алось, и лейтенант принялся ожидать транспорта, для того чтобы перегрузить пушки. Занятый этими делами, он совершенно упустил из виду нескольких своих подчиненных. Оставшиеся без руководства нижние чины немедля принялись обыскивать вражеский броненосец на предмет поиска трофеев, и вскоре обнаружили буфет. Содержимое последнего не слишком поразило бы воображение русских офицеров, но вот простые матросы, найдя пару ящиков дрянного японского коньяка, пришли в полный восторг. И хотя среди них нашлись умные головы, предложившие переправить находку на «Ослябю» и припрятать ее там до лучших времен, пара паршивых овец все же нашлась. Украв у своих же товарищей пару бутылок и немедля употребив их содержимое, они в таком состоянии попались на глаза Колокольцову. Мгновенно пришедший в ярость лейтенант тут же устроил расследование и, обнаружив контрабанду, немедленно отправил виновных в один из чудом уцелевших погребов среднего калибра поднимать снаряды с помощью ручной подачи. Так что когда плавкран все же подошел, на палубе громоздился целый штабель тяжеленных снарядов, а все виновные и невиновные истекали потом.
Пушки и боеприпасы сейчас находились на захваченном ими с собой трофейном транспорте, вместе с прочим добром, захваченным у японцев. С «Ясимы» трофеев было не меньше, если не больше. Там удалось снять все орудия с верхней палубы, включая поврежденные, и, подключив энергию с плавмастерской, привести в действие элеваторы и разгрузить большую часть боезапаса. А вот главным калибром заниматься не стали и просто заложили в его погреба пироксилиновые шашки, после чего, окончив работы, подорвали их.
Надо сказать, что великий князь пытался организовать демонтаж двенадцатидюймовок, полагая, что это не займет слишком много времени, но Иессен с ним не согласился, и потому пришлось ограничиться лишь несколькими снарядами, поднятыми из погребов и прихваченными с собой для сравнения. Тут Карл Петрович возражать не стал и счел полезным доставить их в Порт-Артур и там подвергнуть испытаниям.
Еще одним приятным трофеем стали два моторных катера, найденные на берегу и приведенные на броненосец неугомонным Рощаковским. Во время последнего своего приключения отчаянный авантюрист сумел оценить превосходные боевые качества этих маленьких корабликов и при первом удобном случае наложил на трофеи лапу. Теперь его добыча висела на рострах, возбуждая любопытство толпящихся вокруг матросов.
– А что, Иваныч, как назовем катера-то? – озорным голосом крикнул кто-то из них боцману.
– Нас не больно-то спросят, – добродушно отозвался тот.
– Лейтенант, что с «Полтавы» переведен, сказывают, назвал один такой «Авось».
– Рощаковский-то? Это верно, только их благородие его потом на камнях разбил, так что вряд ли. Несчастливое название!
– Зато на другом, который «Ретвизанчиком» нарекли, оне вона как удачно сходили!
– О, а давайте мы вот этот «Ослябчиком» назовем!
– А вон тот «Оправчиком»? – хмыкнул боцман. – Глупостев-то не говорите, пока в рыло не дал.
– Ну вот, опять в рыло, – вздохнул кто-то из молодых матросов, вызвав смех старослужащих.
– А ты чего хотел, тля худая? – язвительно спросил подошедший Архипыч. – Чтобы тебе боцман в рыло не бил, а целовал?
– Скажете тоже, Никодим Архипович, – опасливо отозвался тот, – зачем же целовать, что я – девка? Просто хоть немного обходительности…
– Тебя, убогий, не потому целовать нельзя, что ты не девка!
– А почему?
– Да потому, что молодого матроса куды не поцелуй, у него везде задница! – под всеобщий смех заявил старик.
– Что, Архипыч, – проговорил, отсмеявшись, боцман, – сам-то как располагаешь катер назвать?
– А чего там располагать, – не раздумывая ответил тот, – этот «Большой загиб», а вон тот – «Малый»!
– Ребята, – снова раздался чей-то дурашливый голос, – а давайте катер назовем «Ванька-вестовой». Как-никак, а он на авантюру с лейтенантом ходил.
Архипыч, к немалому удовольствию матросов, в ответ лишь замысловато выругался, но ничего более говорить не стал. Зато боцман нахмурился и, внимательно осмотрев присутствующих, уже другим голосом скомандовал:
– Хорош зубоскалить! Разойтись по заведованиям! А если у кого дел никаких нет, так я враз помогу найти.
Русская эскадра уже подходила к Порт-Артуру, когда Алеша смог, наконец, покинуть мостик и вызвать к себе лейтенанта Колокольцова, с которым у него установились вполне дружеские отношения со времен сражения в Восточно-Китайском море.
– Петр Александрович, – обратился он к нему, – что там наши архаровцы?
Молодой офицер сразу понял, что речь об «отличившихся» при погрузке трофеев, и поспешил успокоить великого князя:
– Не беспокойтесь, Алексей Михайлович, наши, как вы выразились, архаровцы находятся во вполне надежных руках боцмана и скоро им небо с овчинку покажется.
– Благодарю, а то хороши бы мы были в глазах адмирала. Только перенес флаг, и тут такой афронт.
– И не говорите, – вздохнул тот, – опозорили бы броненосец, сукины дети!
– Кстати, вы так и не доложили, кто именно отличился. Ваши или минеры?
– Мои, – помрачнел лейтенант, – Остапчук и Морозов, вторые номера противоминных орудий.
– Ну вот, еще и артиллеристы. Я уж хотел было всех комендоров лишней чаркой за отличную стрельбу наградить…
– Позволю себе заступиться за остальных, Алексей Михайлович. Расчеты главного и среднего калибра показали себя в высшей степени похвально. И по «Фудзи» мы первыми пристрелялись, а уж «Мацусима» всяко наша добыча.
– Это да, – не смог удержаться от улыбки Алеша.
– Жаль, адмирал не согласился поснимать двенадцатидюймовки с «Ясимы», – мечтательно проговорил Колокольцов.
– По прошествии времени я склонен с ним согласиться, – ответил ему командир. – Ну что бы мы с ними делали?
– На «Севастополь» бы поставили, – не задумываясь, ответил лейтенант. – Или на берегу установили.
– Боюсь, поставить чужеродное орудие в башню не так просто, да и вряд ли получилось бы хорошо. А изготовить лафет для такой большой пушки, чтобы стрелять на суше, не самая простая задача.
– Но помечтать-то можно?
– Помечтать можно. Впрочем, кое-чем с нами японцы все же поделились.
– Чем это? – заинтересовался лейтенант.
– А вот смотрите, – заговорщицки подмигнул ему великий князь и откинул кусок холста с лежащего на столе предмета.
– Помилуйте, да это же оптические прицелы!
– Вот именно, причем новейшего образца. Куда более совершенные, нежели наши – системы Перепелкина.
– Но откуда?
– С «Ясимы». Рощаковский добыл.
– Каким же образом?
– Ах, Петр Александрович, не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов. Да-да, мне Михаил Сергеевич именно так и ответил.
– Чудны дела твои, господи!
– Да уж, после того как я узнал обо всех обстоятельствах произошедшего, я также склонен полагать, что без вмешательства высших сил тут не обошлось. Кстати, хотите кофе?
– Не откажусь.
Не успел Алеша взяться за звонок, открылась дверь, и на пороге появился Иван с подносом в руках.
– А вот и наш герой, – воскликнул Колокольцов, глядя на кофишенка.
– И не говорите, друг мой, – улыбнулся великий князь, – я, право, опасался, что поседею раньше времени, переживая за него, а уж что думает его отец, и вовсе не представляю.
– А вы возьмите вашего повара на корабль, да и дело с концом. И парень под присмотром, и кают-компания в восторге.
– Придется, а то Архипыч с ним явно не справляется.
– Не смейтесь, Алексей Михайлович, – насупился мальчишка.
– Эх, Ваня-Ваня, а что с тобой делать прикажешь?
– Отдайте в комендоры!
Хмурое лицо кофишенка показалось офицерам таким забавным, что они, не сговариваясь, расхохотались. Затем Алеша, видя, что парень закусил губу, ласково потрепал его голову и мягко сказал:
– Видишь ли, дружок, войны, слава богу, не идут все время, и даже очень хорошие артиллеристы нужны далеко не всегда. А вот человек, умеющий так хорошо готовить, как твой отец, найдет себе дело всегда. Поэтому подумай хорошенько, чем ты действительно хочешь заниматься в жизни. Ну, а теперь ступай, и… у тебя получается очень хороший кофе!
– Право, Алексей Михайлович, вы очень сердечны со своей прислугой, – заметил Колокольцов, когда мальчишка вышел.
– Да, вы правы, – согласился тот, – просто Ванька рано остался сиротой, а я тогда тоже был совсем один из-за болезни. Врачи, правда, запрещали мне подходить к нему, опасаясь, что я могу заразить ребенка. Так что всякий раз я посылал к нему Архипыча. Так мы его и воспитали втроем: Федор Михайлович, я и мой вестовой. Ну, а у семи нянек, как известно, дитя без глазу.
– Жениться вам надо, Алексей Михайлович, – неожиданно сказал лейтенант, глядя на великого князя.
– Что, простите? – не расслышал его задумавшийся о былом Алеша.
– Благодарю за кофе, Алексей Михайлович, божественный вкус! Впрочем, мне пора.
– Да-да, ступайте, друг мой, скоро ночь, и во внутренний бассейн мы вряд ли успеем. Так что силы нам понадобятся.
Когда за лейтенантом закрылась дверь, а великий князь задумчиво растянулся в кресле, прекрасно все слышавший Архипыч тихонько пробурчал:
– Эх, одно слово – Алеша! Тебе человек, может, за все время первый раз что-то дельное посоветовал, а ты и не расслышал. Если уж жениться не собираешься, так хоть бы до Кейки сходил, что ли.
Знакомые скалы и силуэт Золотой Горы показались возвращавшейся с победой эскадре уже в сумерках. До утреннего прилива нечего и думать было заходить на внутренний рейд, и потому броненосцы, с опаской протиснувшиеся между минными заграждениями, выстроились на внешнем. Уставшие после боя и перехода команды принялись устанавливать противоминные сети, надеясь обезопасить себя от ночных атак японских миноносцев. Была, впрочем, надежда, что после разгрома японской маневренной базы вражеских минных судов рядом просто нет. Тем не менее орудия были заряжены, а дежурные расчеты всю ночь находились рядом. Диспозиция была выбрана таким образом, чтобы противник, вздумавший атаковать русские корабли, сначала прошел мимо крейсеров, затем «Николая», «Полтавы», и лишь после этого мог добраться до современных броненосцев. Трофейные транспорты стояли вперемежку с боевыми кораблями в надежде ввести врага в заблуждение и принять удар на себя.