была чудовищной – именно поэтому фильм приняли прохладно. Один известный ученый заметил: «Как такой мощный лазер мог быть красным? Красный – свет, обладающий минимальным уровнем энергии. Если они хотели усилить визуальный эффект, то должны были сделать его синим». Спецэффекты в фильме были примитивными; у меня в памяти засела странная графика, которая виднелась на экране компьютера в момент, когда герои испытывали ядерную батарею; я также помню стрелка со скрипящим пистолетом (пыщ-пыщ!) и подлодку, которая в финале взорвалась, словно огромный фейерверк… В то время создатели фильмов любили добавлять «перчинку» – совершенно лишние любовные линии: например, в одном фильме, действие которого происходило во время китайско-вьетнамской войны, герой и героиня влюбились друг в друга внутри танка на поле боя, и над этим тогда все смеялись. Жертвой этой моды стал и «Луч смерти». Я не помню ни одной женщины в повести, однако в кино она есть – но у нее нет ни цели, ни черт характера, ни даже красоты. В конце фильма она управляет лодкой размером с катамаран, на котором люди катаются по озеру в парке – на этой лодке она плывет через весь океан, чтобы спасти героя от атомной бомбы. Я четко помню, что моих одноклассников сильно заинтересовали ее очки: в обычной жизни мы ни разу не видели меняющих цвет линз, на которых не было логотипа. А в финале звучала патриотическая песня – в те годы она была довольно популярной, хотя большинство людей понятия не имело, откуда она взялась.
Как бы то ни было, «Луч смерти» остается единственным настоящим китайским фильмом в жанре фантастики. (Такие картины, как «Чудо-мальчик», «Исчезновение озонового слоя» и «Солнышко», содержат элементы других жанров.) Пусть он станет первым из многих.
Тун Эньчжэна уже нет с нами. Мне всегда казалось, что его фантастика, как и произведения Чжэн Вэньгуана, была лучшей в ту эпоху. «Далекая любовь» – еще одно произведение, которое сильно на меня повлияло.