– А вы с Верховским очень похожи друг на друга, – сказал вдруг Кольцов.
– Если только внешне, – улыбнулся Ачкасов. – Характер у будущего лауреата был уже в те годы не приведи господи! А вы, кстати, знаете, что ему присуждена Ленинская премия?
– Так точно. В позапрошлом году ехал в отпуск, специально заезжал в университет, поздравлял его, – ответил Кольцов.
– Удивительный он все-таки человек. Совершенно не признает никаких компромиссов, необычайно упорен в достижении цели и абсолютно не желает считаться ни с какими условностями. Понадобилось ему что-нибудь – вынь да подай. Задумал что-нибудь – свернет гору. Чужих мнений для него не существует… Как только вы сдавали ему экзамены?!
– По три, по четыре раза, – признался Кольцов. – Пока не распознали его ахиллесову пяту.
– А она у него есть?
– Во всяком случае, путь к нему мы нашли. На него надо наступать, все время атаковать вопросами. И чем больше вопросов задаешь ему ты, тем меньше потом будет гонять тебя он. А особенно ценил такие вопросы, на которые сам не мог ответить с ходу.
– Вы тоже задавали ему такие вопросы? – пытливо взглянул на собеседника Ачкасов.
– Бывало, – усмехнулся Кольцов. – Правда, готовиться к ним приходилось больше, чем к любому экзамену.
– Похвально! – встал вдруг со стула Ачкасов. Он подошел к своему шкафу и вернулся, держа в руках объемистую тетрадь Кольцова. – Похвально. Впрочем, Сергей Дмитриевич, судя по этим записям, другого ответа я от вас и не ожидал. Ну как, догадываетесь, зачем я вас вызвал в Москву?
– В самых общих предположениях. Вероятно, что-нибудь связанное с «Совой».
– Именно. Но вам надо знать не в общих чертах, а точно. И я вам выскажу все, как оно есть, – сказал Ачкасов и снова сел рядом с Кольцовым. – Естественно, что нам интересно знать ваше мнение о приборе как испытателя. И не только интересно, но и важно. Но вы не просто высказали свое мнение, не просто дали оценку «Сове», вы разобрали детально и ее качества, и, что наиболее ценно, ее возможности. И, что имеет первостепенное значение, разобрали и как командир, которому предстоит решать с «Совой» практические огневые задачи, и как физик. Видите, сколько поводов было у меня для встречи с вами?
Кольцов утвердительно кивнул.
– Но понятно вам еще не все, – поспешил предупредить его Ачкасов. – А без этого мы никогда не добьемся взаимопонимания. Вы должны знать нашу точку зрения на эту работу вообще, и на последнюю модернизацию прошлогоднего варианта «Совы-один» в частности. В какой-то степени конструкторское бюро с возложенным на него заданием справилось. Впервые в отечественном приборостроении создан прибор ночного видения с такой высокой чувствительностью. Но выполнить свою задачу до конца конструкторы, к сожалению, не смогли. Мы вынуждены констатировать, что последняя модернизация не принесла тех результатов, которых, не скрою, мы от нее ждали. И этот новый вариант «Совы», если хотите, его можно назвать «Сова-два», мы вынуждены рассматривать лишь как промежуточный.
– Неудача не случайна. Она должна была постигнуть КБ. Я докладывал это в своем отчете, – заметил Кольцов.
– Возможно, это так, – не стал возражать Ачкасов и, о чем-то подумав, грустно улыбнулся. – Одного отчета, как бы доказателен, дорогой Сергей Дмитриевич, он ни был, – всего лишь бумага. Оппонент довольно бесстрастный. Кроме того, совершенно не способный отвечать на дополнительные вопросы. А люди так уж устроены, что защищаются они, как правило, изворотливо и очень неохотно признают свое поражение. И в этом не всегда можно узреть какую-то корысть. Зачастую ими движет простая инерция.
– Что же вы от меня хотите, Владимир Георгиевич? – начиная кое о чем догадываться, спросил Кольцов.
– Вот я и подумал, – продолжал Ачкасов, – отчет отчетом, а не смогли бы вы, Сергей Дмитриевич, лично, как испытатель, высказать все свои замечания по прибору, ну, допустим, руководителю работ?
– Кто такой?
– В данном случае подполковник-инженер Руденко Игорь Николаевич. Супруг уже знакомой вам Юлии Александровны.
– Вполне могу, – решительно согласился Кольцов.
– Отлично. Достойно учителя, – довольно улыбнулся Ачкасов. – А кроме замечаний вы могли бы поконкретнее разобрать возможности «Совы» при действии ее в различных условиях обстановки, при естественных и искусственных помехах и так далее?
– Ну, это для меня несколько труднее, – признался Кольцов. – Мне ближе теория вопроса.
– Но вы уже кое-что в этом направлении сделали, – положил руку на тетрадь Кольцова Ачкасов.
– Там чистая физика.
– Знаю. Кстати, давайте договоримся: во-первых, никаких своих записей вы больше в КБ не передаете. Это только помешает нашей общей задаче. И во-вторых, это не такая уж чистая физика. Я бы назвал ее скорее прикладной физикой. А она гуляет по рукам. Бог с вами, Сергей Дмитриевич!
– Я показал эту тетрадь только Руденко, – смутился Кольцов.
– Не показали, а передали, – уточнил Ачкасов. – А потом, как видите, она попала ко мне… Было бы правильнее, если бы вы переслали ее служебной почтой. Ну да ладно. Теперь об этом позабочусь я сам. А вы скажите мне, какие конкретно испытываете затруднения с предстоящей разборкой?
– Я ни разу не видел полной технической документации прибора, – признался Кольцов. – Я шел больше от принципа…
– Понимаю. Вам дадут все чертежи.
– Наверняка понадобиться почитать что-нибудь еще…
– Закономерно. Вас познакомят с каталогом новинок технической литературы. Если надо – к этой работе подключат переводчика.
– Спасибо. Английским я владею вполне, – поблагодарил Кольцов.
– Есть очень интересные открытые японские источники.
– Не откажусь.
– Что еще?
– Наверно, понадобится время, чтобы все это обмозговать.
– Вас никто не подгоняет. Но месяца хватит?
– Сейчас мне кажется, что да.
– В таком случае желаю успеха, Сергей Дмитриевич, – встал со стула Ачкасов и протянул Кольцову руку. – Завтра даю вам день отдыха. Мы за это время подготовим все необходимое для вашей работы. А послезавтра прошу приступать. Приезжайте сюда.
Кольцов пожал Ачкасову руку и вдруг спросил:
– Я, естественно, готов выполнить ваше поручение. Но теперь, когда мне стало ясно все, я подумал вот о чем. Может, было бы лучше поручить доклад какому-нибудь более авторитетному специалисту?
Ачкасов отрицательно покачал головой:
– Никакой необходимости в этом нет.
– Я готов подготовить для него все необходимые данные.
– Будет вам выдумывать, – тихо засмеялся Ачкасов. – И поверьте, ваша кандидатура меня устраивает вдвойне. Я в вас верю и возлагаю на вас серьезные надежды. И очень прошу вас, Сергей Дмитриевич, отнеситесь к предстоящей работе со всей ответственностью. Помните, мы с вами выполняем большое и очень важное государственное задание.
– Тогда еще вопрос, – продолжал Кольцов. – Если вы заметили, то добрая половина записей в этой тетради вовсе не относится к «Сове». Я пытался изложить в них свой принцип создания аналогичного прибора. Я его, естественно, не конструировал, отнюдь нет. Но изложил принцип, на котором он мог бы быть построен. Так вот, как вы считаете, не стоит ли познакомить кого-нибудь в КБ с этим принципом? Вполне возможно, что какие-нибудь мои мысли и окажутся полезными?
Ачкасов, внимательно слушавший своего собеседника, едва тот кончил говорить, решительно покачал головой:
– Нет.
– Почему?
– Не стоит. Пока не стоит.
Кольцов недоуменно пожал плечами.
– Я очень внимательно изучил эту часть ваших записей, Сергей Дмитриевич. И поверьте, оценил их, – явно стараясь не обидеть Кольцова продолжал Ачкасов. – Но говорить о них в КБ не надо. Другое дело – мы с вами. Мы к ним вернемся еще обязательно. А что касается КБ, то, я уверен, ни о разработанном вами принципе, ни о наших разговора, ни о предстоящей вашей работе вам в КБ никого информировать не следует.
– Но о моем приезде они уже знают, – смутился Кольцов. – И знают, что сейчас я у вас на приеме.
Ачкасов утвердительно кивнул.
– Это – пожалуйста, – совершенно спокойно отнесся он к такому сообщению. – Им даже можно сказать, что вы будете присутствовать на обсуждении результатов испытаний. Но не больше. Договорились?
– Так точно. Понял. Послезавтра я сажусь. И сделаю все, что смогу, – пообещал Кольцов.
Они простились.
Кольцов вышел из кабинета, отметил пропуск, спустился по лестнице и очутился на улице. День был прохладный, но ясный. По небу стлались легкие облака. Кольцов прошел через проезжую часть набережной и зашагал вдоль парапета. Над рекой кружили чайки. В гребешках холодных волн искрилось солнце. Кольцов пошарил по карманам кителя, достал сигареты, закурил. Только что закончившийся разговор теперь воспроизводился памятью в обратной последовательности.
Вспомнилось все – от «я» до «а». Ачкасов произвел на него сильное впечатление. Умный, доброжелательный, спокойный. Кольцов почему-то сразу же проникся к нему полным доверием. А впрочем, может, и неслучайно: генерал оказался учеником его учителя, человека, в котором Кольцов еще со студенческих лет привык видеть высший ученый авторитет… «А друзей у меня, к сожалению, в Москве совсем не осталось, – подумал Кольцов. – Разбрелась наша братия по всей стране. Один Тихомиров как-то тут зацепился». Но к Тихомирову Кольцову идти не хотелось.
Кольцов решительно направился к ближайшему телефону-автомату. И Юлю он тоже, конечно, не мог считать своим другом. Но если уж отвечать перед совестью и поставить на весы «Сову» и Юлю, то до сегодняшней встречи с Ачкасовым, влекла его в Москву, конечно, только Юля.
Кольцов набрал номер. На этот раз ответила Юля, он сразу узнал ее голос, спокойный и мягкий.
– Добрый день, – приветливо поздоровалась она. – Вы уже отчитались? Ну и как?
– Похоже, что влип в очередную историю, – полушутя-полусерьезно, в тон ей, ответил Кольцов.
– Что случилось?
– Придется тут сидеть почти месяц. Возможно, придется принять участие в разборе испытаний. А вы, кстати, даже не предупредили меня, что работами над «Совой» руководит ваш муж.