Так завершилась последняя попытка «добродетельных» немцев устранить Гитлера, пока не поздно. Это была последняя возможность заключить мир на выгодных условиях. Генералы, как это дали ясно понять Браухич и Гальдер, не были заинтересованы в мире, добытом путем переговоров. Теперь они, как и их фюрер, думали о мире, навязанном силой, ― навязанном после победы немецкого оружия. И пока шансы на установление мира путем переговоров не улетучились окончательно, они всерьез не возвращались к своим старым изменническим замыслам устранить своего безумного диктатора, которым придавали огромное значение во времена Мюнхена и Цоссена.
Приготовления Гитлера к захвату Дании и Норвегии многие авторы относят к немецким секретам, наиболее строго охранявшимся во время войны, но, как представляется автору, две скандинавские страны и даже англичане были застигнуты врасплох не потому, что их не предупреждали о надвигающейся опасности, а потому, что они никак не хотели поверить в реальность подобной опасности. За десять дней до катастрофы полковник Остер из абвера предупреждал своего близкого друга полковника Саса, голландского военного атташе в Берлине, о плане «Везерюбунг» и Сас немедленно сообщил об этом датскому военно–морскому атташе капитану Кельсену. Однако самодовольное датское правительство не поверило своему военно–морскому атташе, и, когда 4 апреля датский посол в Берлине отправил Кельсена в Копенгаген, чтобы тот лично предупредил правительство о нависшей угрозе, предупреждение не было воспринято всерьез. Даже накануне нападения, вечером 8 апреля, когда уже было получено сообщение о торпедировании немецкого военного транспорта у южного побережья Норвегии и когда датчане собственными глазами видели, как отплывает на север немецкая военно–морская армада, датский король, сидя за обеденным столом, ответил непринужденной улыбкой на замечание о том, что над его страной нависла угроза.
«Он действительно не поверил в это», ― подтвердил позднее гвардейский офицер, присутствовавший при разговоре. После обеда король, по словам того же офицера, в самоуверенном и приподнятом настроении отправился в Королевский театр.
Норвежское правительство еще в марте получило от своего посла в Берлине и от шведов предупреждение о сосредоточении немецких войск и военных кораблей в Северном море и балтийских портах, а 5 апреля из Берлина поступили разведывательные данные о предстоящем десантировании немецких войск на южном побережье Норвегии. Однако самонадеянный норвежский кабинет отреагировал на подобного рода сигналы скептически. 7 апреля, когда были замечены немецкие крупные военные корабли, следовавшее курсом на север вдоль норвежского берега, и получены сообщения от английских пилотов, обстрелявших группу немецких военных кораблей у входа в Скагеррак, и даже 8 апреля, когда английское адмиралтейство проинформировало норвежское посольство в Лондоне, что большая группа немецких кораблей приближается к Нарвику, а газеты в Осло сообщили, что немецкие солдаты, спасенные с транспортного судна «Рио–де–Жанейро», торпедированного у норвежского берега возле Лиллесанн польской подводной лодкой, заявили, что они следовали в Берген, чтобы помочь оборонять его от англичан, ― даже тогда норвежское правительство не нашло нужным провести такие элементарные мероприятия, как мобилизация армии, укомплектование личным составом фортов, охраняющих входы в важнейшие гавани, блокирование взлетно–посадочных полос на аэродромах и, самое важное, минирование узких проливов на подступах к столице и крупнейшим городам. Если бы оно осуществило эти мероприятия, история могла бы пойти по совершенно иному пути.
Зловещие известия, по выражению Черчилля, начали просачиваться в Лондон к 1 апреля, а 3 апреля британский военный кабинет обсуждал последние разведывательные данные, поступавшие прежде всего из Стокгольма, о значительном сосредоточении немецких войск и техники в портах Северной Германии с целью вторгнуться в Скандинавию. Спустя два дня, 5 апреля, когда первая волна немецких кораблей обеспечения и снабжения уже находилась в море, премьер–министр Чемберлен в своей речи заявил, что Гитлер, не сумев организовать наступление на Западе, когда англичане и французы не были подготовлены, «опоздал на автобус», ― об этих словах ему очень скоро пришлось пожалеть[29].
Английское правительство в этот момент, как утверждает Черчилль, было склонно поверить, будто немецкое наращивание сил в портах Балтики и Северного моря производилось, чтобы помочь Гитлеру нанести контрудар, если англичане, заминировав норвежские воды с целью перерезать пути доставки в Германию шведской руды из Нарвика, оккупируют этот и другие норвежские порты, расположенные к югу.
Действительно, английское правительство предусматривало возможность такой оккупации. После долгих месяцев безуспешных усилий Черчиллю, первому лорду адмиралтейства, в конце концов 8 апреля удалось получить одобрение военного кабинета и Высшего военного совета союзников заминировать норвежские водные пути ― операция «Уилфред». Поскольку было очевидно, что последует яростная реакция немцев на блокирование путей доставки в Германию шведской железной руды ― жесточайший для немецкой военной экономики удар, было решено послать небольшую англо–французскую оперативную группу в Нарвик и продвигаться в сторону ближайшей шведской границы. Другие контингента предполагалось высадить в Тронхейме, Бергене и Ставангере и далее к югу, чтобы, как объяснял Черчилль, «лишить противника возможности воспользоваться этими базами». Эти меры получили кодовое наименование «План Р–4».
Таким образом, в течение первой недели апреля, в то время как немецкие войска грузились на различные суда и боевые корабли для отправки в Норвегию, английские войска, хотя и в значительно меньшем количестве, грузились на военные транспорты в Клайде и на крейсера в Форте, чтобы отправиться туда же.
В полдень 2 апреля после долгого совещания с Герингом. Редером и Фалькенхорстом Гитлер издал официальную директиву, в которой предписывалось начать операцию «Везерюбунг» в 5.15 утра 9 апреля. В это же время он издал другую директиву, предупреждавшую, что «бегство королей Дании и Норвегии из своих стран во время оккупации необходимо предотвратить всеми доступными средствами». В этот же день ОКВ посвятило министерство иностранных дел в свою тайну: Риббентропу вручили длинную директиву с инструкцией, какие предпринять дипломатические шаги, чтобы убедить Данию и Норвегию капитулировать без боя, как только на их территориях появятся немецкие войска, и как состряпать какое–нибудь оправдание очередной агрессии Гитлера.
Но этот обман не ограничивался рамками министерства иностранных дел. Военно–морской флот также должен был прибегнуть к маскировочным трюкам. 3 апреля, после выхода в море первых судов, Йодль писал в своем дневнике, как ввести в заблуждение норвежцев, если у них возникнут подозрения в связи с присутствием столь большого количества немецких боевых кораблей. Корабли и транспорты получили указания выдать себя за английские, а если потребуется, идти под английскими флагами! В секретных приказах по частям и кораблям флота, участвовавшим в операции, были даны детальные указания по «введению в заблуждение противника и по маскировке во время вторжения в Норвегию».
Секретно, особой важности
Поведение во время входа в гавань
Все суда идут с погашенными огнями… Маскировку под английские корабли следует сохранять как можно дольше. На все запросы норвежских кораблей отвечать по–английски. В ответах выбирать что–либо вроде:
«Иду в Берген с кратким визитом. Враждебных намерений не имею».
…На запросы называться именами английских боевых кораблей:
«Кельн» ― корабль Его Величества «Каир»;
«Кенигсберг» ― корабль Его Величества «Калькутта»… и т. д.
Принять заранее меры, чтобы при необходимости можно было освещать развевающийся английский флаг…
Для Бергена… руководствоваться следующими принципиальными указаниями, если одна из наших частей окажется вынуждена ответить на запрос проходящего корабля:
Отвечать на запрос (в случае с кораблем «Кельн»): «Корабль Его Величества «Каир».
На приказ остановиться: (1) «Пожалуйста, повторите последний сигнал». (2) «Невозможно понять ваш сигнал».
В случае предупредительного выстрела: «Прекратите огонь. Британский корабль. Добрый друг».
В случае запроса относительно назначения и цели: «Иду в Берген. Преследую немецкие пароходы»[30].
Итак, 9 апреля 1940 года, в 5 часов 20 минут утра (а в Дании ― 4 часа 20 минут), за час до рассвета, немецкие послы в Копенгагене и Осло подняли министров иностранных дел с постели ровно за 20 минут до начала вторжения (Риббентроп настаивал на строгом соблюдении графика в соответствии с прибытием немецких войск) и предъявили датскому и норвежскому правительствам ультиматум, требуя немедленно и без сопротивления встать под «защиту рейха». Ультиматум был, пожалуй, самым беззастенчивым документом из тех, какие когда–либо составляли Гитлер и Риббентроп, к тому времени изрядно поднаторевшие в дипломатическом обмане.
После заявления, что рейх пришел на помощь Дании и Норвегии, чтобы защитить их от англо–французской оккупации, в меморандуме говорилось:
…Немецкие войска вступили на норвежскую землю не как враги. Немецкое верховное командование не намерено использовать районы, занятые немецкими войсками, в качестве баз для операций против Англии до тех пор, пока его не принудят к этому… Наоборот, немецкие военные операции нацелены исключительно на защиту Севера от предполагаемой оккупации норвежских баз англо–французскими силами…
…В духе добрых отношений между Германией и Норвегией, которые существовали до сих пор, правительство рейха заявляет королевскому норвежскому правительству, что у Германии нет намерений ущемлять своими действиями территориальную целостность и политическую независимость Королевства Норвегии ни в настоящее время, ни в будущем…