трился-таки прорваться сквозь завесу японских крейсеров и, пустив по транспортам несколько мин, принялся обстреливать берег из своих орудий. Прогремевшие взрывы так сильно подействовали на переживших высадку людей, что многие из них бросились искать спасения в окружающих лесах, где их потом долго отлавливали патрули.
Узнав, что моряки все это время просто морочили ему голову и в любой момент могли выйти в море, Стессель пришел в состояние бешенства. Грязно обругав всех имеющих отношение к флоту и вообще воде, генерал немного выпустил пар и крепко задумался. За этим занятием и застала его супруга. Злые языки в Артуре приписывали мадам Стессель неограниченное влияние на мужа, что было почти правдой. Умная и волевая дама действительно многое могла, но вот в чисто военные вопросы никогда не лезла, по крайней мере напрямую. Вот и в этот раз, выслушав своего раздраженного мужа, она лишь кротко вздохнула и поинтересовалась:
– А что, Анатоль, раз наши моряки пошли в бой, так, верно, у них будут потери?
– Да чтобы их всех потопили! – прорычал в ответ генерал.
– Бедные матросики, – с жалостью проговорила Вера Алексеевна и тут же снова спросила: – А как ты думаешь, если эскадра схватится с японцами, так они прекратят высадку и не смогут взять Порт-Артур в осаду?
– С теми силами, что они успели высадить, вряд ли.
– А много ли они успели?
– Точно не знаю, душа моя, – отвечал успокоившийся генерал, – но судя по донесениям, четыре – шесть батальонов с артиллерией высадили. Может, немного больше.
– Ну, это совсем немного. В Китайском походе ты и больше громил.
– Что ты сказала? – немного удивленно спросил Стессель. – А ведь верно, если высадившиеся японцы останутся без поддержки, то их можно будет легко разгромить. Так ты советуешь…
– Ах, о чем ты говоришь, Анатоль, – защебетала Вера Алексеевна, – как я могу тебе советовать, если я ничего в этом не понимаю! Просто если моряки победят с большими потерями, а ты победишь с малыми, то неизвестно, кого еще объявят большим героем!
– Ну, разгромить несколько батальонов противника невелика победа…
– Так напиши в донесении, что разгромил несколько дивизий! – в голосе генеральши зазвенел металл. – Только теперь немедленно отправляйся в Цзиньчжоу и скажи этому бывшему жандарму, чтобы он оторвал свой зад от кресла и атаковал противника!
Под напором супруги Анатолий Михайлович едва не вытянулся во фронт и не щелкнул каблуками, но мадам Стессель уже спрятала клыки и подарила ему самую обворожительную улыбку.
– Просто мне кажется, мой дорогой, что Фок в последнее время слишком много о себе думает. Ведь это ты тут самый главный, не так ли? И если тебе в голову пришел такой хороший план, так пусть он пойдет и исполнит его.
– Ты совершенно права, Верочка, я немедленно отправлюсь к Фоку и прикажу ему действовать по разработанному мной плану.
Сказав это, генерал заторопился, вызвал адъютанта и приказал ему готовиться к отъезду, не забыв прихватить в качестве конвоя единственную оказавшуюся в гарнизоне кавалерийскую часть – сотню Верхнеудинского казачьего полка. Не прошло и часа, как Вера Алексеевна провожала своего ненаглядного в поход. Помахав мужу рукой и перекрестив его на прощание, она грустно улыбнулась и тихонько сказала про себя:
– Езжай уж, стратег!
Что бы ни говорили сторонники Дарвина, человек создан по образу и подобию божьему. Иначе как бы он смог создавать величественные здания, прекрасные картины и другие произведения искусства? Впрочем, судя по всему, без какого-то животного тоже не обошлось. Вряд ли, конечно, это была обезьяна, скорее какой-то хищный зверь. Потому что что бы ни создавал один человеческий разум, другой непременно приспосабливал это к убийству себе подобных. Люди овладели металлами, но лишь для того, чтобы ковать себе мечи. Они одомашнили лошадей, чтобы на войну можно было ехать, а не идти. Наконец, они подчинили себе силу пара и электричества, но все, на что их хватило, это построить огромные броненосцы, способные закинуть тяжеленный снаряд на совершенно невообразимое расстояние.
Вот и теперь тысячи людей, совсем недавно еще не очень-то хорошо знавших о существовании друг друга были, заняты своим любимым делом – воюют.
Закованные в стальную броню корабли обменивались с противником ударами, стараясь нанести как можно больший вред. И преимущество, увы, опять было за японцами. Их корабли были больше, они были лучше бронированы и вооружены. Наконец их артиллеристы лучше стреляли. Иессен, вероятно, не раз уже пожалел, что не перенес свой флаг на мощный и хорошо защищенный «Ретвизан». К сожалению, высокобортный красавец «Ослябя» был совсем не так крепок, как броненосец, построенный в далекой Америке. Его лишенные защиты оконечности, казалось, притягивали к себе вражеские снаряды, наносившие огромные разрушения. Впрочем, пока корабль сохранял боеспособность и вел ожесточенный бой со своим противником. Японцы, принужденные к бою на короткой дистанции, буквально заваливали своих противников снарядами, впрочем, так же получая в ответ. Но русские корабли, к сожалению, были хуже защищены и потому получали куда более тяжкие повреждения. «Ослябя» еще как-то держался, а вот его собрату «Пересвету» приходилось туго. Половина его артиллерии бездействовала, небронированные участки борта разбиты. Одна из труб разорвана пополам, и сбита стеньга. Получившая при строительстве несколько лучшую защиту «Победа» куда легче перенесла огонь противника, лишенного к тому же доброй половины своей артиллерии. Лучше всех дела обстояли и на «Ретвизане» и «Цесаревиче». Хорошо забронированные, они безболезненно переносили японский обстрел, вполне успешно отвечая ему. Адмирал Того, увидев адмиральский флаг на «Цесаревиче», приказал стрелять по нему. На деле это привело к тому, что носовая башня «Микасы» и большинство шестидюймовок вели огонь по «Ретвизану», а на долю флагмана Ухтомского пришлось лишь то, что осталось. В результате самые мощные русские броненосцы вели стрельбу практически в полигонных условиях. Увы, как ни старался Вирен, ему все же не удалось совершить чуда и сделать из не слишком опытных артиллеристов виртуозов своего дела, но все же прогресс был налицо. Идущему концевым в японской колонне «Микасе» было совсем неуютно под огнем двух противников. А к ним потихоньку приближался третий. Механики «Полтавы» сделали невозможное, раскочегарив свой корабль до шестнадцати узлов, и самый лучший стрелок русской эскадры, отыгрывая кабельтов за кабельтовым, догонял своего противника. Едва дистанция сократилась, носовая башня русского броненосца дала залп, легший с недолетом, но хорошо по целику. Следующие два легли гораздо ближе, а четвертый и вовсе, скорее всего, привел бы к накрытию, но тут события понеслись вскачь.
В этой борьбе не желавших уступать друг другу соперников все должен был решить случай. Кто первым выбьет противника из строя, тот и победит!
Адмиралу Того совсем не нравилось, что его колонна никак не может опередить своего соперника. Проклятая пробоина в носу все более захлестывалась водой, не давая кораблю развить полный ход. К тому же русские все больше прижимали японскую колонну к берегу, вынуждая их сокращать дистанцию, на которой их проклятые снаряды становились все более действенными. Нужно было во что бы это стало вырваться из смертельных клещей и вернуть себе свободу маневра.
Впрочем, аварийные партии уже задраили носовые отсеки и подкрепили переборки, так что час гонки «Микаса» должен был выдержать. Получив заверения от командира корабля, что все возможное сделано, японский командующий приказал просигналить эскадре прибавить ход до полного. Огромный японский броненосец, не дожидаясь ответа, ускорился, нагоняя немного оторвавшихся собратьев. И тут японцам улыбнулась удача. Очередной двенадцатидюймовый снаряд, угодивший в «Пересвет», разбил броневую крышку люка, а его осколок попал в подшипник левого вала, и тот начал греться, угрожая расплавиться и лишить броненосец значительной части хода. Пришлось уменьшать обороты левой машины и компенсировать поворот рулем. Скорость тут же упала, и корабль начал терять место в строю. Сбитые стеньги не давали возможности просигнализировать о случившемся на «Ослябю», и командовавший «Пересветом» Бойсман не нашел ничего лучше как выкатиться из колонны вправо, чтобы не подставляться под огонь всей эскадры японцев.
– А вам не кажется, что огонь «Хатцусе» несколько ослабел? – поинтересовался у Алеши адмирал за несколько минут до этого.
– Так точно, – отвечал тот ему, – одна из его двенадцатидюймовок перестала вести огонь.
– Славно.
На языке великого князя вертелось, что столь малое повреждение противника после почти полуторачасового боя мало чем может помочь, но он промолчал.
– Есть попадание! – восторженно закричал Черкасов, увидев, как на шкафуте младшего флагмана японцев вспыхнул пожар.
– Ура! – поддержали его крик осиплыми голосами присутствующие.
Но их крики тут же прервал полный отчаяния голос:
– «Пересвет» вышел из строя!
– Что?!
И действительно, идущий вторым русский броненосец, окутанный дымом от пожаров, стремительно выкатился из строя. На японских кораблях этот успех встретили дружными криками «банзай!», а «Сикисима» тут же перенес огонь на «Ослябю». Впрочем, ответ русских не заставил себя ждать. Броненосец «Победа», уже добившийся немалого успеха, продолжал выбивать артиллерию «Асахи», разбивая один за другим казематы с пушками. Вдобавок к этому расчет кормовой башни, пытаясь вести огонь с максимальной скорострельностью, совсем перестал банить стволы, и, как и следовало ожидать, при очередном заряжании произошел разрыв ствола. Все это привело к тому, что вполне исправный корабль практически лишился артиллерии и почти не мог стрелять по врагу. Японская колонна тем временем прибавила ход, и «Ослябя» оказался один против двоих противников. Мгновенно засыпанный снарядами, русский флагман отчаянно огрызался и даже вколотил в «Хатцусе» напоследок один за другим три снаряда, но ужасные японские фугасы, подобно исполинским тесакам, располосовали ему трубы, и он потихоньку начал отставать. Симамура мог торжествовать, ведомая им эскадра вырвалась-таки из огненного мешка и почти уничтожила при этом два вражеских корабля. Однако довольно оглянувшись назад, японский адмирал похолодел. За его флагманом шло всего три броненосца, причем на последнем из них, «Асахи», бушевал пожар, а артиллерия молчала. Но это еще было полбеды, а где же «Микаса»? Увы, догнавшая-таки японскую колонну «Полтава» в последний момент сумела найти в защите своего противника ахиллесову пяту. Двенадцатидюймовый русский снаряд с хирургической точностью ударил в единственное незащищенное у японского броненосца место – корму. Проломив борт, он проник в румпельное отделение и разорвался, уничтожив рулевую машину. К несчастью для японских моряков, как раз в этот момент в боевой рубке переложили штурвал, чтобы хоть немного сбить прицел пристрелявшимся, наконец, русским броненосцам. И поврежденный японский флагман, вместо того чтобы пойти вслед за своим отрядом, покатился к русскому строю. На «Победе», с которой уже почти поравнялся японский броненосец, в первый момент подума