Мейси Столл уже поручила отделу кадров подыскать замену доктору Оде в его прежней должности. На переходный период доктор Ода остается и. о. главы отдела и сохраняет свои прежние функции.
Из дневника Ребекки Ист-Ода
30 января
Температура 29о по Фаренгейту, сыро, ветер слабый северо-восточный. Барометр стоит.
Привезли еще дрова. (Сложили в той части сада, которую перекапывали при добывании Массачусетской Псалтири – за полтора года почва так и не восстановилась.) Думаю, скоро появятся подснежники.
Вчера вечером Тристан, Мелисанда и Эржебет привезли новую ведьму, Рахиль. Она будет жить у нас, пока ей не придумают более подходящее место. Миниатюрная большеглазая девочка, похожая на тряпичную куклу, которую Эржебет купила во время набега на Ньюбери-стрит. Разумеется, произошел спор из-за логистики. Тристан хотел, чтобы Эржебет вернулась в офис и продолжила переносить дейцев – у них теперь плотный график, и она работает на износ. Он утверждал, что раз только Мел говорит на средневековом еврейском, она и должна остаться с Рахилью.
– Мы обе с ней останемся, – возразила Эржебет. – Я была в «режиме ожидания» (воздушные кавычки) больше века, вы можете побыть в «режиме ожидания» один вечер.
– Эржебет, вы с ней даже говорить не можете, какой смысл вам оставаться?
– Я буду говорить с ней через Мелисанду, – безапелляционно отрезала Эржебет. – Знаете, сколько времени я не говорила с другой ведьмой? – Она скроила притворно-изумленную мину. – Знаете, конечно. Совершенно точно знаете сколько. Так что сегодня вы мне уступите. Если вы откажетесь, я объявлю забастовку, что по справедливости сделала бы давным-давно, если бы не мои исключительные доброта и терпение. Я даю вам возможность не вынуждать меня к забастовке.
(Я в последнее время обучала ее коммуникационным навыкам. Результаты явно неоднозначные.)
Тристан кивнул:
– Хорошо, вернетесь завтра в тринадцать ноль-ноль.
Она закатила глаза:
– Мы не в казарме. Я вернусь в час пополудни.
– Майор Слоун отрядила сюда двух БЕДИКОПов, – сказал Тристан мне. – Они уже выехали.
– Исключено, – ответила я. – Она не преступница и ниоткуда не сбежала.
– Это вопрос безопасности, – возразил Тристан.
– Феликс, – тут же предложила Мел. – Рахиль знает его по своему родному ВиМНу. Он как раз отдыхает между ДЭЛАМИ. Формально он не охранник, но квалификации у него хватает и даже через край. Его можно вооружить и поселить в гостиной. – Она глянула на меня. – Если это удобно.
– Только потому что Рахиль его знает, – сказала я. – По должности я не обязана быть мамочкой бездомным ведьмам, и если это значит держать в гостиной вооруженных людей, то я отказываюсь.
Тристан некоторое время двигал желваками. Я знала, о чем он думает: «Это уже не ваша гостиная – она принадлежит «Ист-Хауз трасту». Но ему хватило совести не сказать этого вслух. Он позвонил Слоун, попросил отозвать охранников, связался с Феликсом и ушел.
Признаюсь, забота Эржебет о Рахили меня удивила и растрогала. Эржебет убеждала Рахиль не держать свои переживания в себе, а рассказывать, как все тут тягостно и непривычно. Мелисанда переводила. По большей части высказывания Эржебет сводились к вариациям на тему: «Да, ужасно, правда? Даже не знаю, что хуже, испытать эти перемены в один миг, как ты, или проживать их с мучительной постепенностью, как я».
В которой вчерашние наивысшие достижения становятся нашей новой нормой
До солнечного затмения всего восемнадцать дней, и за оставшееся время мне надо еще дофига очень много написать. Я почти отчаялась отсюда выбраться. Поэтому следующий этап развития ДОДО изложу конспективно.
Прошло два с половиной года. Каждый день я вставала и шла на работу. Много раз меня переносили в различные ВиМНы для выполнения миссий. Короче говоря, период богат событиями. И все же эти два с половиной года пролетели так быстро, что, казалось, меня просто перенесли в будущее.
Хронотрон превзошел все ожидания. С ним мы обрели почти божественное всемогущество. За эти фантастические годы ДОДО достиг высот, о которых Тристан в день нашей первой встречи не мог даже мечтать. Мы расширялись и в собственном ВиМНе, и в истории. В двадцать первом веке мы создавали тренировочные центры по всему земному шару, филиалы с ОДЕКами появились в Европе, на Ближнем Востоке, в Японии. Чтобы гарантировать самое аутентичное обучение, мы заманивали к себе экспертов из прошлого. В сверхсекретных спортивных залах наши дейцы спарринговались с римскими легионерами, берсерками-викингами и самураями. Учебное снаряжение для них ковали в кондиционированных кузницах оружейники из прошлых эпох. И даже давняя шутка Тристана обернулась правдой: однажды мне выпал случай попрактиковаться в разговорном шумерском – с настоящей шумеркой.
Разумеется, мы не могли вытаскивать людей из прошлого абы как. Все процедуры касательно анахронов были строго прописаны, и каждого утверждал лично Блевинс. В целом безопаснее было отрядить дейца в ВиМН, чтобы он там всему научился и вернулся с полученными знаниями, чем вытаскивать человека из прошлого. Это значило тратить время, энергию, медицинские и психологические ресурсы, чтобы у него не поехала крыша ему было не так тяжело приспосабливаться к современности, даже в тех условиях, которые мы для него создавали. Наше эпидемиологическое подразделение делало анализы и прививки в круглосуточном режиме.
Поначалу мы брали из прошлого преимущественно ведьм. Эржебет, к нашему удивлению, не бросила нас, как только у нее появилась смена. Нет, теперь Эржебет вела себя как Клеопатра, ясно давая понять (и новым ведьмам, и нам), что она – альфа-ведьма. Новые ведьмы мало что знали про двадцать первый век и реальные цели ДОДО, а мы толком не понимали, как себя с ними вести. Эржебет оставалась такой же стервозой надменной особой, но, по сути, стала мамочкой вещих сестричек. У Фрэнка с Ребеккой все они уже не помещались, так что ДОДО приобрел большой старый дом в другом районе Кембриджа и нашпиговал его всяческими «жучками», камерами и сигнализацией. Теперь там было своего рода общежитие для Эржебет и ее подопечных. Микроавтобусы с тонированными стеклами возили ведьм с работы и на работу. Они были из разных мест и разных эпох, но в выборе одежды по большей части следовали советам Эржебет.
Еще у нас постепенно набирался контингент современных ведьм. Эржебет их чуяла и запросто могла, остановив незнакомку на Массачусетс-авеню, сообщить той о ее латентных способностях – к полному отчаянию всех, отвечающих за режим секретности. Большинство с возмущением проходили мимо, очень немногие откликались положительно. В таком случае я или Ребекка (в зависимости от того, кто в тот день сопровождал Эржебет) немедленно переводили все в шутку; за это время приставленный к нам БЕДИКОП (наша версия Секретной службы) незаметно фотографировал женщину и отправлял электронный снимок для опознания и проверки анкетных данных. Если начальство давало добро, БЕДИКОП отыгрывал назад наши слова про шутку и приглашал обнаруженную ведьму на собеседование – для начала не в саму штаб-квартиру ДОДО, а в здание по соседству. В ту пору в ДОДО было только три современные ведьмы (сейчас – около восьми). Первой стала Джулия Ли, гобоистка-приколистка с татуированными бровями из «Апостольского кафе». Очевидно, Эржебет сразу ее вычислила, но никому об этом не говорила, пока не сочла нужным. Второй была Таня Вакесса Вашингтон, секретарша из муниципалитета и частая посетительница «Апостольского кафе».
Третьей – Ребекка Ист-Ода.
Она долго не сдавалась на уговоры и, думаю, согласилась больше для поддержки дорогого Фрэнку проекта, чем по собственной охоте. Тем не менее она была страшно довольна собой, когда первый раз превратила яблоко в апельсин. И при своем конгрегационалистском прилежании училась быстро. Эржебет каждый день занималась с ними в ОДЕКе, выказывая нехарактерные терпение и доброту. Она учила их азам колдовства, но дело продвигалось медленно. Они выросли в обществе, из которого магия исчезла более полутора веков назад, и нужные для колдовства способности у них практически атрофировались. Эржебет как-то сказала мне с глазу на глаз, что даже Джулии, самой из них талантливой, предстоит учиться не один год, прежде чем она сможет перенести дейца в ВиМН с более или менее приемлемой точностью.
Наш бюджет в те годы был практически неограниченным в значительной мере благодаря многочисленным вариациям гамбита с Массачусетской Псалтирью. Мы добывали картины, антиквариат, ценности самого разного рода и превращали их в деньги. У нас с Тристаном были на сей счет предубеждения этического свойства, однако решали не мы, а доктор Блевинс. Банк Фуггеров иногда вставлял нам палки в колеса, иногда помогал, руководствуясь какими-то своими неведомыми планами. Постепенно сделалось ясно, что доктор Корнелиус Рудж, который участвовал в проекте с самого начала, тесно связан с Фуггерами и, по сути, является их человеком.
Однако не обманывайся, читатель, добыча сокровищ не была теперь главной целью ДОДО.
Фринк и Блевинс преследовали архицель (интересно, если мои записки когда-нибудь увидят свет, покажется это словцо невозможным или старомодным?). Об этой цели я могу только гадать. Не знаю даже, когда она у них появилась – в самом начале проекта или в те годы, когда ДОДО был в зените своей мощи? Лишь в последние несколько недель у меня появились догадки об этих истинных мотивах. Эти догадки я изложу по возможности кратко, ибо от долгого письма рука болит как сволочь пренеприятно. Попутно мне придется объяснить, что произошло в Константинопольском ВиМНе.
У ДОДО было несколько театров действий. Первым и самым большим стал Константинополь-1200; именно им в основном занимались мы с Тристаном.
Официальное обоснование наших операций состояло в следующем.