Гобоистка-приколистка Джулия (почему-то нас всегда обслуживала она) открыла шампанское и налила мне и Тристану. Начались тосты. Эржебет, которая выглядела так, будто родилась с бокалом шампусика шампанского в наманикюренных пальцах, желала пить тосты правильно, на европейский манер – чокаясь с каждым. Она выглядела неожиданно веселой, учитывая, что ее драгоценный цамологеп похоронен где-то в Трапецоиде. Я сказала ей об этом. Она ответила, что (со всеми оговорками) довольна успехом нашего предприятия и своей в нем ролью, так что решила временно отложить переезд в Венгрию до тех пор, пока мы не отыщем других ведьм ей на замену.
Тристан быстро осушил бокал. Вид у него по-прежнему был несколько пришибленный, как будто в Центральном парке ему встретилось привидение. Шампанское он не особо любил, поэтому поднял руку, подзывая гобоистку-приколистку.
– Что вам принести? – спросила Джулия.
– Что всегда, – ответил Тристан, уже углубившись в обеденное меню.
Джулия замялась и даже чуть порозовела от смущения.
– Извините, – сказала она. – Я чувствую, что вроде должна помнить, но почему-то совсем из головы выскочило.
– «Лучшее старое тиршитское горькое»! – ответил Тристан, поднимая глаза.
Она нахмурилась:
– У нас такого, кажется, нет. Это импортное?
Тристан улыбнулся бойскаутской улыбкой, но ответил твердо:
– Я его заказываю, сколько существует ваше заведение. Вы мне его и приносили.
– Хорошо. – Она со скептическим видом записала в блокнотике. – «Тир-шитское»? «Горькое»?
– Да, – ответил Тристан.
Мы все еще читали меню, когда она вернулась и сообщила, что у них нет – и никогда не было – «Лучшего старого тиршитского горького». Тристан привстал и вопросительно глянул на бармена, тот пожал плечами, мол, никогда не слышал о таком эле. Эле, который он наливал Тристану много лет!
Эржебет потянула Тристана за рукав, усаживая на место.
– Диахронический срыв, – шепнула она. – Тиршитской пивоварни нет с первого сентября тысяча шестьсот первого года.
– Это почти такая же трагедия, как гибель Леса Холгейта, – вполголоса пробормотал Тристан.
В теплой, но в то же время странно торжественной обстановке мы сидели за столом, не заставленном бумажными кофейными стаканчиками и не заваленном маркерами и мобильными гаджетами. В руках у нас были настоящие, не пластмассовые ножи и вилки. Посторонняя девушка подавала нам еду, не разогретую в микроволновке в пластмассовых контейнерах. Мы ели медленно, смакуя каждый кусочек, отдыхали под гул разговоров вокруг и чувствовали себя частью человечества – по крайней мере той доли человечества, которая посещала «Апостольское кафе».
За едой мы обсуждали полученные уроки, и про каждый Эржебет считала нужным сказать, что знала это заранее.
– Отлично, – произнес Тристан, откладывая вилку. – Раз вы все знаете, сэкономьте нам время и нервы, расскажите, что мы не знаем.
Эржебет негромко фыркнула и мотнула головой. Надо признать, она за последнее время чуточку смягчилась и говорила с нами, как старшая сестра с надоедливой малышней.
– Вы не знаете практически всего. Буквально. Кроме того, что мой цамологеп мог предвидеть в конкретной Нити.
– Безусловно, мы еще только учимся, – сказал Тристан. – Нам надо еще много узнать, чтобы овладеть Нитями.
– Нитями нельзя овладеть, – возразила Эржебет. – Это как врачи и медицина. Можно только практиковать. А без цамологепа нельзя и этого.
– Мне представляется, в случае Нитей просматриваются определенные алгоритмы. – Фрэнк Ода легонько тронул жену за руку. Та, нагнувшись, подняла с полу пакет и дала ему.
– Всегда есть, как говорится, пространство для маневра, – поправила Эржебет.
– Это задача из теории сложности – области, которую математики называют теорией графов, – сказал профессор.
– Графов? Как титул? – спросила я.
– У математиков это слово означает нечто иное, – сказал Ода. – Структуру из вершин, соединенных ребрами. Как в цамологепе, в метле Грайне или в Ребеккиной семейной реликвии.
– Или в ветвящихся Нитях истории, – добавила Ребекка.
– Суть в том, что за последние десятилетия в решении таких задач произошел заметный прогресс. Это не значит, что нет «пространства для маневра», – добавил он, предвидя возражения Эржебет, – просто теперь для таких вопросов есть отработанные алгоритмы и графический пользовательский интерфейс.
Он сунул руку в пакет.
– Мы лучше других людей умеем истолковывать то, что говорят нам Нити, – сказала Эржебет.
– Да, – ответил Ода, доставая из пакета айпад. Ребекка забрала у него пакет и поставила обратно на пол, а Ода положил айпад на стол перед собой. – Тем не менее компьютер может улучшить те способности, что у вас уже есть. Поверьте, даже ведьмам не помешает приложение.
Эржебет глянула на айпад:
– Что это?
– Подарок, – ответил Фрэнк Ода. – Я не посмел назвать его цамологепом, дабы не оскорбить память утраченной вами вещи, так что пусть это будет ваше кипу.
– Это же компьютер. Машина. У него даже движущихся частей нет.
Ода улыбнулся без тени обиды:
– Я взял принцип кипу, соединил с тем, что вы объяснили мне про цамологеп, и разработал программу, которая делает алгоритмически то, что вы делали интуитивно. Плюс графический интерфейс!
Он поднял айпад и показал нам экран. Там был ветвящийся чертеж, который проще всего описать как попытку математика изобразить те предметы, которыми пользуются ведьмы. Назовите их кипу, метла, цамологеп – в любом случае это ветвистая структура, и именно такую Ода-сэнсэй изобразил на экране. Это было созвездие ярких фигурок различной формы и цвета вроде рождественской елки; их соединяли тонкие цветные линии. Он провел пальцем по экрану, и структура повернулась. Стало ясно, что она трехмерная. Он поворачивал, увеличивал, нажимал пальцем – и от этого что-то происходило.
– Работа еще в процессе, – робко заметил он, – но, если время и ресурсы позволят, мы ее закончим.
Эржебет оскорбилась до глубины души:
– Вы хотите заменить меня машиной?
– Не вас. Ваш цамологеп. Только этот будет еще лучше.
Фрэнк умеет сказать нужные слова. Вот и сейчас лицо Эржебет смягчилось. Она взяла из его рук айпад, положила на колени и зачарованно уставилась на цветные линии. Пальцы заскользили по экрану, сперва неуверенно, затем все быстрее.
– Обалдеть, – уважительно проговорил Мортимер.
– Как красиво! – заметила гобоистка-приколистка Джулия, ставя нам на стол графин красного эля и тарелку луковых колечек. – Похоже на бабушкин яо цзисюань ци.
И прежде чем кто-нибудь из нас сообразил задать ей вопрос, она унеслась с подносом к столику бородатых нердов ученых юношей.
Ода-сэнсэй продолжал:
– Будь у нас нечто подобное, полностью завершенное, к началу операции с Массачусетской Псалтирью, мы, возможно, заранее бы узнали, что надо отправиться в более ранний ВиМН и отговорить сэра Эдварда Грейлока от вложений в Бостонский совет, чтобы предотвратить строительство фабрики. И, возможно, знали бы про опасность появления Марло в Тиршитской пивоварне.
– Нужна вечность, чтобы измыслить все такие возможности! – заметила я.
– Их не надо измышлять, – возразил он. – Мы загрузим туда исторические базы данных. А для улучшения этих баз можно отправляться в прошлое и выяснять, что было на самом деле.
– Не знаю, – проговорила я. – Мы только что на горьком опыте узнали, почему не следует полагаться на диахронические путешествия, а вы отвечаете на это словами: «Давайте найдем способ полагаться на диахронические путешествия».
– Мне крепко досталось, – признал Тристан. – Но первому человеку, выжившему в авиакатастрофе сто лет назад, тоже досталось крепко. Можно отойти от разбитого самолета со словами: «Человек не создан, чтобы летать». А можно сказать себе: «Я только что понял, как в следующий раз сделать это лучше».
– А какой смысл? – не унималась я. – Мы потратили кучу сил, погибли люди. В итоге мы заработали четырнадцать миллионов баксов. Мы бы заработали их проще и быстрее, если бы основали техностартап.
– В этой игре участвуют и другие силы, – ответил Тристан, – которые умеют то же, что мы, и определенно считают, что смысл есть. Мы не можем предоставить им монополию.
– Снова аргумент про магическое отставание.
– Да.
Эржебет, получив айпад, совершенно выключилась из разговора и сейчас перебила нас вопросом Фрэнку:
– Столько разных цветов и фигурок разной формы! Что, например, это? Белое облачко с вопросительным знаком?
– Это значит, что системе не хватает входящих данных.
– Каких?
– Информации о том, что происходило в прошлом.
– Оно знает об известных неизвестностях? – спросил Тристан.
Я тихонько фыркнула, думая, что это камешек в огород несчастного Леса, но Тристан говорил вполне серьезно.
– Да, – ответил Ода-сэнсэй. – В таком случае нам надо будет отправить дейца за информацией.
– Едрен-батон, – протянул Тристан. – Сколько вычислительной мощности…
– Больше, чем влезет в айпад, – перебил его Фрэнк. – Айпад подключен к небольшому облачному кластеру. Но это все равно лишь игрушка. Ее надо усилить на порядки. Чтобы это и правда работало, потребуется колоссальная вычислительная мощность. – Он улыбнулся почти проказливо. – Нам нужно очень большое кипу.
Часть третья
СЛУШАНИЯ ПО ПРЕДЛАГАЕМОМУ РАСШИРЕНИЮ НЕГЛАСНОГО ФИНАНСИРОВАНИЯ ПРОГРАММЫ ДИАХРОНИЧЕСКИХ ОПЕРАЦИЙ
день 573–576 (конец февраля, год 2)
СЕНАТОР ХЭТЧЕР: Профессор Ода, передо мной довольно обширный документ, составленный сотрудниками ДОДО на этапе анализа трагического происшествия с Лесом Холгейтом. Вы автор раздела, озаглавленного: «Диахронический срыв. Руководство для чайников»?
ФРЭНК ОДА: Да, я.
ХЭТЧЕР: