не справляемся лучше
Я осталась в ДОДО с намерением не уходить, пока Тристан не вернется. Что, если наши изыскания касательно ведьмы Грайне оказались неверны? Что, если она напутала и отправила его в другое место или в другое время? По большому счету смысла торчать здесь не было, но я все равно ничем не могла заниматься. Я продолжала смотреть нашу базу данных, хотя погода на улице стояла чудесная – совсем не такая, как сейчас за окном, хотя тоже июль и климат такой же, умеренный. Прошел целый день. Эржебет придумала купить себе подержанный велосипед из средств, которые Тристан выдавал ей на расходы (она называла это «деньги на булавки»), и начала составлять маршрут завтрашней поездки к озеру Уолден-Понд на случай, если Тристан не вернется. Она, видимо, надеялась, что он задержится в прошлом. Фрэнк и Ребекка, уехавшие домой вскоре после того, как Тристана перенесли в ВиМН, позвонили и пригласили нас на обед. Мне это показалось чересчур обыденным для наших чрезвычайных обстоятельств, и я отказалась, но Эржебет, слышавшая наш разговор, настоятельно потребовала перезвонить и сказать, что она приедет одна.
Звуковой сигнал на панели управления известил, что дверь ОДЕКа открывается. У Эржебет вытянулось лицо.
– Вернулся, – проговорила она так, будто Тристан сделал это с единственной целью испортить ей отдых. – Теперь придется брать на обед и его.
– Неужели вы не хотите узнать, что произошло?
Я подошла к стеклянной стене и поглядела на ОДЕК, потом сообразила, что Тристан будет голый, и вернулась на место. У нас был интерком, чтобы разговаривать через стену, и я его включила.
– Тристан? Ты как?
– Дай мне секундочку. – Он еле ворочал языком, как пьяный. – На самом деле дай мне пять секундочек.
– Посмотри на себя, улыбаешься как девчонка, – проворчала Эржебет. – Меня огорчает, что ты совсем не учишься себя вести.
– Вы не хотите узнать, как все прошло? – снова спросила я.
Она фирменным движением передернула плечами.
– Как бы ни прошло, это лишь первый раз. Ему еще возвращаться и повторять все снова. Что-нибудь интересное будет не раньше, чем через несколько дней.
– Я звоню Ода-сэнсэю, – сказала я, злясь на Эржебет, чего со мной обычно не бывало. Меня переполняла энергия, и непонятно было, куда ее направить. Я послала эсэмэску; Ребекка ответила, что они, конечно, сейчас же приедут.
Мы собрались в офисе рядом с ОДЕКом, где теперь проводились отчеты и инструктажи. Тут было оборудование для аудио– и видеозаписи, хотя мы еще не привыкли его включать. Туда только что вошел Тристан, пахнущий дезинфицирующим душем. Он снова переоделся в джинсы и футболку, а мокрое полотенце накинул на плечи. Выглядел он нормально, только все время отвлекался, трогая языком дырки в зубах на месте выпавших пломб. Пломбы эти я ему отдала; теперь они лежали перед ним на столе, и ему было что вертеть в руках. Я посмотрела на его лицо и решила сходить за пивом.
– У меня хорошая новость и плохая новость, – сказал Тристан, промочив горло глотком «Старого тиршитского». – Хорошая и главная новость – похоже, сэр Эдвард переменил решение насчет инвестиций. Думаю, он вложится в Ост-Индскую компанию, а не в Бостонский совет.
– В одной Нити, – уточнила Эржебет.
– Да. Я понимаю, что придется сделать это несколько раз, хотя, возможно, Мел стоит вернуться в Кембридж тысяча шестьсот сорокового и глянуть, нет ли изменений.
– Их не будет, – сказала Эржебет. – Так не бывает, вы уже сами с этим столкнулись. Зачем гонять ее зазря?
– Думаю, стоит проверить. Узнать, чего можно достичь за один заход.
Повисло тягостное молчание, затем Эржебет проговорила ледяным тоном:
– Хорошо, в таком случае переносите ее сами. Я этого делать не буду.
– Вы отказываетесь выполнять приказ?
– Я категорически не согласна с представлением, будто вы вправе отдавать мне приказы. Я просто отказываюсь делать явную глупость.
– Эржебет, – сказал Фрэнк Ода, наш всегдашний миротворец, – вы подписали документы о сотрудничестве, помните, тогда в Вашингтоне?
– Я и сотрудничаю, – ответила Эржебет. – Когда это в интересах дела. Сейчас это только в интересах самодурства Тристана Лионса, и я не подписывала документов, которые бы такого требовали.
– Он выше вас по званию, – начала я и еще до конца фразы поняла свою ошибку, потому что Эржебет расхохоталась.
– Он не выше меня ни в чем. – Она перестала смеяться. – Я перенесу Тристана в Лондон в сентябрь тысяча шестьсот первого, в Тиршитскую пивоварню. Я сделаю это столько раз, сколько потребуется, четыре по моим прикидкам, и только после этого мы отправим Мелисанду в Кембридж посмотреть, сработало ли.
Тристан несколько секунд хранил страдальческое молчание – думаю, исключительно для удовольствия Эржебет, которой так хотелось побольнее его задеть.
– Отлично, – сказал он наконец. – Это возвращает меня к полученному сегодня уроку. У меня был случай проверить мои навыки владения оружием, и я слегка огорошен низким уровнем своей подготовки. Да, самооборона против кинжала работает в ту эпоху не хуже, чем сейчас. Фехтование на шпагах – совершенно другое дело.
Он сообщил эту новость в обычной лаконично-деловой манере, потом замолк, глядя в пространство и как будто восстанавливая в мозгу что-то из происшедшего.
Мы с Фрэнком Одой переглянулись.
– Вы видели настоящий поединок на шпагах? – зачарованно спросил Ода-сэнсэй.
Тристан словно не слышал вопроса. Он чуть выставил правую руку, согнул пальцы, будто сжимает рукоять шпаги, и повел ею туда-сюда. Затем, поймав мой взгляд, снял с шеи полотенце, и мы увидели длинный неглубокий порез.
– Ты участвовал в настоящем поединке на шпагах? – вскричала я.
Мой возглас вывел Тристана из забытья. Он уронил руку на стол и вновь принялся вертеть в пальцах пломбы.
– У них разные шпаги, – объявил он. – Не только те, какие знаем мы, но и более старые. Шире, тяжелее. Как сейчас можно видеть стариков на больших старых «Бьюиках», в то время как молодежь ездит на маленьких гибридах. Мне нужно научиться фехтовать «Бьюиком». Мне нужен историк этого дела, который обучит меня нюансам того времени. Мой противник сделал что-то очень ловкое, чего я не ждал.
– Позвонить Даррену, чтобы зашел снова?
Даррена – инструктора по сценическому фехтованию из Бостонского шекспировского театра – мы наняли обучать Тристана (разумеется, после того, как он подписал соглашение о неразглашении).
– Даррен не годится, – ответил Тристан. – Он собаку съел на исторических деталях, этого не отнимешь. Но вся суть сценического фехтования, что оно должно выглядеть как можно более зрелищным, оставаясь совершенно безопасным. А я вам скажу: настоящее фехтование совсем не зрелищное и зашибись какое опасное.
– Я знаю, к кому обратиться, – проговорила Ребекка.
Она оказалась замечательной помощницей, при том что с самого начала не одобряла нашей затеи. Почти ни один этап работы без нее не обходился. И тем не менее сейчас мы повернулись к ней, не очень веря, что она говорит всерьез.
– В парке дальше по улице, – объяснила она, – по вечерам в хорошую погоду собираются исторические фехтовальщики.
– Ролевики? – скептически спросил Тристан. Поскольку никто из нас не знал этого слова, он пояснил: – Чуваки, которые рубятся пенопластовыми мечами?
– Не пенопластовыми, – возразила Ребекка. – Сталь о сталь. Мне слышно в саду. Они должны быть там сегодня вечером. Я пойду и наведу справки, как только вы закончите свой рассказ.
– Отлично. Если кто-нибудь из них готов подписать соглашение о неразглашении, я бы забронировал его на весь завтрашний день и на послезавтрашний, а возможно, на три дня подряд. Мне надо как можно скорее вернуться в «Тиршит», и мне точно нужно прокачать фехтование.
Взгляд его остановился на пивной бутылке с ее псевдостаринной этикеткой, на которой художник изобразил свое видение тогдашней пивоварни. Тристан несколько мгновений рассматривал ее, словно сравнивал с настоящей, где был несколько минут назад.
Затем он повернулся к Эржебет:
– Еще один момент. Следующий раз мне надо попасть туда не в тот же день, а на сутки раньше. Как это повлияет на Нити?
Она пожала плечами, но на сей раз не презрительно, а задумчиво.
– По обстоятельствам. Никогда нельзя знать наверняка. Если вы не отправляетесь туда в ближайшие дни, я в это время посижу с цамологепом и попытаюсь выяснить. Чем в большее число моментов вы прибываете, тем больше Нитей надо учитывать, и сложность растет как снежный ком. Вот что я вам скажу, в истории магии есть общая тенденция: каждый новый правитель хочет использовать перемещение во времени к своей выгоде, но чем опытнее они становятся, чем лучше понимают все сложности процесса, тем реже стремятся к нему прибегать.
– Мы не в истории магии, – ровным голосом ответил Тристан. – Мы вне ее. Это существенно меняет дело.
– Спасибо вам за… за то, что вы собираетесь делать со своим, ммм, цамологепом, – сказала я.
– А что именно вы собираетесь с ним делать? – спросил Фрэнк Ода.
– Я уже говорила, что не дам вам его в руки, – отрезала она.
– Я и не прошу, – с неизменной доброжелательностью ответил Ода-сэнсэй. – Но мне бы очень хотелось посмотреть, как вы с ним работаете. Я тут немножко балуюсь с артефактом Ребеккиной прабабки, напомнившим мне ваш цамологеп. Быть может, вы согласитесь ответить на мои вопросы. – Улыбка. – Я был бы безмерно счастлив осваивать азы под руководством такого прекрасного специалиста.
– Это лесть, – с довольным видом проговорила Эржебет.
– Это правда, – сказал Ода-сэнсэй. – Правда порою лестна.
Она на мгновение задумалась, потом улыбнулась. Улыбки, которыми она дарила нас так редко, очень подчеркивали ее красоту.
И так Ода-сэнсэй начал приобщаться к искусству диахронических вычислений.
Из дневника Ребекки Ист-Ода
22 июля
Температура 82