— У тебя хороший вкус, Давид! — Восхищение Вадима было искренним. Он никогда не бывал на Карибских островах и даже представить себе не мог, что есть в мире такие чудные места. То есть, теоретически он, конечно же, все это знал. И про сосновые леса, и про сверкающие белизной коралловых песков бесконечные пляжи, и про безбрежное и круглый год теплое синее, как детская мечта, море. Но знать и видеть — это все-таки разные вещи. И сейчас, когда, снизившись до двухсот метров, Реутов увидел панораму западного побережья острова во всех подробностях, он, разумеется, не смог, да и не захотел сдерживать свои чувства.
— Да, тут неплохо, — дипломатично ответил Казареев по внутренней связи и, в принципе, был прав. Ведь не Давид же с Лилиан создали этот райский уголок. Его создал бог, а супруги Фернандез всего лишь подсказали своим друзьям — таким же обеспеченным, как и они, людям, что на Сосновом острове, где никогда не бывает зимы, как раз сейчас продается участок земли с очень хорошими домами. На самом деле речь шла о целом поместье, включающем в себя великолепный лес, бухту с крошечным скалистым островком, прикрывавшим вход в нее от ураганных штормов, которые являются единственным бедствием этих мест, и довольно значительный участок пляжа. Ну, а, кроме того, на слоне холма — под сенью высоченных сосен и прямо над бухтой, где у причала нашлось бы место для пары-другой яхт и гидросамолета, стояло несколько великолепных вилл постройки начала века, притом словно на заказ капитально отремонтированных и отреставрированных совсем недавно. Местный торговец недвижимостью предполагал продать каждый дом в отдельности, построив рядом с четырьмя особнячками еще с десяток, но заинтересовавшиеся проектом «богатые европейцы» купили все это добро оптом, предложив хорошую цену, а лишний дом их не смущал. В нем можно было организовать склад, общий бар с бильярдом и много что еще. А кроме того, в этом же «лишнем доме» — на верхних этажах — могли бы жить и наемные слуги. Идея эта была замечательна еще и тем, что королевство Куба известно своими крайне либеральными законами, буквально притягивавшими на Карибы сомнительного происхождения деньги и людей, не желающих, чтобы кто-нибудь копался в их прошлом. И вот в этом вопросе кубинская контрразведка, которой руководил доктор Кастро — бодрый старичок с очень специфической репутацией, и, разумеется, полиция островного королевства, во главе которой стоял родной брат контрразведчика — Рауль, шутить не любили и другим не позволяли. Ведь Карибы могли оставаться раем только в том случае, если выбравшие их для проживания люди будут вполне уверены в своей безопасности.
— Дома есть… яхту купим… — сказала тогда Лили, и все с ней согласились.
Но если яхту или яхты, как и многое другое, купить еще только предстояло, то с самолетом решили не тянуть. Амфибию приобрели во франкской Саванне, и оттуда уже летели сами, делая лишь короткие остановки для дозаправки и отдыха. Честно говоря, даже Реутов, чувствовавший себя после приема «папенькиного зелья» значительно лучше остальных, первое время уставал все-таки быстрее обычного. Но, кажется, после отдыха на британском Кайкосе, дела заметно пошли на лад, и не у него одного.
— Мне кажется, это за тем мысом. — Крикнул Давид. — Видишь?
— Вижу! — Вадим снизился еще немного, и еще.
Теперь они летели пусть и не над самой водой, но все-таки очень низко. Во всяком случае, по временам казалось, что стоит лишь высунуть в форточку руку, и без труда дотянешься до проносящейся под крылом чистой, спокойной воды, такой прозрачной, что кое-где было видно и дно, покрытое белым песком и заросшее кустиками каких-то водорослей. Между тем, залюбовавшись великолепным зрелищем — игрой солнечных бликов в хрустально прозрачной воде — Вадим чуть не прозевал самое главное. Самолет перевалил через узкий мыс, и глазам Реутова открылось видение мечты. Склон поросшего соснами холма, крошечная бухта и несколько белоснежных домиков, образовывавших нечто вроде «деревушки», расположившейся как раз между лесом и морем.
— Ох! — Вырвалось у Вадима. — Ведь я не грежу?
— Нет, не грезишь! — Рассмеялся Давид. — А ты, Марик, что скажешь?
— А что тут скажешь… Это они? — Голос Марка заметно дрогнул, но и то сказать, когда-нибудь дает слабину даже оружейная сталь.
Женщин, вскочивших при появлении самолета из шезлонгов, было ровно три, но это могло бы быть и простым совпадением, если бы с ними не было еще и девочки…
Ответа на свой вопрос Греч не получил. Во всяком случае, вслух никто ничего не сказал. Сейчас каждый остался наедине с самим собой, своими мыслями, своими чувствами и женщиной — одной из трех — ожидавшей его внизу, на линии прибоя. Но, если пассажиры только и делали, что пялились в окна, Реутов должен был еще и «рулить». Вот он и «рулил», выводя самолет на посадочную глиссаду, приводняясь, разворачиваясь в веере брызг, над которыми тут же встала россыпью пиратских сокровищ великолепная радуга, и, подгребая наконец на самых малых к деревянному пирсу, по другую сторону которого был причален — за временным неимением яхты — большой белый катер. К тому моменту, как выпрыгнувший на дощатый настил Давид принял конец и начал принайтовывать гидросамолет к кнехту, роль которого выполнял обыкновенный слегка обтесанный брус, по пирсу навстречу своим мужчинам уже неслись четыре не слишком одетые женщины. Причем если Вероника просто радостно визжала, как и положено маленькому ребенку, то некоторые дамы постарше откровенно орали, враз забыв о политесе и прочих разных приличиях. Но и мужчины далеки были от канонов франкской куртуазности и традиционной российской чопорности. Едва успев заглушить мотор, и даже не проверив, как и что там с причальным концом, Вадим пулей вылетел из кабины самолета. В два гигантских прыжка сократил до нуля расстояние, отделявшее его от бегущей навстречу Полины и, подхватив счастливо смеющуюся женщину на руки, сиганул вместе с ней — свихнувшись, вероятно, от полноты чувств — в теплые объятия моря.
Нырнули, вынырнули, поцеловались — да так, что снова ушли под воду — вернулись к воздуху и свету, чтобы хлебнуть немного кислорода и тут же снова впиться жадными губами в губы любимого человека, что, в свою очередь, означало новое погружение. И так раз за разом, пока «народ» с пирса не потребовал, «прекратить безобразие», но Реутов был готов прекратить его только отчасти и выбрался из воды, по-прежнему держа Полину на руках.
— Ты бы поаккуратнее, мил человек, — подмигнул ему Греч, держащий на руках обнимающую его за шею Веронику. — Ребенок все видит…
— Миль пардон, дамы и господа! — Улыбнулся Реутов, только теперь — в принципе, впервые, — по-настоящему рассмотревший стоящую рядом с Марком Зою и обративший внимание на то, что даже обычно сдержанная в выражении чувств Лилиан раскраснелась сейчас, и в глазах ее и улыбке присутствует такое, чего Вадим в них еще ни разу не видел.
— Шампанское есть? — Спросил Давид.
— Нет… — Кажется, это была Зоя.
— А что же мы будем пить?
— Мы пьем «Капиринью»[178]- объяснила Полина.
— А смешивает кто? — спросил Давид.
— Лино.
— Ну, и где этот Лино? — Вступил в разговор, ухвативший главную мысль, Вадим.
— Вон там…
Но он уже и сам увидел невысокого, но отлично сложенного мулата в цветастой рубашке и белых штанах чуть пониже колен.
— Эй, приятель, — окликнул Реутов парня по-испански и пошел навстречу, по-прежнему не выпуская из рук самый ценный приз своей жизни. — Ты как с ним общаешься?
— По-франкски. — Объяснила Полина, которой и самой, судя по всему, не хотелось покидать руки Вадима. — Он понимает.
— А… Ну-ну. — Вадим приблизился к юноше, с оторопью и восторгом смотревшего на такого большого человека, и улыбнулся: — Привет, парень! Тебя зовут Лино?
— Здравствуйте, сеньор, — поклонился юноша. — Лино Вальдес к вашим услугам, сеньор.
— Из чего ты смешиваешь Капиринью, Лино?
— Из кашасы, сахара и лайма, — парень был обескуражен таким простым вопросом. Это же очевидно, не так ли, что Капиринью делают из…
— Какая у тебя кашаса, парень? — Усмехнулся на его недоумение Реутов. — Вот в чем вопрос.
— Самая лучшая, сеньор… Самая…
— Верю! — Остановил его Вадим. — Как называется?
— Питу…
— Фабричная?
— Что значит?…
— Хорошо, хорошо! — Снова остановил его Вадим. — Пойдем, ты покажешь мне бутылку.
И они пошли к «лежбищу котиков», то есть, к тому месту, где недалеко от линии прибоя в тени тента стояли белые парусиновые шезлонги и легкие деревянные столики со всякими разностями, среди которых находилась и бутылка кашасы, судя по выступившей на ней испарине, совсем недавно извлеченная из переносного холодильника.
— Так, — сказал Реутов, принимая вес Полины на одну руку, а другой беря со столика бутылку. — И что же мы, милостивые государи, имеем с гуся? Шкварки, топленый жир и, разумеется, мя… Господа, это же кашаса с фазенды! Вы понимаете, о чем речь?
— Я да! — Откликнулся Давид.
— А я нет. — Сказал Марк.
— Это дорогой сорт, — объяснил Давид. — Вообще непонятно, как она сюда попала. Обычно такие партии выпивают прямо в Бразилии.
— Это что-то меняет?
— Разумеется, — усмехнулся Вадим, делая сильный глоток прямо из горлышка и протягивая бутылку Гречу. — Попробуй.
— Да! — коротко прокомментировал дегустацию Марк и передал бутылку Давиду.
— Хороша! — Улыбнулся тот, довольный вкусом напитка. — Вот, что, Хулио… — Сказал он, переходя на испанский.
— Я не Хулио, я…
— Да-да, — прервал его Давид. — Дамам коктейли, нам чистую кашасу в стаканах для виски и со льдом. Ты все понял?
— Да!
— Молодец! — Усмехнулся Давид. — И вот еще, что, Лино. Перестань заглядываться на наших женщин. И не мечтай… а будешь продолжать в том же духе, я лично выдерну тебе ноги и скормлю акулам, и поверь — я не шучу.