Эржебет демонстративно зевнула, давая понять, насколько скучны подобные разговоры.
– Почему? – спросил Фрэнк, который, как обычно, злился на нее меньше всех. – Почему все склоняется к фабрике?
– Да, каков механизм? – подхватил Тристан, чуть не перебив Фрэнка.
– Нет никакого механизма, – фыркнула Эржебет. – Это магия. Магия не разговаривает вашим языком, мистер Военный Физик. Сколько бы вы ее ни изучали, что-нибудь все равно да ускользнет. Я дала вам самый дельный совет для нынешнего положения вещей.
Тристан (с преувеличенным спокойствием):
– Вы хотите сказать, нам надо попасть туда до постройки фабрики и сделать так, чтобы ее не построили.
– Несколько раз.
Тристан тихонько выругался.
– Вот поэтому-то путешествия во времени никогда не считались дельным применением магии: слишком много усилий ради непредсказуемого результата, – менторским тоном добавила Эржебет. – Я знала, как невероятно трудно на что-либо повлиять.
– Так почему вы этого не сказали, когда я излагал Фринку мой план?
– Проще было согласиться, чтобы меня взяли на жалованье. Это хоть какая-то возможность отправиться в Венгрию и плюнуть на могилы моих врагов. К тому же не все мои враги в Венгрии, – мрачно добавила она и покосилась на Мел, которая смотрела на свои руки над огнем и ничего не заметила.
Я попросила Эржебет помочь мне с чаем и, когда мы оказались вдвоем на кухне, задала вопрос: отчего она так посмотрела на Мел?
Эржебет забросила черную гриву за плечо.
– Я жива лишь из-за Мелисанды.
Она была настолько прекрасна, настолько естественна в своем молодом теле, что я должна была себе напоминать, сколько лет ей на самом деле.
– Разве ж это плохо?
– Мне никакой пользы от того, что я столько живу. Теперь со мной обходятся как с дрессированной собачкой Тристана Лионса. Его Активом. Если бы я умерла в положенный природой срок, то покоилась бы с миром. Это… – она указала в окно на мой перекопанный участок, – совсем не то возрождение магии, какое я воображала. И ради этого я претерпела полтора столетия немыслимой тоски и одиночества.
Я не могла винить Эржебет за ее обиду и не знала, что ответить.
– Посему, – продолжала она, указывая на свое облегающее платье и высокие каблуки, – теперь я собираюсь повеселиться, чтобы наверстать все те годы. И тем не менее, – она вновь помрачнела, – я лишь пытаюсь найти хорошие стороны в неприятном положении. И в этом положении я оказалась из-за Мелисанды Стоукс.
– Я уверена, она в любом случае не желала вам зла, – быстро вставила я.
– Как и первый фотограф, – бросила Эржебет и пошла в комнату.
Я искренне ей сочувствую, но сомневаюсь, что на нее можно полагаться. И это очень тревожит, поскольку из всех участников она – единственная незаменимая.
В которой мы собираемся в Лондон
Не знаю, существовало ли Бостонское товарищество для Бостона до того, как я увидела фундамент его фабрики рядом с Уотертаунской дорогой. Но теперь, когда я его обнаружила, оно стало историческим фактом. Частная компания предприимчивых кальвинистов из первоначального Бостона (в английском Линкольншире) была создана за двадцать пять лет до основания Бостона в Новом Свете и никакого отношения к нему не имела. Учредители рассчитывали вернуть деньги в экономику родного города, так что название «Бостонское товарищество для Бостона» следовало понимать как «Наше товарищество для нас».
Изыскания показали, что в 1601 году компания (которая чуть было не развалилась с самого начала, поскольку учредители не могли сговориться о размере вступительного взноса) получила нежданную поддержку от богатого земляка, Эдварда Грейлока, чей отец удачно породнился с семейством европейских банкиров и в итоге достиг определенного влияния при елизаветинском дворе. В 1601-м сын, сэр Эдвард Грейлок, жил преимущественно в Лондоне. Дальнейшие исследования выявили, что сэр Эдвард (и его состояние) был самым тесным образом связан с авантюристом Джорджем Клиффордом, графом Камберлендом, первым главой Британской Ост-Индской компании, основанной менее чем годом раньше.
Если бы сэр Эдвард согласился вложить в Ост-Индскую компанию не только силы, но и средства, Бостонское товарищество для Бостона никогда не набрало бы денег на американскую затею, а значит, не построило бы фабрику для варки кленового сиропа на столь неудачном месте. Наш следующий ВиМН определился: Лондон, 1601 год.
И так мы познакомились с Грайне.
Из дневника Ребекки Ист-Ода
Температура 83о по Фаренгейту, ветер слабый юго-западный. Барометр стоит.
Капуста и латук в контейнерах на парадном крыльце проклюнулись. Чайные розы хорошо прижились на новом месте. Азалии почти отцвели.
Решено: Тристан отправится в ренессансный Лондон. Тут, по счастью, мое участие не требуется, поскольку я ничем практическим помочь не могу. Много и долго обсуждали, как заранее вычислить ведьму в данном ВиМНе, но, разумеется, угадать это невозможно.
Тогда Тристан предложил, раз уж мы не знаем конкретного адреса, отправить его в район потенциальной дислокации ведьм. Эржебет слушала и, как мне показалось, посмеивалась про себя. Я совсем не уверена, что ее заботит успех нашей затеи.
Чтобы понять, какое место будет потенциально привлекательным для ведьмы, надо составить ее обобщенный психологический портрет. Одной Эржебет и недолгого знакомства с матушкой Фитч для представительной выборки явно мало, однако кроме этого у нас есть только воспоминания Эржебет о других ведьмах. Воспоминания эти куда больше говорят о самой Эржебет, чем о ее матери, наставнице и так далее. Однако общая картина у нас получается такая.
Ведьма предпочитает говорить всем правду в глаза, не особо интересуется чужим мнением и старается сама управлять своей судьбой, даже если эпоха этому не способствует (а так, заметила Эржебет, было на протяжении почти всей человеческой истории). Судя по Эржебет и ее рассказам о матери, ведьмы охотно помыкали мужчинами, которым кружили голову своей красотой, однако ответных чувств к ним не испытывали.
Мы сидели у Фрэнка в кабинете (если не требуется ОДЕК или какая-нибудь офисная техника, я предпочитаю собирать всех здесь) и вчетвером размышляли над этим набором черт. Эржебет наблюдала за нами, а обе кошки терлись Фрэнку о ноги.
– При всем уважении, – заметил Тристан, – то же самое входит в психологический портрет многих проституток.
Эржебет рассмеялась.
– Без обид, – сказал Тристан.
– Забавно, что вы столько часов добирались до этого вывода.
– То есть вы знали? Вы могли сказать раньше и сэкономить нам кучу времени.
– Да, – с удовольствием ответила Эржебет.
– А почему не сказали?
– Вы меня испытывали много дней, проверяя, что я могу. Я решила посмотреть, каково быть на вашем месте. Мне понравилось.
Мгновение Тристан молча скрипел зубами.
– Так вы подтверждаете, что надо искать проституток.
– Не любых. Но ведь это логично, не так ли? Один из способов завести детей, не обременяя себя замужеством.
– Не верю, – вмешалась Мелисанда. – Это абсолютно романтизированное представление о работницах секс-индустрии. Они обычно нищие и бесправные. Ни одна ведьма не выберет такую жизнь для себя и своих детей. В документах, которые я переводила, ведьмы – всегда женщины влиятельные. Их боялись, но уважали и ценили.
– Это не значит, что они были замужем, – возразила Эржебет. – Чтобы добиться влияния, мужья не нужны.
– Так это было нормой для ведьм? – недоверчиво спросила Мел. – Роль гетеры или по крайней мере чьей-то содержанки?
Эржебет раздраженно глянула в ее сторону:
– Я всего лишь одна ведьма и жила лишь в одном сообществе ведьм лишь в одну историческую эпоху. Ты из своих переводов знаешь гораздо больше. Но да, в кругу маминых подруг о таком между делом упоминали. Если ведьма хотела завести детей, она всегда могла найти состоятельного мужчину, который будет хорошо с ней обращаться и поддерживать незаконного отпрыска материально, не афишируя свое отцовство.
Мне пришла в голову неприятная мысль.
– А вы? – спросила я. – У вас были дети?
Эржебет посмотрела на меня так, будто хотела уничтожить взглядом.
– Нет, конечно, – ответила она после паузы. – Мне невыносимо было думать, что они будут стариться, дряхлеть и умирать у меня на глазах, а я их всех переживу и должна буду хоронить.
Наступило тягостное молчание. Мел смотрела в пол и как-то даже съежилась.
Тристан кашлянул.
– Так нам надо искать… э… куртизанок? Дам полусвета или как там это называется?
– Я бы сказала, да, – величаво проговорила Эржебет.
Мел внезапно подняла глаза.
– Погодите. Этот ВиМН – самый конец царствования Елизаветы, верно? Не знаю, сколько независимых, красивых и влиятельных женщин потерпели бы в придворных кругах. Если не ошибаюсь, Елизавета с годами становилась все более ревнивой и подозрительной. Так что, может быть, все-таки заурядные проститутки.
– Нет, – ответила Эржебет. – Мы не бываем заурядными.
– В таком случае это, наверно, может быть незаурядная проститутка, у которой есть свои причины держаться подальше от двора, – предположила Мел.
– Много борделей было в Саутуарке, где располагались театры, – заметила я. – Помню, я читала об этом в программке «Генриха IV», когда его ставил Бостонский шекспировский театр.
– Как на ваш взгляд, подойдет нам Саутуарк? – спросил Тристан у Эржебет.
– Впервые слышу про такое место, – фыркнула она. – Но если там много неуправляемых женщин, то можете попытать счастья.
В которой Тристан узнает эвфемизм