Living Trust [ «Доверительный фонд»], выдвинутая на премию «Небьюла» в 2000 году, посвящена социальным проблемам, которые возникают, когда новейшие достижения науки, продлевающие жизнь, оказываются под контролем самых богатых людей мира. А история Элинор Арнасон Stellar Harvest [ «Звездный урожай»], номинированная на премию «Хьюго» 2000 года, рассказана от лица женщины, которая использует супермедиа, чтобы снимать в космосе голографические фильмы, посвященные проблемам этнонационализма и шовинизма. В произведении Лесли Уот The Cost of Doing Business [ «Издержки бизнеса»], получившем премию «Небьюла» 2000 года в категории «Лучший рассказ», история человека, работающего «суррогатной жертвой», использована для того, чтобы показать кошмарный сценарий развития общества с запредельным уровнем коммерциализации. Среди этих работ наибольшее впечатление производит рассказ Майкла А. Бурштейна Kaddish for the last survivor [ «Каддиш для последнего выжившего»], номинант на «Хьюго» 2001 года; в нем описано общество будущего, в котором холокост практически забыт, и последняя пережившая холокост женщина записывает свои воспоминания на чип, чтобы передать их своей дочери. Это возвышенная, глубокая и очень трогательная история. Рассказ Кристин Кэтрин Раш Millennium Babies [ «Дети нового тысячелетия»], получивший «Хьюго» 2001 года, – уникальное произведение в жанре социальной фантастики; в нем рассказывается о том, как на рубеже тысячелетия люди спешат зачать ребенка так, чтобы он родился до Нового года. Тридцать лет спустя один социолог изучает родившихся детей и выясняет, что дети, которые родились чуть позже полуночи, были фактически брошены своими родителями – и духовно, и физически, потому что таким образом родители стремились выиграть крупный приз, а дети в результате их разочаровали. Впоследствии жизнь этих детей стала абсолютно печальной и жалкой. В рассказе четко подмечены определенные черты общества, и он содержит глубокие мысли, заставляющие читателя не раз грустно вздохнуть. Вместе с тем есть и другой вид произведений, в которых акцент сделан на политику. К их числу относится короткая повесть «Такламакан» Брюса Стерлинга, номинированная на премию «Небьюла»[87]: это мрачная, пропитанная антикитайскими настроениями история о подземных испытаниях ядерного оружия, которые проводятся в какой-то пещере в западной части Китая. В этих злобных нападках на этнонациональную политику Китайской Народной Республики мы видим знакомое влияние идеологии «холодной войны».
Нам всегда казалось, что Западная фантастика, пришедшая на смену «новой волне», редко обращает внимание на то, что не имеет отношения к науке или литературе, – что искусство это не более чем способ применить воображение и выразить свою индивидуальность. Но это не так. В сообществе китайских любителей фантастики время от времени появляются люди, требующие, чтобы мы писали что-нибудь «полегче». Если честно, мы так и сделали, и в результате наша фантастика по сравнению с американской кажется легкой, словно перышко, но теперь она насквозь пропитана «снами о лунах над заснеженными равнинами и о цветах на ветру». Что за чушь!
3. Тенденция к разнообразию сильна как никогда. Помимо уже представленных работ, которые являются более традиционными, большую часть номинантов составляют произведения, написанные в авангардистском стиле, малопонятным языком, – такие, как «Маки» Терри Биссона, обладатель «Небьюлы» 2000 года. Другие произведения полностью вышли за наши представления о научной фантастике; примером может служить номинант «Небьюлы» 2000 года – рассказ Брюса Холланда Роджерса «Мертвый мальчик стучит в окно»[88] – рассказ о ребенке, который умирает сразу после рождения и становится посланцем между мирами света и тьмы. Flower Kiss [ «Поцелуй цветов»] Констанции Эш, еще одна работа 2000 года, – это история о маленькой девочке, которая побеждает злую мачеху с помощью магии; фактически это средневековая сказка. Еще один номинант на «Хьюго» 2001 года, Redchapel [ «Редчепел»] Майка Резника – произведение в жанре альтернативной истории; в нем бывший президент США Теодор Рузвельт расследует убийство в Англии. Эта история похожа на рассказы про Шерлока Холмса, однако в ней много странных знаков и символов, которые поймет только американец; слишком много отсылок к реалиям американского общества и политики XIX и XX веков, о которых не знает китайский читатель. Но главным сюрпризом для китайских фанатов фантастики стал тот факт, что «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» получил премию «Хьюго» в категории «Лучший сценарий»! Но то, что произведения в жанре альтернативной фантастики признаны и включены в список, не означает, что они столь же многочисленные, как произведения, написанные в традиционном стиле. И это важный урок для китайских писателей-фантастов и критиков: идеи научной фантастики действительно могут расцветать, словно сто цветов, и ограничиваться каким-то одним определением точно не стоит, поскольку при этом ты воистину «замыкаешься в своем коконе, словно шелкопряд».
Несколько книг на моем пути в фантастике
Книги влияют на человека самими разными способами, но самые важные – те, которые влияют на его жизненный путь. Я как писатель-фантаст просто хочу рассказать о тех книгах, которые привели меня в научную фантастику.
Произведения Жюля Верна о машинах. Фантастику Жюля Верна можно, в общем, поделить на две большие группы, в зависимости от того, что в них описывается: первая группа – истории о научных исследованиях, вторая – истории о больших машинах. Произведения второй группы более «научные»; к ним можно отнести «20 000 лье под водой», «Плавучий остров» и «Из пушки на Луну». В машинах, которые появляются в этих историях, использованы паровые двигатели и примитивная электротехника XVIII и XIX веков. Грубая и примитивная техника является символом «детского» этапа в истории современных технологий, и их детская невинность добавляет произведениям определенную эстетику. Главное в этих чудесах техники – то наивное удовольствие, которое люди получают, впервые увидев их. Это ощущение – плодородная почва, на которой растет научная фантастика. Люди по-прежнему наслаждаются видом больших машин, и доказательством этого являются мотивы стимпанка, которые появились в фантастике в последнее время. Такая фантастика показывает нам не то будущее, которое представляем себе мы, современные люди, но то, каким его видели наши предки в XIX веке. В фильмах, снятых в жанре «стимпанк», мы видим большие паровые машины, примитивные летательные аппараты, похожие на железные крейсера, торчащие во все стороны медные трубки и старомодные инструменты. Стимпанк – это сиквел эпохи больших машин, которые воображал Жюль Верн. Он не только позволяет нам полюбоваться на большие машины, но и вызывает и теплое чувство ностальгии.
«2001: Космическая одиссея» Артура Ч. Кларка относится к совершенно другому жанру фантастики. Это тоже технологическая фантастика, но она тем не менее находится на противоположном полюсе того типа фантастики, который включает в себя машины Жюля Верна. Верн пишет о технологиях, которые лишь на шаг опережают современные ему, а Кларк описывает время и пространство, которые сошлись, образовав идеальный чистый мир. Я прочел этот роман в начале 1980-х, и для меня он стал первым произведением, которое так хорошо и так быстро описывало всю историю – от их появления до гибели (или вознесения). Это яркая, резкая, живая фантастика, а от взгляда на мир с точки зрения Бога я едва не задохнулся от шока. Книга «2001: Космическая одиссея» позволила мне познакомиться с совершенно другим литературным стилем – таким, который обладает и философской абстрактной трансцендентальностью, и роскошным литературным языком. Оба этих качества позволяют описать самое большое существо во Вселенной, которое мы не можем ни ощутить, ни представить себе.
«Свидание с Рамой» Артура Ч. Кларка – пример того, какой силой обладает фантаст, создающий миры. Все произведение – словно генеральный план для творца; оно показывает нам чужой мир фантазий, в котором каждый кирпич уложен с восхитительной тщательностью. В этом романе, как и в «Космической одиссее», инопланетяне так и не появляются, но сам вымышленный мир способен завладеть нашим воображением. Если истории Верна заставили меня полюбить фантастику, то именно книги Кларка побудили меня сделать первые шаги к написанию своих произведений в жанре фантастики.
Три антиутопии – «1984» Джорджа Оруэлла, «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли и «Мы» Евгения Замятина находятся на периферии фантастики как жанра, но я увидел в них еще одно свойство фантастических произведений, а именно способность отражать реальность и вмешиваться в нее так, как современная проза в жанре реализма никогда не сможет делать. «1984» не занимает высоких позиций в мире литературы; его влияние в основном ограничено сферами политики и социологии. В этом году на конвенте в городе Чэнду несколько писателей даже заявили о том, что именно благодаря роману «1984» тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год не стал воплощением дистопии Оруэлла. Это, несомненно, преувеличение, но фантастика не только позволяет людям насладиться плодами воображения, но и обладает реальной силой, недоступной другим литературным формам. В ходе моей дискуссии с профессором Цзян Сяоюанем мы оба заявили о том, что в «1984» более светлый мир, чем в двух других антиутопиях, потому что в этой книге человеческая природа подавлена, но, по крайней мере, все еще существует. В мирах двух других романов человеческая природа растворилась в технологиях. В литературе реализма такую тьму выразить невозможно.
Если говорить о качестве прозы, то «Война и мир» Толстого и «Война и память» Германа Вука не находятся на одном уровне, но в данном случае я фокусируюсь на ситуацию с высоты птичьего полета, который характерен для обоих произведений. Оба автора создают панораму войны. В отличие от лирической и восхитительной литературы, которая следует за нитями отдельных чувств, подобные шедевры помогают нам осознать существование человечества как единого целого, и именно в этом и заключается перспектива фантастики.