– Ну, так чем я могу быть полезен, сынок? – спросил Коукер.
– Мне надоело гнить тут, – сказал Бен. – Я предпочту гнить где-нибудь в другом месте.
– Я что-то не понял, Бен.
– Вы, наверное, слышали, Коукер, – сказал Бен негромко и язвительно, – что в Европе идет война. То есть если вы научились читать газеты.
– Нет, я ничего об этом не слышал, сынок, – сказал Коукер, неторопливо затягиваясь. – Газету я читаю – ту, которая выходит по утрам. Вероятно, они еще не получили этого известия. – Он злокозненно улыбнулся. – Так чего же вы хотите, Бен?
– Я собираюсь уехать в Канаду и записаться добровольцем, – сказал Бен. – И хотел бы узнать у вас, годен ли я.
Коукер помолчал. Он вынул длинную изжеванную сигару изо рта и задумчиво поглядел на нее.
– Зачем вам это, Бен? – сказал он.
Бен внезапно встал и отошел к окну. Он выбросил свою сигарету во двор. Она ударилась о цемент с коротким сухим щелчком. Когда Бен обернулся, его желтоватое лицо было белым от напряжения.
– Ради всего святого, Коукер! – сказал он. – Зачем все это? Можете вы мне сказать? Для чего мы существуем? Вы – врач и должны что-то знать об этом.
Коукер продолжал глядеть на свою сигару. Она снова погасла.
– Почему? – спросил он размеренным голосом. – Почему я должен что-то знать?
– Откуда мы пришли? Куда мы идем? Для чего мы здесь? Зачем все это, черт подери? – бешено выкрикивал Бен, повышая и повышая голос. Он смотрел на пожилого врача горьким, обвиняющим взглядом. – Бога ради, не молчите, Коукер. Что вы сидите как манекен! Скажите что-нибудь.
– Что я, по-вашему, должен сказать? – сказал Коукер. – Кто я? Чтец мыслей? Медиум? Я врач, а не священник. Я видел, как они рождались, я видел, как они умирали. Что происходит с ними до и после, я не знаю.
– К черту это! – сказал Бен. – Но что происходит с ними в промежутке?
– Об этом, Бен, я знаю столько же, сколько и вы, – сказал Коукер. – Вам нужен не врач, а пророк.
– Но они же приходят к вам, когда заболевают, так? – сказал Бен. – Они все хотят выздороветь, так? И вы делаете все возможное, чтобы вылечить их, так?
– Нет, – сказал Коукер. – Не всегда. Но согласен, что ждут от меня именно этого. Ну и что?
– Значит, вы должны верить, что в этом есть какой-то смысл, – сказал Бен, – иначе вы не стали бы этого делать!
– Человек должен жить, не правда ли? – сказал Коукер с усмешкой.
– Но об этом я и спрашиваю вас, Коукер. Для чего?
– Ну, – сказал Коукер, – чтобы девять часов в сутки работать в газете, девять часов спать и наслаждаться остальные шесть, моясь, бреясь, одеваясь, закусывая в «Жирной ложке», болтаясь возле аптеки Вуда и время от времени сопровождая веселую вдову к Фрэнсису К. Бушмену. Разве этого мало? А трудолюбивый и добропорядочный человек, который еженедельно вносит свои деньги в Строительный или Ссудный банк, вместо того чтобы транжирить их на сигареты, кока-колу и готовое платье от Кунненхеймера, может со временем стать владельцем небольшого домика. – Голос Коукера понизился до благоговейного шепота. – Он может даже стать владельцем автомобиля, Бен. Подумайте об этом! Он может сесть в него и кататься, кататься, кататься. Он может объехать все эти проклятые горы. Он может быть очень-очень счастлив. Он может ежедневно посещать Ассоциацию молодых христиан и мыслить только самыми чистыми мыслями. Он может жениться на хорошей честной женщине и обзавестись любым числом сыновей и дочерей, которых всех можно воспитать в баптистской, методистской или пресвитерианской вере и послать их прослушать великолепные курсы лекций по экономике, коммерческому праву и изящным искусствам в университете штата. Есть много такого, ради чего стоит жить, Бен. И чем занять каждую минуту суток.
– Вы очень остроумны, Коукер, – сказал Бен, хмурясь. – Вы смешны, как сломанный костыль. – Он смущенно расправил сутулые плечи и набрал в легкие воздуха. – Ну так как же? – спросил он с нервной улыбкой. – Годен я?
– Давайте посмотрим, – неторопливо ответил Коукер и начал его осматривать. – Ноги вывернуты пальцами внутрь, но свод стопы хороший. – Он внимательно поглядел на светло-коричневые кожаные башмаки Бена.
– В чем дело, Коукер? – сказал Бен. – Разве для того, чтобы стрелять, нужны пальцы ног?
– А с зубами все в порядке, сынок?
Бен раздвинул тонкие губы и показал два ряда белых крепких зубов. В тот же момент Коукер небрежно и быстро ткнул его в солнечное сплетение сильным желтым пальцем. Выпяченная грудь Бена опала, он перегнулся пополам, смеясь и сухо кашляя. Коукер отвернулся к столу и взял свою сигару.
– В чем дело, Коукер? – сказал Бен. – Что это значит?
– Все, сынок. Я кончил, – сказал Коукер.
– Ну и как? – спросил Бен нервно.
– Что как?
– Все в порядке?
– Конечно, все в порядке, – сказал Коукер. Он повернулся, держа в пальцах горящую спичку. – Кто сказал, что не все в порядке?
Бен хмуро смотрел на него блестящими от страха глазами.
– Бросьте шутить, Коукер, – сказал он. – Мне уже трижды семь. Я годен?
– Что за спешка? – сказал Коукер. – Война еще не кончилась. И, наверное, мы в нее скоро вступим. Почему не подождать немного?
– Это значит, что я не годен, – сказал Бен. – Что со мной, Коукер?
– Ничего, – сказал Коукер осторожно. – Вы немного худы. Немного истощены, ведь так, Бен? Надо нарастить мяса на эти кости, сынок. Сидя в «Жирной ложке» с папиросой в одной руке и чашкой кофе в другой, особо не растолстеешь.
– У меня все в порядке, Коукер, или нет?
Лицо Коукера – удлиненное лицо черепа – расширилось в желтой улыбке.
– Да, – сказал он. – У вас все в порядке, Бен. Вы один из самых порядочных людей, каких я знаю.
Бен прочел настоящий ответ в усталых воспаленных глазах Коукера. Его собственные глаза помутнели от страха. Но он сказал язвительно:
– Спасибо, Коукер. Я вам очень обязан. Вы столько для меня сделали. Вы лучший бейсболист среди врачей.
Коукер усмехнулся. Бен вышел из кабинета.
На улице он встретил Гарри Тагмена, который шел в типографию.
– В чем дело, Бен? – сказал Гарри Тагмен. – Нездоровится?
– Да, – сказал Бен, хмурясь, – мне только что вкатили шестьсот шесть[172].
Он пошел дальше к аптеке, где его ждала миссис Перт.
Осенью, когда ему пошел пятнадцатый год – который ему предстояло провести в школе Леонарда, – Юджин отправился на короткую экскурсию в Чарлстон. Он договорился, что газеты за него будет пока разносить другой.
– Поехали! – сказал Макс Айзекс, с которым он иногда виделся. – Повеселимся, сынок.
– Ого-го! – воскликнул Мелвин Боуден (они ехали под присмотром его матери). – В Чарлстоне пиво еще не перевелось, – добавил он с разгульной ухмылкой.
– На Пальмовом острове можно искупаться в океане, – сказал Макс Айзекс. И благоговейно добавил: – Можно пойти в военный порт и поглядеть на корабли.
Ему не терпелось поступить во флот. Он жадно читал все вербовочные афиши. Он знал всех моряков на вербовочном пункте. Он проштудировал все брошюры и был набит всевозможными сведениями о военно-морской службе. Он до последнего доллара знал, сколько получают кочегары, матросы второй статьи, радисты и все унтер-офицеры.
Его отец был водопроводчиком. А он не хотел быть водопроводчиком. Он хотел поступить во флот и посмотреть свет. Во флоте человеку хорошо платят и дают хорошее образование. Он приобретает профессию. Он получает хорошее питание и одежду. И все это дается ему бесплатно, задаром.
– Хм! – сказала Элиза с поддразнивающей улыбкой. – Послушай, милый, зачем тебе это? Ты же мой маленький-маленький.
С тех пор как он им был, прошло много лет. Она улыбнулась дрожащей улыбкой.
– Да, – сказал Юджин. – Можно я поеду? Только на пять дней. У меня есть деньги. – Он сунул руку в карман и пощупал.
– Послушай меня! – сказала Элиза, подергивая губами и улыбаясь. – Зимой эти деньги тебе очень и очень понадобятся. Когда наступят холода, тебе нужно будет купить новые башмаки и теплое пальто. Наверно, ты большой богач! Мне вот такие путешествия не по карману.
– Бог мой! – сказал Бен с коротким смешком. Он швырнул сигарету в камин, затопленный в первый или во второй раз за осень.
– Вот что, сын, – сказала Элиза, переходя на серьезный тон, – научись считать деньги, не то у тебя никогда не будет собственной крыши над головой. Я ничего не имею против того, чтобы ты развлекался, но ты не должен транжирить деньги.
– Да, – сказал Юджин.
– О, бога ради! – воскликнул Бен. – Это же его собственные деньги. Пусть малыш делает с ними то, что ему нравится. Если он хочет выбросить их в окно, то пусть бросает, это его дело.
Она задумчиво переплела пальцы на животе и посмотрела прямо перед собой, поджимая губы.
– Ну, пожалуй, это ничего, – сказала она. – Миссис Боуден приглядит за тобой.
Это было его первое самостоятельное путешествие. Элиза уложила его вещи в старый чемодан и приготовила коробку с яйцами и бутербродами. Он уезжал поздно вечером. Он стоял рядом с чемоданом, вымытый, приглаженный, возбужденный, и она всплакнула – она чувствовала, что он отдалился от нее еще на один шаг. Жажда странствий сжигала его лицо.
– Будь умником, – сказала она. – Будь осторожен и веди себя хорошо. – Она задумалась, глядя в сторону. Потом пошарила у себя в чулке и достала пятидолларовую бумажку.
– Не трать зря свои деньги, – сказала она. – Вот тебе еще на расходы. Лишние не помешают.
– Поди-ка сюда, бродяжка! – хмурясь, сказал Бен. Его быстрые пальцы поправили сбившийся галстук Юджина. Он одернул его жилет и незаметно опустил ему в карман десятидолларовую купюру. – Веди себя как следует, – сказал он, – не то я изобью тебя до смерти.
С улицы донесся свист Макса Айзекса. Юджин вышел и присоединился к остальным.
Ехало их шесть человек: Макс Айзекс, Мелвин Боуден, Юджин, две девушки – Джози и Луиза – и миссис Боуден. Джози была племянницей миссис Боуден и жила у нее. Это была высокая жердеподобная девушка с выпяченными челюстями и оскаленными в полуулыбке зубами. Ей было двадцать лет. Вторая девушка, Луиза, была официанткой. Она была невысокой, пухленькой, жизнерадостной брюнеткой. Миссис Боуден была маленькой болезненной женщиной с жиденькими каштановыми волосами. У нее были замученные карие глаза. Она была портнихой. Ее муж, плотник, умер весной. Она получила немного денег по страховке. Вот почему она смогла отправиться в эту поездку.