Юджин получил медаль — из бронзы, а может быть, из какого-нибудь другого металла, ещё более нетленного. Нечётко вычеканенный профиль Барда. 1616 — 1916. Долгая и полезная жизнь.
Механика мемориального представления была прекрасна и проста. Об этом позаботился автор — доктор Джордж Б. Рокхэм, который, по слухам, одно время играл в труппе Бена Грита. Все слова были написаны доктором Джорджем Б. Рокхэмом, и соответственно все слова были написаны для доктора Джорджа Б. Рокхэма. Доктор Джордж Б. Рокхэм был Гласом Истории. Невинные младенцы алтамонтских школ были немыми иллюстрациями к Гласу.
Юджин был принцем Хелом. Накануне представления из Филадельфии прибыл его костюм. Джон Дорси Леонард распорядился, чтобы он надел его. Он смущённо вышел на школьную веранду показаться Джону Дорси, теребя жестяной меч и с сомнением поглядывая на розовые шёлковые чулки, которые кончались на трёх четвертях его тощих ног — под буффами зияла полоска голой кожи.
Джон Дорси озабоченно оглядел его.
— Ну-ка, мальчик, — сказал он, — дай я попробую.
Он с силой потянул чулки вверх, но безрезультатно — они только лопнули в нескольких местах. И тут Джон Дорси Леонард начал смеяться. Он беспомощно повис на перилах веранды, содрогаясь от беззвучного смеха, который вскоре перешёл в пронзительное слюнявое ржание.
— О-о господи! — с трудом выговорил он. — Прошу прощения! — пропыхтел он потом, заметив рассерженное лицо мальчика. — Но ничего смешнее я в жизни… — Его голос бессильно замер.
— Я тебя одену, — сказала мисс Эми. — У меня есть как раз то, что требуется.
Она принесла ему широкий клоунский костюм из зелёного полотна. Память о святочном маскараде; свободные складки у него на лодыжках они стянули подвязками.
Он повернулся к мисс Эми, расстроенный и недоумевающий.
— Но это же неправильно? — спросил он. — Ведь он же так не одевался?
Мисс Эми поглядела. Её могучая грудь всколыхнулась от низкого звучного смеха.
— Всё хорошо, всё прекрасно! — вскричала она. — Во всяком случае, он таким и был. Никто ничего не заметит, мальчик. — Она тяжело упала в плетёное кресло, которое прогнулось с протестующим скрипом.
— О господи! — стонала она, блестя мокрыми щеками. — Я никогда не видела ничего…
Представление было дано на тенистых лужайках Мэнор-Хауса. Доктор Джордж Б. Рокхэм стоял в зелёной ложбине — естественном амфитеатре. Зрители расселись на траве по склонам. Длинной процессией в ложбину спускались призрачные образы поэзии и драмы, и доктор Джордж Б. Рокхэм ловко разделывался с каждым персонажем при помощи описательных пентаметров. Он был одет по моде Реставрации201 — он облюбовал этот период, потому что тогда понимали прелесть мускулистых икр. Его толстые ноги бугрились узлами ниже кокетливых кружев панталон.
Юджин ждал своей очереди над лощиной на дороге, скрытой деревьями. Было чудесное начало мая. «Доктор» Хайнс (Фальстаф) стоял рядом с ним. Его маленькое тугое лицо по-обезьяньи ухмылялось над костюмом, плотно набитым ватой. Смеясь, он хлопнул себя по вздутому животу, оставив вмятину, словно на теле больного водянкой.
Он преувеличенно насмешливо покосился на Юджина.
— Хел, — сказал он, — ты такой принц, что просто закачаешься.
— Ты сам не красавчик, Джек, — сказал Юджин.
Сзади него Джулиус Артур (Макбет) выхватил меч из ножен.
— Защищайся, Хел! — крикнул он.
В юном трепещущем свете их жестяные мечи быстро с лязгом скрестились. Защебетали юным птичьим смехом все расположившиеся на траве и в седлах персонажи Барда. Джулиус Артур сделал выпад, который был отпарирован, и с вислогубой усмешкой внезапно вонзил свой клинок в податливое брюхо «Доктора» Хайнса. Общество бессмертных разразилось ликующими воплями.
Мисс Ида Нелсон, помощник режиссёра, сердито заметалась между ними.
— Шшш! — громко зашипела она. — Шш! — Она была очень сердита. Весь день она без конца громко шипела.
Чуть покачиваясь в дамском седле, Розалинда202, спелая маленькая красавица из монастырской школы, ласково улыбнулась ему с лошади. И, глядя на неё, он забыл обо всём.
Ниже их на дороге густая толпа постепенно редела, — крохотные частички отделялись от неё и исчезали в невидимой ложбине, наполненной приветственным голосом доктора Джорджа Б. Рокхэма. С жирноветчинной звучностью он возвещал их появление.
Но до Шекспира он ещё не дошёл. Шествие открыли Голоса Минувшего и Настоящего — голоса, слегка не вязавшиеся с событием, но необходимые для коммерческого успеха предприятия. Теперь эти голоса безгласно шествовали через лощину — четыре испуганных продавщицы из магазина Шварцберга, целомудренно облачённые в кисею и сандалии, прошли со знаменем своего магазина в руках. В красноречивых стихах доктора это было выражено несколько иначе:
Коммерция, сестра искусств, тебя
Приветствуем на нашей сцене мы.
Они появлялись и исчезали: Гинсберг — «чекан изящества, зерцало вкуса"203; от бакалейщика Брэдли «подъяла рог Помона плодоносный»; от агентства «Бьюик» — «И с Оксуса и с Инда колесницы».
Появлялись, исчезали, как процессия туманов над осенней речкой.
За ними в лощину вступили сомкнутые ряды херувимов, сводные полки алтамонтских воскресных школ, все в белом, свирепо сжимая в крохотных ручонках крохотные флажки свободы, — ангелочки господни, предназначенные, разумеется, для бог знает каких отдалённых событий. Их учителя посылали их вперёд, притопывая и пришлёпывая.
Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Быстрей, быстрей, дети!
Невидимый оркестр, гремящий среди деревьев, приветствовал их приближение освящённой музыкой: баптистов — простой доктриной «Древней веры», методистов — «Я буду ждать у реки», пресвитериан — «Скалой веков», питомцев епископальной церкви — «Христом, возлюбленным моей души»; а маленьких евреев — на пределе лирической страсти — благородной маршевой мелодией «Вперёд, Христовы воины!».
Они прошли, и никто не засмеялся. Наступила пауза.
— Ну, слава богу! — развязно сказал Ральф Роллс в торжественной тишине. Рассыпанное воинство Барда рассмеялось и начало шумно строиться.
— Шш! Шш! — шипела мисс Ида Нелсон.
— Да кто она такая, по её мнению? — сказал Джулиус Артур. — Клапан парового котла?
Юджин внимательно разглядывал стройные ноги пажа — Виолы204.
— Ух! — с обычной зычностью сказал Ральф Роллс. — Кого я вижу!
Она посмотрела на них всех с дерзкой беспристрастной улыбкой. И ничем не выдала своей любви.
Доктор Рокхэм украдкой подал знак мисс Иде Нелсон. И она принялась аккуратно скармливать их ему медлительными парами.
Венецианский мавр (мистер Джордж Грейвс) подставил широкую спину их насмешкам и двинулся вниз с угрюмо-растерянной улыбкой, стесняясь неприкрытой мощи своих ляжек.
— Скажи ему, кто ты такой, Вилья, — сказал «Доктор» Хайнс. — Не то он примет тебя за Джека Джонсона.
Город в первых белых весенних рубашках сидел на травянистых склонах и со всей серьёзностью следил за лесной комедией ошибок; окрестные горы и обитавшие там боги взирали на театр побольше — весь город; и, выражаясь фигурально, с гор, вознесённых над горами, из последнего оплота философии автор этой хроники смотрел на всё сверху вниз.
— Наш черёд, Хел! — сказал «Доктор» Хайнс, подталкивая Юджина.
— Успех будет адский, сынок, — сказал Джулиус Артур. — Костюм у тебя для этого в самый раз.
— Не успех, а вид, — сказал Ральф Роллс. — Ей-богу, ты их уморишь, — добавил он с непристойным смехом.
Они спустились в лощину под аккомпанемент тихих, но нарастающих смешков поражённых зрителей. Доктор только что покончил с Дездемоной, которая удалилась с изящным реверансом. Теперь он разделывался с Отелло, который, набычившись, смущённо ожидал конца своих мук. Минуту спустя он поспешно зашагал прочь, а доктор энергично взялся за Фальстафа, сразу с облегчением узнав его по набитому ватой животу:
Так удались, Трагедия, и к нам
Пусть Шутка явится в трезвоне бубенцов.
Фальстаф, король шутов, распутник старый,
Кто принца развлекал, кто острословьем
Заставил содрогнуться королевство…
Смущённый нарастающим обертоном смеха, «Доктор» Хайнс покосился по сторонам с мужественной улыбкой, комически обдёрнул набитый живот и хрипло шепнул в сторону Юджина:
— Слышишь, Хел? Во как меня встречают!
Юджин увидел, как он скрылся зелёным метеором, и тут заметил, что доктора Джорджа Б. Рокхэма сковала противоестественная немота. Глас Истории смолк. Его длинная нижняя челюсть отвисла.
Доктор Джордж Б. Рокхэм растерянно оглядывался в поисках помощи. Он умоляюще возвёл глаза к мисс Иде Нелсон. Та отвернулась.
— Кто ты? — хрипло спросил он, старательно прикрыв рот волосатой рукой.
— Принц Хел, — ответил Юджин тоже хрипло и тоже из-за руки.
Доктор Джордж Б. Рокхэм слегка покачнулся. Их реплики были услышаны зрителями. Но твёрдо, игнорируя сдержанное насмешливое фыркание, он начал:
Защитник слабых и товарищ буйных,
Черпавший мудрость в шутовстве порока…
Бесстрашный Хел…
Хохот, — хохот, сорвавшийся с цепи, хохот, взмётывающийся бурными валами, хохот безумный, сотрясающий землю, заглушающий гром, хохот погрёб под собой доктора Джорджа Б. Рокхэма и всё, что он собирался ещё сказать. Хохот! Хохот! Хохот!
Хелен вышла замуж в июне — этот месяц считается посвящённым Гименею, однако на него падает такое количество свадеб, что вряд ли благословение этого бога может осенить каждую.
В мае она вернулась в Алтамонт из своего последнего турне. Она провела неделю в Атланте, посещая оперу, и отправилась оттуда домой через Гендерсон, где навестила Дейзи и миссис Селборн. Там-то она и встретила своего суженого.