отя и не угрожала жизни корабля, но стоявшим над ней шестидюймовым орудием пользоваться было нельзя из-за опасности повредить ослабленный попаданием корпус. Еще одна пробоина была в одной из труб крейсера, прозванного за характерный силуэт артурским острословами папиросочицей[80]. Впрочем, механик его ручался, что в случае надобности даст двадцать узлов. Более тяжкие повреждения получил любимец великого князя «Боярин», но хорошо построенный датскими корабелами крейсер с честью выдержал и бой, и последующий шторм. На нем было выведено из строя три из шести стодвадцатимиллиметровок, и ход уменьшился до восемнадцати узлов. «Богатырь» практически не пострадал, как и «Рюрик». А вот «России» и «Громобою» пришлось несладко, но, по крайней мере, скорость их не уменьшилась. Что касается «Дмитрия Донского», то с самого начала шторма его никто не видел. Посланные на поиски миноносцы вернулись ни с чем, и русский отряд двинулся к Порт-Артуру.
Как только волнение стало спадать, Алеша распорядился спустить адмиральский флаг и просигналить на «Россию»: «Адмирал Вирениус передает командование Иессену». Какое-то время флагман владивостокских крейсеров молчал, затем с него запросили о повреждениях. Поскольку большинство шлюпок на крейсерах и броненосцах было разбито во время боя, Иессен приказал подойти к борту «России» одному из миноносцев и через четверть часа был на «Ослябе». Трап на броненосце был разбит в бою, но адмирал, как будто вспомнил гардемаринскую юность, не чинясь поднялся по штормтрапу.
– Что случилось? – спросил он у великого князя, приняв доклад.
– Прямое попадание, – помрачнев, ответил Алеша.
– Ранен?
– Насмерть! Он и все, кто были в рубке.
– Кто командует броненосцем?
– Я! Какие будут приказания?
Неожиданно оказавшись командующим отрядом, Иессен оказался в сложной ситуации. Корабли под его командованием получили повреждения в бою, и хотя эскадренная скорость не уменьшилась, прорыв выглядел совершенно нетривиальной задачей. Того, разумеется, было известно, куда пошел Камимура, а теперь и то, что русские отряды объединились. Разгром отряда Уриу мало менял в общем раскладе. Японцы продолжали оставаться сильнее, а на броненосных крейсерах, кроме «Асамы» и «Идзумо», не было видно особых повреждений. Если они объединятся, а сомневаться в этом не было причин, Того легко сможет перехватить русский отряд, но результат будет совсем другой. Идти в Артур тихоходным отрядом было верным самоубийством.
– Я смотрю, «Ослябя» не слишком сильно пострадал? – спросил он, оглядевшись.
– Мне так не кажется, – пожал плечами Алеша.
– Это потому, что вы не видели близко «Россию» или «Громобой». Добрая половина артиллерии выведена из строя. Фальшборты, надстройки, трапы – все разбито или покорежено. Деревянные настилы палуб обгорели до металла.
– Возможно, вы правы, боеспособность броненосец сохранил, и если не считать выбитого командования, больших потерь нет. Башни и казематы свое предназначение выполнили, а вот с нашими боевыми рубками определенно что-то не так.
– Возможно, вы правы. Впрочем, у нас будут время заняться выяснением этого вопроса. Теперь надо думать, как выполнить приказ Макарова. Как вы полагаете, мы сможем прорваться в таком состоянии?
– Нет. Японские броненосцы достаточно быстроходны. Даже если Камимура не успеет вернуться к Того, тому есть чем нас перехватить.
– Вы полагаете, Камимура может не успеть?
– Какие-то повреждения он получил, – пожал плечами Алеша. – «Идзумо» явно садился носом под конец боя. Да и «Асама» определенно потерял управление. Остальные, похоже, сохранили боеспособность.
– Если бы не прямой приказ Макарова, я бы повернул во Владивосток.
– Я полагаю, что Степан Осипович одобрил бы это решение, вот только…
– Что только?
– Эскадра ждет «Смоленск» со снарядами. К тому же она осталась практически без крейсеров.
– Да, это проблема…
– Нам нужно разделиться, – решительно заявил великий князь.
– Вот как?
– Именно так, и как можно скорее. Промедление может дорого нам обойтись.
– И как же ваше императорское высочество предложит нас разделить?
– Ну, во-первых, отпустить «Лену» и «Ангару».
– Что, простите?
– Отпустить в крейсерство «Лену» и «Ангару», – невозмутимо ответил Алеша. – Мы так долго готовились к крейсерской войне с островным государством, а вот случилось, и не сделали еще ничего для этого. Дальность плавания у них просто огромная, а пути просто забиты пароходами, идущими в Японию. Вот пусть и порезвятся на этих путях.
– Разумно, – кивнул Иессен.
– Я бы отпустил с ними еще и «Аврору».
– Это еще зачем?
– Для придания устойчивости. Даже самый слабый японский крейсер может доставить проблем вооруженному пароходу, а если тому на помощь придет хотя бы наша «богиня», то проблемы будут уже у японца.
– Остроумно, – усмехнулся адмирал, – продолжайте, пожалуйста.
– Быстроходным крейсерам нужно прорываться в Порт-Артур, взяв с собой «Смоленск». Двадцать узлов они всяко дадут, и броненосцы их не догонят, а от крейсеров, даст бог, отобьются.
– А остальным во Владивосток?
– Не совсем, точнее не сразу. Наверняка сейчас вдоль побережья Кореи идут японские транспорты с войсками и припасами. Если нанести по ним удар крейсерами, это может отвлечь Того и облегчить быстроходному отряду прорыв.
– Что же, – ответил после недолгого молчания Иессен, – вы почти слово в слово повторили мои мысли, и я рад, что не один так думаю. Хотя с предложенными мерами не совсем согласен. К примеру, отпускать сейчас в крейсерство «Аврору» чистое расточительство. Нет, у меня на нее другие виды.
– Что вы имеете в виду?
– Я действительно намерен разделить наш импровизированный отряд, но немного не так. Вспомогательные крейсера, действительно, пусть отправляются пиратствовать на торговые пути. Два наименее пострадавших в бою крейсера, «Рюрик» и «Аврора», с парой миноносцев пойдут пощипать японские транспорты. А остальные пойдут в Порт-Артур.
– Простите, но это безумие.
– Безумие – это идти во Владивосток. Мои крейсера слишком повреждены и могут просто не дойти. Угля не хватит. К тому же мне лучше известны возможности владивостокского порта. К сожалению, они откровенно убоги, и ремонтироваться мы там будем до морковкина заговенья, фактически выйдя из войны.
– Но «Ослябя» нуждается в доковании…
– А наша эскадра нуждается в броненосцах, которым совершенно нечего делать во Владивостоке!
– Вы твердо намерены идти в Порт-Артур?
– У меня приказ, не забыли? Значит, так, отряд Вирена и «Богатырь», «Аврору» и оставшиеся миноносцы будут нашим охранением. «Россия», «Громобой», «Ослябя» и «Николай» и транспорта пойдут колонной. Если все сделаем как надо, то японцы смогут узнать только о быстроходных крейсерах.
– Может, отправить «Боярина» с «Рюриком» и «Авророй»? Он после боя не слишком хороший ходок.
– Нет, лишняя пара глаз нам не помешает.
Говоря о перевозках войск у берегов Кореи, великий князь не ошибся, Япония действительно лихорадочно увеличивала численность своей армии на материке и посылала один пароход за другим с подкреплениями. Крупные корабли флота были заняты блокадой Порт-Артура и поисками владивостокских крейсеров, а для конвоирования транспортов сил не оставалось совсем. И вот по этой артерии войны и нанесли свой удар «Рюрик» с «Авророй». Пока поврежденные корабли шли экономическим ходом к Шантунгу, оставшиеся практически невредимыми крейсера гонялись вместе с миноносцами за вражескими транспортами. Первым под удар попал пароход «Тенрю-мару». Сначала он попытался уйти, но перехваченный миноносцами остановился. С русского крейсера к нему направилась досмотровая партия, но тут случилось неожиданное. На палубу японского трампа выскочили солдаты и открыли винтовочный огонь по приближающейся шлюпке. Увидев, как их товарищи падают, сраженные японскими пулями, стоящие у пушек комендоры просто осатанели. Выстрелы последовали один за другим, и прежде, чем офицеры успели восстановить порядок и прекратить огонь, один из снарядов встретился со снарядами артиллерийского парка в трюме парохода. Корпус «Тенрю-мару» с грохотом раскололся, и из него вырвались языки пламени и клубы черного дыма. Выяснить, что именно взорвалось на злосчастном пароходе, так и не удалось, поскольку, даже угодив в воду, японцы отказывались спасаться и отплывали от пытавшихся им помочь русских моряков. Те после нескольких попыток решили, что так тому и быть, и предоставили японцев их судьбе. В следующий раз на «Рюрике» и миноносцах были осмотрительнее и не посылали своих людей на досмотр, а, добившись остановки судна, давали время на эвакуацию, после чего расстреливали его из пушек или топили миной. На долю «Авроры» выпал ничуть не меньший успех. Пока их товарищи занимались досмотром «Тенрю-мару», крейсер Сухотина погнался сразу за двумя японскими кораблями и, не слишком церемонясь, утопил одного самодвижущейся миной, а второго расстрелял из пушек. После чего спустил шлюпки и занялся спасением немногих уцелевших. Всего русским крейсерам попалось по пути семь больших пароходов, три каботажника и почти десяток рыбачьих джонок, которые также отправились на дно.
Получив приказ Иессена, вспомогательные крейсера отправились в крейсерство. Командиру «Ангары» капитану второго ранга Сухомлину повезло сразу. Первое же встреченное им английское судно оказалось нагруженным военной контрабандой и после снятия экипажа было утоплено подрывными патронами. Затем были германские, французские, бельгийские пароходы, но больше всего английских и американских. Одних русские моряки топили, других разгружали, а одного немца под названием «Бремен», отправили с призовой партией во Владивосток. Все дело в том, что германские негоцианты везли в Страну восходящего солнца продукцию заводов Круппа калибром в сто двадцать миллиметров с полным боезапасом. Обойдя по дуге Японию, русские моряки провели приз Татарским проливом и доставили в родной порт. Помимо этого, Сухомлин всякий раз, поймав контрабандиста, конфисковывал на нем топливо. После нескольких таких погрузок в открытом море матерящиеся в тесных угольных ямах матросы наградили своего командира кличкой Угольщик, намертво прилипшей. Но как бы то ни было, в результате принятых мер автономность вспомогательного крейсера значительно увеличилась.