– А вы чего? – не выдержал паузы слушавший с горящими глазами парень.
– А они ему баграми все зубы повыбивали, – улыбаясь, сказал не замеченный до сих пор Рощаковский.
Услышав его, матросы подобрались, но он им махнул, дескать, сидите, не до того. Лоцман, хмыкнув, ухмыльнулся, и лишь разочарованно крутивший головой кофишенк недоверчиво переспросил:
– А вы откуда знаете, ваше благородие?
– Да я эту байку еще в корпусе слышал.
Услышав ответ офицера, матросы едва не заржали в голос, но, наткнувшись на строгий взгляд, сдержались.
– Извольте откушать, ваше благородие, – протянул лейтенанту банку тушенки и жестяную кружку с чаем унтер.
– Благодарю, – отозвался тот и, взяв в руки, воскликнул: – Ого, горячая! Откуда?
– Да малец на керосинке согрел, он же и чай заварил, – ответил матрос, – даром что лопух лопухом, а это дело знает.
Ванька, обидевшись, что его назвали лопухом, нахохлился и отвернулся, а матросы, напротив, сгрудились вокруг Рощаковского.
– Ну и чего там, вашбродь?
– Э, братцы, сунулись мы в самую пасть к японцам. Сам адмирал Того в бухте стоит с броненосцами.
– Эва как! А когда же атаковать?
– Ночью, конечно, а сейчас отдыхать!
– Есть!
Глаза лейтенанта скользнули по тощей спине паренька, и ему на секунду стало не по себе. «Эх, Ванька-Ванька, принесла же тебя нелегкая!»
Когда на миноносце хватились проскользнувшего на катер кофишенка, вокруг была уже глубокая ночь. Поиски поначалу ничего не дали, и Алеша с тревогой подумал, что мальчишка свалился за борт. Наконец, вахтенный офицер припомнил, что кочегар второй статьи Агафонов стоял с вечера наказанный под ружьем, а теперь заступил на вахту к котлам. Вызванный на мостик, матрос подтвердил, что видел, как мальчишка по канату пробрался на буксируемый «Ретвизанчик».
– А ты куда смотрел, сукин сын, – вызверился на него Баранов, – где это видано, чтобы мальчишки с миноносца на буксир лазили?
– Так он сказал, вашескородие, что, дескать, по вашему приказу, – выпучил глаза матрос.
– Тьфу ты, – сплюнул с досады великий князь, – вот ведь пострел. Ей-богу вернется живым, я сам с него шкуру спущу! Ладно, ступай, Агафонов, только впредь и головой думай.
– Похоже, кофе мы сегодня не попьем, – вздохнул О’Бриен де Ласси. – Впрочем, это самая малая из наших проблем.
– Что вы имеете в виду? – пристально посмотрел на него Алеша.
– Я имею в вид вон те миноносцы, ставшие на якорь совсем недалеко от нас. Они подошли с час назад и пока еще не видят нас, но с утра это положение изменится.
– Нашим тут делать нечего, – задумчиво проговорил великий князь, глядя на нежданных соседей.
– Что будем делать?
Несмотря на ирландско-французскую фамилию и вполне великорусское имя-отчество – Терентий Александрович, мичман О’Бриен де Ласси был чистокровным поляком и, как многие поляки, отчаянным храбрецом. Впрочем, даже ему было понятно, что их миноносец оказался в крайне скверной ситуации. Командир же «Бедового», казалось, оказался просто раздавлен известием о находящемся совсем рядом неприятеле. Губы его задрожали, глаза забегали, и он выпалил что-то вроде: «Мы не можем рисковать жизнью его императорского высочества»! Услышав это, Алеша подошел к нему и, отведя в сторону, пристально взглянул в глаза. Неизвестно, что во взгляде его императорского высочества увидел капитан второго ранга Баранов, но больше его до возвращения в порт никто не слышал.
– Как старший по должности, беру командование на себя, – заявил великий князь, развернувшись к остальным офицерам, – немедленно поднять пары! Артиллерию и минные аппараты к бою. И самое главное, все это тихо!
Что-то в его внешне спокойном голосе заставило их вытянуться и, щелкнув каблуками, отправиться выполнять распоряжения. Однажды такая ситуация уже случалась. Возвращавшийся с разведки русский миноносец оказался рядом с японцами и, приняв их за своих, встал им в кильватер. Однако едва занялся рассвет, ошибка выяснилась, и миноносец «Страшный» принял свой последний бой. Это трагическое заблуждение дорого обошлось его командиру и всему экипажу, но русские моряки не посрамили своего флага. Но на сей раз Алеша знал наверняка, что рядом не может быть своих и собирался предъявить счет уже японцам за их ошибку. Никогда еще служившие на «Бедовом» моряки не ожидали рассвета с таким напряжением. Едва начал розоветь восток, на стоящем рядом с ними японце разглядели соседа и ратьером запросили позывные.
– Пуск, – выдохнул великий князь и махнул рукою в перчатке.
Звенящую тишину раннего утра разорвало гулкое буханье вышибных зарядов, и стальные рыбки самодвижущихся мин скользнули в сторону ничего не подозревающего противника. Хотя изобретениям господина Уайтхеда минуло уже более сорока лет, они продолжали оставаться крайне ненадежным оружием. Добрая половина из них не попадала в цель, а из попавших половина не взрывалась. Достаточно вспомнить, как восемнадцать японских миноносцев, атаковав русскую эскадру в ночь 27 января в почти полигонных условиях, добились всего трех действенных попаданий. Прекрасно зная об этом, Алеша приказал стрелять залпом, справедливо полагая, что другого случая может и не представиться. Но иногда звезды сходятся таким образом, что даже маловероятные события происходят одно за другим. Обе выпущенные мины достигли вражеского миноносца одновременно и, взорвавшись у его борта, практически разорвали маленький корабль в клочья. Пока на остальных японских кораблях пытались понять, что же все-таки случилось, русский миноносец двинулся прочь. Однако чтобы поднять пар в изношенных долгим переходом котлах «Бедового», кочегарам пришлось постараться, и из низких труб скоро полетели искры, а затем стали бить целые факелы. Далеко видимые в утренних сумерках, они тут же привлекли внимание японцев, и те, снедаемые жаждой мести, бросились за обнаглевшими русскими. Впрочем, поначалу преимущество в скорости было у русского миноносца. Его кочегары раньше подняли пар в котлах, и первое время расстояние между ними почти не сокращалось. Но затем сказалось лучшее техническое состояние японских истребителей, начавших постепенно нагонять своего противника, засыпая его снарядами. Отчаянно отстреливаясь из своих 47-миллиметровых пушек, «Бедовый» рвался к своим берегам. Проход в минном поле был совсем близко, а прикрывающие его береговые батареи должны были оказать помощь своим. Правда, стояли на них довольно устаревшие орудия, но маленьким миноносцам должно было хватить и этого. И тут сказалось преимущество японцев в артиллерии. Стоящим у них на носу трехдюймовкам удалось перебить паропровод, и пронзительный свист вырвавшегося наружу пара возвестил, что «Бедовый» скоро начнет терять ход. Понимая, что до спасительного прохода он может теперь и не добраться, Алеша приказал переложить руль направо и двинулся прямо сквозь минные поля. Вообще, обычно мины заграждения ставят с приличным заглублением, чтобы в ловушку попадались глубокосидящие броненосцы и крейсера, а не маленькие миноносцы. Однако после памятного налета японцев на Дальний русские решили усилить свои минные поля и накидали сверху еще мин, рассчитанных уже на более мелкую добычу. Правда, японцы об этом не знали, как, впрочем, и моряки с «Бедового». Алеша же не стал им рассказывать об этой детали, справедливо рассудив, что в случае успеха успеет сделать это позже, а в случае неудачи рассказывать будет уже некому. Воспользовавшись поворотом русского миноносца, противники сумели еще больше сократить дистанцию и практически засыпали его снарядами. Казалось, еще немного, и победа у них в кармане, но в этот момент один из них налетел форштевнем на рогатую смерть, караулившую под водой свою добычу. Взрыв шестидесяти килограммов пироксилина в мгновение ока оторвал японскому миноносцу носовую оконечность, и тот, продолжая идти полным ходом, зарылся в волну. Корма его еще некоторое время продолжала оставаться на плаву, а крутящиеся винты рассекали воздух, но затем послышался какой-то удар, и маленький корабль тут же скрылся в пучине. Потрясенные мгновенной гибелью уже второго своего товарища, вражеские миноносцы отступили. Черная неделя японского императорского флота началась.
Ближе к вечеру Рощаковский пошел убедиться, что японцы находятся на своих местах, однако, к его досаде, на эскадре определенно что-то случилось. Из труб кораблей валил густой дым. Броненосцы и крейсера явно разводили пары и с грохотом поднимали якоря. Наконец, они начали один за другим покидать стоянку и выходить в море. Лейтенант готов был лопнуть от досады, глядя, как выбранный им в качестве цели «Асахи» величественно идет к выходу. Он знал, что русские крейсера отправились в набег к берегам Кореи, но никак не ожидал, что японцы сорвут с места для их поимки даже броненосцы. Позже выяснилось, что Иессену удалось крупно обмануть вражескую разведку. Прекрасно зная, что шпионы следят за каждым шагом эскадры, он придумал очень простой, но вместе с тем изящный маневр. Не рискнув пойти в рейд на не слишком скоростных «Пересвете» и «Победе», он решил ввести врага в заблуждение. Как обычно выйдя в море со своим отрядом, он был обнаружен «собачками» и послал «Баяна», «Богатыря» и «Аскольда» их отогнать. Как только те очистили горизонт от вражеских глаз, Карл Петрович тут же увел броненосцы в бухту Белый волк и встал там на якорь. Прилегающие берега были загодя очищены жандармами от китайцев, а на берегу устроены батареи из малокалиберных пушек. Поставив противоминные сети, русские корабли затаились, а «Аскольд» и «Богатырь», отогнав вражеские крейсера, полным ходом пошли к берегам Кореи. В Порт-Артур вернулся только «Баян», предварительно убедившийся, что броненосцы совершенно незаметны с моря. Получив известия, что русские броненосцы-крейсера не вернулись на внутренний рейд, Того задумался, а узнав, что их быстроходные бронепалубники устроили резню у Чемульпо, ни секунды не сомневаясь вместе с быстроходными броненосцами и крейсерами ринулся на перехват. Таким образом, из броненосцев на Эллиотах остались только не слишком скоростные «Фудзи», «Ясима» и совсем уж тихоходный «Чин-Иен». Поскольку, по данным разведки, у русских сохраняли способность к выходу только «Полтава», «Николай I» и погнувший недавно винт «Севастополь», этого