внутреннюю картину. Вопрос только в том, каков баланс взаимного влияния тела на психику и психики на тело.
Область психосоматики может быть ограничена несколькими группами расстройств.
При конверсионных (истерических) расстройствах психологический конфликт выражается в виде телесных симптомов, поражающих органы движения или органы чувств (истерическая слепота или глухота, потеря речи, параличи и т. п.).
Австралийские ученые Барри Маршалл и Робин Уоррен в 2005 году получили Нобелевскую премию за открытие микроорганизма Helicobacter pylori, вызывающего пептические язвы желудка. Однако выяснилось, что у большинства носителей этой инфекции никаких симптомов нет, так что связывать язвенную болезнь исключительно с этим фактором не отважится даже самый убежденный противник концепции психосоматики.
При соматоформных расстройствах психологическая проблема также решается на уровне тела, но страдают при этом внутренние органы (сердечно-сосудистая, дыхательная, пищеварительная система). Примером соматоформного расстройства является соматизированная депрессия. При расстройствах из этих двух групп причина болезни является психологической, а ее телесные проявления – функциональными. Несмотря на всевозможные жалобы (боли, неприятные ощущения и т. п.), врач не находит у таких больных реальной телесной патологии.
Одна из наиболее известных теорий психосоматики сформулирована американским психоаналитиком Францем Александером (1891–1964). По его мнению, психосоматическое заболевание возникает в результате сочетания трех факторов: личностной предрасположенности, стрессовой ситуации и конституциональной уязвимости какого-либо органа.
При психосоматозах (психосоматических заболеваниях в узком смысле) причина также является психологической (стресс, внутриличностный конфликт), однако на телесном уровне отмечаются не только функциональные, но и органические нарушения. Таковы язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, гипертоническая болезнь, сахарный диабет и др. Именно с такими болезнями в современной медицине связаны самые жаркие споры.
Страх, умноженный на себя
Попробуйте представить себя на краю обрыва. Даже если вы не боитесь высоты, вам, скорее всего, было бы дискомфортно находиться над пропастью. Такой дискомфорт обычно возникает в ситуациях, угрожающих жизни: инстинктивная тревога предупреждает нас об опасности и мобилизует организм для того, чтобы с нею справиться.
При панических атаках приступ тревоги и страха настигает человека в самых неподходящих местах (на улице, в автобусе, в супермаркете, на эскалаторе, в вагоне метро). Обычно при этом учащается сердцебиение, человек испытывает «внутреннюю дрожь», нехватку воздуха, головокружение, у него потеют или холодеют ладони, могут возникать боли в грудной клетке, тошнота, озноб, приливы крови к лицу. Для защиты от страха психика человека может прибегать к диссоциации: окружающее кажется неестественным, отдаленным, человек может ощущать отстраненность от самого себя (дереализация и деперсонализация): «Как будто это происходит не со мной».
Если паническое расстройство сочетается с агорафобией, человек боится и избегает конкретных ситуаций – больших скоплений людей, поездок в транспорте и т. п. Но главный страх при панической атаке – это страх смерти, который может обретать форму боязни сойти с ума, потерять самоконтроль, оказаться беспомощным. Даже после первой атаки этот страх удваивается, превращаясь в «страх перед страхом» и провоцируя избегающее и защитное поведение. Часто паническим атакам сопутствует социофобия: человек начинает бояться не только собственных симптомов, но и того, как они будут восприняты окружающими.
У людей с тревожными расстройствами (включая панические атаки) тревога перестает выполнять естественную защитную функцию. Патологизация тревоги становится возможной потому, что человек, в отличие от животных, живет в символическом мире и способен мысленно выходить за предел актуальной ситуации (бояться того, чего нет).
Психотерапия тревожных расстройств направлена на вскрытие и коррекцию дисфункционального убеждения «Я беспомощен», работу с вытесненной агрессией (которая может быть обратной стороной тревоги) и обучение поведенческим техникам саморегуляции.
Люди с тревожными расстройствами ловят себя в порочный круг: условия развития, воспитания предрасполагают их к ожиданию опасности, эти опасения неизбежно подтверждаются (например, каждый может когда-то почувствовать дискомфорт в груди), таким подтверждениями придается особая значимость, в результате усиливается дальнейшее предвосхищение опасности.
Оркестр без дирижера
Шизофрения («расщепление души») – это прогрессирующая психическая болезнь, имеющая разные формы. При параноидной форме преобладают бред и галлюцинации, кататоническая шизофрения характеризуется волевыми и двигательными нарушениями (застывания, кататонический ступор, стереотипии, хаотичное двигательное возбуждение), а также онейроидным помрачением сознания, при гебефренической (дезорганизованной) форме на первый план выходят дурашливое поведение и расторможенные влечения. Эти формы отличаются друг от друга по наличию соответствующих продуктивных симптомов. Однако существует еще одна форма – простая шизофрения, при которой продуктивные симптомы почти не выражены. Что же объединяет все формы шизофрении друг с другом?
Патологическая продукция – это появление в психике того, чего в норме не должно быть (таковы, например, различные варианты бреда при параноидной шизофрении). Хотя эти симптомы часто выходят в клинической картине на первый план (например, человек убежден в преследовании со стороны тайной организации, подчинившей себе его разум), сущность болезни составляют отнюдь не они.
Главная характеристика всех форм шизофрении – это негативная симптоматика, или постепенная утрата того, что в психике в норме должно присутствовать. Такая утрата в первую очередь касается мотивации и воли, вызывая апатию, обеднение эмоций, утрату интересов, бездеятельность, социальную изоляцию. Нарушается единство психики; психическая деятельность предстает как оркестр без дирижера. Характерна дезорганизация мышления: предметы и явления связываются между собой на основании скрытых (несущественных) признаков. Например, больной объединяет карандаш и коньки в группу «пишущих», объясняя это тем, что карандаш пишет на бумаге, а коньки – на льду.
В способности видеть скрытые связи между предметами нет ничего плохого, если при этом сохраняется ориентация на объективные свойства предметов и продуктивность психической деятельности (этим и отличается гений от безумца).
Шизофрению считают королевой всех психических болезней. По статистике, ей страдает примерно каждый сотый человек. Людей, которым сейчас ставят диагноз шизофрении, в прошлые века могли бы счесть бесноватыми, юродивыми или пророками из-за странного поведения, нелепого внешнего вида и замысловатых речей.
Хотя формы течения шизофрении бывают разными, общая тенденция заключается в постепенном обеднении психики и нарастании личностного дефекта.
Шизофрения и язык: гипотеза Тимоти Кроу
Хотя конкретный ген шизофрении не найден (и вряд ли будет найден), ее природа хотя бы отчасти связана с наследственностью: чем ближе родственная связь человека с больным шизофренией, тем больше у него шансов ею заболеть. Но почему болезнь, которая приводит к социальной изоляции и ограничивает способность человека к созданию семьи, не элиминируется естественным отбором? Если больные шизофренией реже оставляют потомство, чем здоровые люди, то почему доля больных в каждом поколении остается примерно одинаковой? Знаменитый биолог-эволюционист Джулиан Хаксли в 1964 году назвал эту проблему центральным парадоксом шизофрении.
Разрешить этот парадокс можно только предположив, что гены, предрасполагающие нас к шизофрении, ответственны за какую-то важную адаптивную функцию: они не элиминируются, потому что сопряжены с какой-то видоспецифической чертой. В 1997 году британский психиатр Тимоти Кроу выдвинул сенсационную гипотезу: шизофрения – это плата человека за обретение языка!
Кроу исходил из того, что в ходе эволюции мозг «приспосабливался» к выполнению языковых функций, которые особым образом распределялись между правым и левым полушариями, а также между передними и задними их отделами. Если это распределение нарушается, возникают признаки шизофрении. Например, при нарушении взаимодействия между правой и левой лобными долями искажается путь от мысли к речи, и процесс мышления теряет произвольность: мысли «вкладываются» в голову, «обрываются» или «транслируются» вовне. Наоборот, искажение пути от речи к мысли приводит к «звучанию» мыслей (при этом активируется правая лобная доля), «эхо» мыслей (при активации левой лобной доли) и появлению вербальных галлюцинаций (когда активируется правая височно-теменно-затылочная область).
Современные исследователи отчасти подтверждают гипотезу Тимоти Кроу, рассматривая шизофрению как болезнь, затрагивающую социальные когнитивные функции (которые сопряжены с языком). Как продуктивные, так и негативные симптомы при шизофрении могут быть связаны с нарушением отношения «Я-Другой».
За социальную когницию и социальное поведение отвечают одни и те же зоны мозга. Негативные симптомы при шизофрении связаны с неспособностью понимать социальные ситуации и демонстрировать социальное поведение. Продуктивные симптомы связаны с ошибочной атрибуцией агентивности (например, свою мысль человек воспринимает извне как чужой голос).