к работают блоки, и как перекручивается с кассеты на кассету пленка, и как пульсирует электроника дешифратора, слышал, как щелкают реле, как гудят трансформаторы: Замерло биение стрелок так же неожиданно, как и началось. И продолжалось оно всего минуту. «Сумасшедшая скорость, — невольно подумал Сергей. — Ну и что же я успел? Для чего я тут сижу?» И сам ответил: «Ничего не успел».
— Я могу поговорить с Бочкаревым? — спросил он Владимира.
— Пожалуйста. Только помни, враг подслушивает! — предупредил Владимир.
— Но спросить-то я могу?
— Сто третий! Как вы там? — услыхал вдруг Сергей голос Бочкарева.
— Да все прекрасно. Как вы принимаете? — обрадовался Сергей.
— По-моему, на сей раз можем доложить так, как докладывают наши космонавты: «Все системы корабля работают отлично».
— А результаты?
— Что конкретно вас интересует?
— Процентное отношение!
— Подсчитать, естественно, не успели. Но мне думается, оно осталось прежним.
— Вот вам и «отлично»! — не сдержался Сергей. — Ладно. Переходим к выполнению второго задания.
В наушниках снова зазвучал голос Владимира:
— Я сделаю полукруг, и мы снова пройдем тем же путем. Корректируй меня по высоте.
— Сколько времени уйдет на разворот? — спросил Сергей.
— Минуты.
— Так что же с тобой случилось? — вернулся Сергей к прерванному разговору.
Но Владимир не спешил с ответом и на этот раз. Сергей чувствовал, что он колеблется, и не понимал почему. Нерешительностью характера Кольцов-младший не страдал. Он скорее мог сделать что-то, не подумав. Но останавливаться на полпути, замолчать на полуслове — это на него не похоже. Только нечто из ряда вон выходящее могло выбить его из седла.
И вот это «нечто» было Сергею совершенно неясно. И злило его и обескураживало. А у него и без того последние дни на душе было совсем не сладко.
— Ты ведешь себя как полное ничтожество. И если бы я знал, что нас не слушает эфир, я употребил бы слово покрепче, — заговорил Сергей снова, так и не дождавшись ничего от Владимира.
— Нас никто не слышит, — глухо буркнул Владимир.
— Так какого же дьявола ты выкобениваешься? Где-то прячешься, позволяешь себе фыркать на людей и даже не считаешь нужным объяснить им, в чем они перед тобой виноваты! — взорвался Сергей. — Можешь молчать. Дело твое. Но запомни: видеть тебя надутым я больше не желаю. И сегодня же переберусь от тебя в гостиницу.
— Не сердись, брат, — примирительно попросил Владимир. — У меня, можно сказать, душа пополам, а тебе физиономия моя не понравилась:
— Почему это она у тебя попалам? — не понял Сергей.
— Ирина отставку дала.
— Как?
— Очень обыкновенно: я — к ней, а она мне — от ворот поворот.
— Понял. А я тут при чем? На меня почему ты волком смотришь? — продолжал наступать Сергей.
— Она тебя любит.
— Да я-то тут при чем? Я? — снова начал выходить из себя Сергей. — Я, что ли, надоумел ее этому? Я к ней сватов засылал? Дорогу тебе переходил?
— Да, конечно, ты ни при чем, — согласился Владимир. — Так и я не на тебя злился, а на весь белый свет.
— А за что, дьявол копченый?! Мы здесь, на аэродроме, в чем перед тобой виноваты? И чем только у тебя башка забита! Приспичило с этим объяснением в такой ответственный момент! Ни черта, можно сказать, не получается. Ищем решение всем коллективом, каждый старается внести что-то свое, а испытателю, человеку, которому мы доверили весь свой труд, с которым у нас должен быть постоянный, самый надежный контакт, ему, видите ли, на все наплевать!
— А что я могу? Что от меня зависит?
— Вот именно «что»? Ты даже не хочешь об этом подумать! Мы подскажем «что»!
— Так подсказывайте!
— Да тебя, кроме Занды, никто найти не может!
В следующий момент в наушниках у него что-то щелкнуло и послышался совсем чужой голос:
— Сто второй! Я — «Дубрава». Что там у вас случилось? Почему не отвечаете?
— Я — Сто второй. Ничего не случилось! — ответил Владимир.
— А почему не отвечали?
— По душам с братом беседовали.
— Нашли место! Вы подходите к коридору.
— Знаю.
— Вас просили не включать аппаратуру раньше времени.
— Понял. Включал для ориентировки своего пассажира.
— Начинайте снижение.
— Понял. — И опять щелчок. — Все слышал, брат?
— Все.
— Корректируй меня по высоте.
Они прошли над целями на высоте на сто метров выше первого захода. Система, как и предыдущий раз, работала безупречно. А когда стрелки приборов снова вернулись в исходное нулевое положение, Сергей попросил брата:
— Дай мне Юрия Михайловича.
— «Дубрава», Сто третьему нужен «Каштан». Дайте «Каштан», — вышел в эфир Владимир. — Говори.
— «Каштан», вы меня слышите? — проверил связь Сергей.
— Отлично вас слышу, Сто третий, — ответила земля.
— Как на сей раз?
— По-моему, еще лучше.
— А прибавка есть?
— Думаю, что процентов на пятнадцать.
— Видите! — обрадовался Сергей. — Так кто был прав?
— Да. А вы заметили, как просветлело небо? Не обратили внимания? Не так-то все просто, дорогой Сто третий. Так что дальше?
— Переходим к третьему заданию! — доложил Сергей.
Владимир выключил внешнюю связь и спросил:
— Что вы подсчитываете?
Сергей в двух словах объяснил суть дела. И больше почти до самого выхода на цели они не обменялись ни словом. Прибавили еще сто метров высоты.
— А ты им просто можешь доказать свою версию, — сказал вдруг Владимир. — Не нужно менять потолки. Я пройду над краем полосы с креном и захвачу ее всю. «Глаз»-то у меня на брюхе.
Сергей задумался. Предложение Владимира было неожиданно простым, но с точки зрения эксперимента могло оказаться исключительно перспективным. Сергей оценил это сразу и сразу же загорелся желанием претворить его в жизнь.
— А сейчас, в этом заходе, мы успеем так сделать? — торопливо спросил он, боясь потерять хоть одну секунду.
— Вполне. Я границу знаю. Только займем прежнюю высоту.
Они пролетели над полосой целей, как и предлагал Владимир, с небольшим креном. Сергей отчетливо видел контрольные огни, обозначавшие границу полосы. У него было такое ощущение, что самолет летит слишком низко. Но это, естественно, была лишь игра воображения. Было очень трудно ненатренированному глазу на такой бешеной скорости определить настоящую высоту. Сергей предполагал, что этот заход принесет неожиданные для оставшихся не командном пункте конструкторов данные, но не думал, что он их буквально озадачит. Истребитель еще разворачивался, когда Владимир передал по переговорному устройству:
— Что-то там Бочкарев всполошился.
— Выводи на связь! — обрадовался Сергей. Он-то отлично понимал, чем мог быть вызван этот переполох, и теперь лишь ждал подтверждения своей догадки.
— Сто третий! Сто третий! Мы ничего не можем разобрать. Что у вас случилось? — взволнованно кричал в эфир Бочкарев. — Вы меня слышите?
— «Каштан», отлично слышу вас! У нас абсолютно все нормально, — как будто знать ничего не знал, ответил Сергей.
— Да, но этот самый процент, о котором вы все время спрашиваете, вырос сразу почти вдвое.
— Так это же прекрасно! Вы должны совершенно четко это проанализировать!
— Но почему? — нетерпеливо требовал Бочкарев.
Сергей не мог, да и не хотел, рассказывать ему о том эксперименте, который они только что провели. Другое дело там, на земле, после того как он сам просмотрит то, что выдал дешифратор. Но уже все говорило за то, что их эксперимент удался. А значит, подтверждалась и версия Сергея. Значит, поиск и работу следовало продолжать:
— Куда вы пропали, Сто третий?
— Тут я, тут. Идем на последний заход. До скорой встречи! — ответил Сергей. Он был доволен испытаниями, доволен тем, что поднялся в воздух. И если бы они сидели в одной кабине, он с удовольствием хлопнул бы брата по плечу и сказал: «А ты молодец, дьявол копченый! Здорово придумал этот выкрутас. Хоть и выйдет он мне в конце концов боком, доказательства ты мне дал верные». Но Владимир был хоть и рядом, но недосягаем. И Сергей мог лишь передать ему по переговорному устройству: — Пойдем нормально. Но на сотню метров выше. Понял?
— Мне все равно. Как скажешь, — ответил Владимир. — Ну что, твоя взяла?
— Очевидно, моя.
— Опять будешь все переделывать?
— Зачем все? Похоже, в целом система себя оправдывает. Не удался, по всему видно, один «глаз», объектив, как сам понимаешь.
— А разве нельзя постоянно, как норма, снимать с креном?
— Можно. Но это не даст нужных результатов.
— А как же сейчас?
— Сейчас совсем другое. Рабочий снимок должен не только фиксировать цель, но и точно определить ее координаты. А мы сейчас из получили с очень большим искажением.
Они выполнили последнее, четвертое, задание, и Сергей, как только спарка легла на обратный курс к аэродрому, попросил Владимира снова вывести его на связь с Бочкаревым.
— Вы опять задали нам много загадок, дорогой Сто третий! — безо всяких предисловий выпалил Бочкарев. — И я думаю, что у нас будет о чем поговорить, когда вы вернетесь.
— Я тоже так думаю, — ответил Сергей.
— И еще я думаю, что у нас будет чем порадовать шефа.
— Порадовать или огорчить?
— Вне всякого сомнения, порадовать.
Сергей не склонен был разделять оптимизм руководителя группы, но не стал и возражать. В конце концов, сама по себе система работала четко, а это уже было немало. А с остальным, хотя Сергею уж и сейчас все казалось понятным и ясным, в общем-то, еще следовало разбираться и разбираться: продолжать испытания, экспериментировать, анализировать, сопоставлять:.
Посадка оказалась менее приятной, чем взлет. Карнавально высвечивала в темноте взлетно-посадочная полоса. Ярко мигал, повторяя условное обозначение своего аэродрома, маяк ближнего привода. Спокойным, голубоватым светом светилась сплошь из стекла лицевая сторона командно-диспетчерского пункта. Все это было красиво. Сулило скорую встречу с землей, отдых. И тем не менее Сергею посадка не понравилась. У него было такое ощущение, что его в прямом смысле вот-вот вывернет наизнанку. Ему неоднократно доводилось летать на самолетах и раньше. И всегда, даже в непогоду, когда болтанка становилась невыносимой для большинства пассажиров, он переносил ее безо всяких затруднений, почти не замечал. А сейчас его вдавило в сиденье. И все тело словно налилось свинцом.