Все услышавшие это невольно заерзали, поскольку генерал хотя и перешел границы, но в главном-то был прав. Японцам удалось их заблокировать, и винить в этом было некого, кроме самих себя. А генерал с постным видом продолжал:
– Оно конечно, имей ваши кораблики свободу, не видать бы японцам Квантуна, да только пока вы проход освободите, они черта где захотят там и высадят, не то что десант. Вот и выходит, что придется всю тяжесть войны армии нести, прямо как в последнюю кампанию с турком. Кораблики построили, денежки потратили, фитанец[98] выписали, а как воевать, так тю-тю…
Лица моряков, пока генерал вел свои речи, наливались кровью, но первым среагировал все-таки великий князь. Одним движением руки он стащил с руки лайковую перчатку и, немного покрутив ее в руках, положил на стол. Затем, пристально посмотрев немного побледневшему Фоку в глаза, ледяным тоном ответил:
– Любезнейший Александр Викторович, хочу обратить благосклонное внимание вашего превосходительства, что наши корабли с начала войны уже четырежды сходились с японскими, и лишь раз, в Чемульпо, их превосходящим силам удалось взять верх. В бою 27 января вражеское нападение с уроном отбили, а сражение в Восточно-Китайском море и бой на Эллиотах закончились убедительной победой нашего флота. Что же касается нашей доблестной армии, то пока, кроме оставления Кореи и разгрома корпуса Засулича у Ялу, ей похвастаться нечем! Посему ваши намеки абсолютно беспочвенны.
Фок под действием взгляда великого князя опускался все ниже, пока, наконец, не оказался снова в кресле. Лишь когда Алеша отвел глаза, генерал смог перевести дух.
– Господа! – подскочил, как ужаленный, Стессель. – Право, никто не ставит под сомнение доблесть Российского флота, однако ситуация, что ни говори, сложилась весьма неприятная.
– Мы, ваше превосходительство, полностью отдаем себе в этом отчет, – вступил в разговор Иессен, – а также никоим образом не отрицаем своих упущений. Однако враг у нас общий, и, полагаю, действовать против него надобно сообща!
– Золотые слова, ваше превосходительство, – обрадованно закивал начальник укрепрайона.
Генералы и адмиралы с облегчением заулыбались, но тут снова подал голос Борис Владимирович:
– Планы, диспозиции… воевать надо!
Все обратились в слух, но великий князь замолчал так же внезапно, как и заговорил, оставив присутствующих в недоумении. Ставшее неловким молчание разрушил генерал Белый.
– Господа, все же в крепости не хватает значительного количества артиллерии, не говоря уж о недостроенных укреплениях.
– Василий Федорович, – вежливо ответил вице-адмирал, – к сожалению, с боевого корабля нельзя снять ни одной пушки, без того чтобы он не потерял часть свой боеспособности.
– Однако вы захватили на Эллиотах немалые трофеи, в том числе и пушки. К тому же, насколько я знаю, старые корабли вроде «Забияки» почти не имеют боевой ценности, а на берегу даже их устаревшие орудия были бы весьма полезны.
– Ваше превосходительство, – вмешался Алеша, – если как следует укрепить наши позиции у Цзиньчжоу, фронт может задержаться там довольно долго, а для обороны семи верст перешейка потребуется куда меньше стволов, нежели для обводов крепости.
– А если противник высадит десант прямо на полуостров в тылу наших позиций? – быстро спросил Кондратенко.
– Роман Исидорович, высадка десанта не самая простая операция. Хотя эскадра не может пока выйти из гавани и дать бой, наши миноносцы, канонерки и «Новик» с «Боярином» вполне на это способны. За один световой день японцы просто не успеют высадить достаточные силы, а ночью вражеские транспорты с десантом превратятся в легкую добычу. Так что вряд ли высадка будет ближе, чем в Быдзево или даже в Дагушане.
– А поддержать наши позиции на перешейке флот сможет?
– Полагаю – да! По крайней мере, правый фланг наши канонерки и вооруженные для охраны Дальнего пароходы прикрыть смогут.
– А левый?
– С этим сложнее, однако мы могли бы помешать японцам обстреливать наши укрепления. Скажем, выставив мины. А вот непосредственная поддержка огнем с западного побережья представляет известные трудности, но это вам лучше объяснит Михаил Федорович.
К общему удивлению, адмирал Лощинский, услыхав свое имя, сделал недовольное лицо и сердито пробурчал:
– Попрошу не вмешивать меня, господа, в то, что не имеет ко мне касательства!
Воцарилось неловкое молчание, и лишь уже вполне пришедший в себя Фок злорадно хмыкнул:
– Да уж, с таким отношением к обороне немудрено японские брандеры проворонить!
– Господа, господа, – Стессель попытался затушить готовую снова вспыхнуть перепалку, – давайте о деле! Если флот гарантирует невозможность высадки противника в Дальнем…
– О да, целостность прохода они уже гарантировали…
– Ваше превосходительство, – не выдержал Алеша, – если генерал Фок не будет тщательнее подбирать слова, ему придется подбирать себе секундантов!
На какое-то время все собравшиеся замолкли, пытаясь осознать слова великого князя, но тут тишину разорвал совершенно сатанинский хохот Бориса Владимировича, которого это происшествие привело в совершеннейший восторг.
– Браво, Алешка! Так его, крысу в лампасах!
– Борис Владимирович, как вы можете, – попытался урезонить его растерявшийся начальник укрепрайона.
Однако успокаиваться член императорской фамилии явно не собирался, а, наоборот, впав в аффектацию, принялся выкрикивать, брызгая слюной:
– Трусы! Драться надо, а не в крепости отсиживаться!
Бедлам продолжался еще некоторое время, пока Борис так же внезапно не успокоился и не впал в апатию. Совещание было скомкано, и адмиралы, сухо откланявшись, вышли вон. За ними двинулись некоторые генералы, а следом вывели почти не сопротивляющегося лейб-гусара, и Фок и Стессель наконец остались одни. Довольно долго прослужив на Дальнем Востоке, генералы прежде были мало знакомы, но оказавшись в Порт-Артуре, неожиданно сошлись. Трудно сказать, что их свело, общие воспоминания о войне на Балканах или Китайском походе, но отношения довольно скоро стали вполне приятельскими, если не дружескими.
– Право, Александр, что на тебя нашло? – принялся было выговаривать хозяин. – Зачем ты так?
– Да ладно тебе, Анатоль, – крутнул шеей Фок, – скажи лучше, зачем ты позвал этого клоуна в венгерке?
– Как ты можешь так говорить? – выпучил глаза Стессель. – Это же оскорбление члена…
– Если бы этот член, – генерал сделал паузу и почти выплюнул: – императорской фамилии, не вмешался, вполне можно было обратить эти слова против его августейшего дядюшки.
– Но Алексей Михайлович практически сделал тебе вызов!
– Велика беда! Сам знаешь, на проституток и великих князей не обижаются! К тому же они не могут участвовать в дуэли без разрешения государя, и вряд ли он его получит. Ну, а уж коли получит, то пусть пеняет на себя. Я вообще не понимаю, чего вы носитесь с ним, как дурак с писаной торбой? Ах, Алексей Михайлович то, ах, Алексей Михайлович сё!
– Однако его заслуги неоспоримы…
– Какие еще заслуги! Оказаться в нужном месте в нужное время – невелика заслуга. А что награждают его паче всякой меры, так когда это великих князей наградами обходили? Давай лучше поговорим о нашем деле.
– Каком деле? – испугался Стессель.
– Брось, Анатоль! Ты прекрасно знаешь, о каком. Грядет осада, как бы ни выпендривались наши морячки вместе с их… кстати, знаешь, как его зовут матросы? Алешка! А ты – заслуги! Так вот, грядет осада, слава от которой может превзойти Севастопольскую. И кто будет героями этой осады, нужно решить сейчас. Флоту довольно и былой славы, а эта должна достаться армии, а конкретно – нам!
– Ты думаешь, это возможно?
– Послушай, дорогой мой, ты немного моложе, а мне уже скоро шестьдесят. Еще немного, и мы выслужим ценз, после чего отправимся в отставку на половинном жалованье. Имений у нас нет, богатой родни тоже. Кем мы будем? Отставниками, которых в России столько, что ими можно улицы мостить. А вот герои войны – это совсем другое. Тут и чин при отставке очередной могут пожаловать, и аренду, а может, чем черт не шутит, в сенат!
– Эко хватил, сенат! Мы, брат, с тобой туда рылом не вышли!
– Сейчас – да! А вот после героической осады – как знать… Многие ли слышали о Тотлебене до Крымской войны? Кто он был, инженеришка – тьфу, а вот поди же ты, полный генерал и член государственного совета! Это тебе не фунт изюму!
– И что ты предлагаешь?
– Во-первых, нужно любой ценой подчинить флот армии! Ни за что нельзя соглашаться на план, предложенный этим Алешкой. Пусть дают людей, пушки, снаряды, но не смеют ни во что вмешиваться!
– Но великий князь никогда с этим не согласится!
– А вот для этого есть следующий пункт. Во-вторых, его императорское высочество надо бы спровадить отсюда. Порт-Артур слишком мал для двух великих князей. Сказать по правде, тут и одного много.
– Осмелюсь заметить, – осторожно подбирая слова, принялся размышлять Стессель, – но и без великого князя моряки вряд ли согласятся на полное подчинение. Иессен, конечно, не столь авторитетен, как погибший Макаров, однако он уже одержал две победы и отмечен за них…
– А вот для этого есть и в-третьих! – ничуть не смутившись, парировал Фок. – Если мы, не задерживаясь, отступим к крепости, Иессену ничего не останется, как самому увести эскадру отсюда.
– Но как же он выйдет? – растерянно спросил Анатолий Михайлович. – Проход-то закрыт.
– Так не вечно же ему быть закрытым, – кротко вздохнул начальник четвертой дивизии. – Ясно же, что морячки будут землю носом рыть, а освободят проход! Вот как освободят, так пусть и убираются.
– Но ты же говорил, что флот надобно подчинить…
Фок посмотрел на своего начальника с жалостью, как на слабоумного, но все же решил объяснить.
– Послушай меня, Анатоль, – вкрадчиво сказал он глядя приятелю в глаза, – но ведь адмиралы то наши тоже не дураки. Это пока им с японцами везло, но ведь в открытое столкновение один на один они не полезут. Так что Иессен, не будь дурак, возьмет только самые быстроходные броненосцы и к