— Ясно. Куришь? — спрашивает, равняясь со мной. Зря думала, что он уйдет.
— Нет, — поднимаю туфли и отступаю на пару шагов, дистанцируясь. В прошлый раз, когда мы стояли рядом, он набросился на меня с поцелуем, правда, в щеку, но я и этого не просила и уж тем более не ждала. Сегодня он вообще почти пьян, а у меня уже нет сил обороняться. Дима долго смотрит на меня, но ничего не говорит. Становится совсем уж неуютно — взгляд у него такой тяжелый, что еще пара секунд, и меня расплющит.
— А пойдем на свидание на следующей неделе? — спрашивает так непринужденно, что у меня едва ноги не подкашиваются. Смотрю, вытаращив глаза, и только открываю и закрываю рот, как рыба.
Не успеваю ничего ответить, потому что дверь соседнего зала открывается, и оттуда с мольбами высыпает народ. Вижу сотрудников порядка, выволакивающих двух мужчин в потрепанных рубашках, следом за ними две женщины и невеста, на остальных уже не смотрю, не до них мне сейчас. Тут Кисель ответа ждет и медленно наступает, надеясь снова меня в руки загребущие сцапать.
— Не пойдем, Дим.
— Из-за мента того? — хмурится он и опускает плечи. Отправляет бычок в пепельницу и ерошит пятерней волосы. — Ладно, не отвечай, у тебя на лице все написано. Больше не достаю, — он слабо улыбается, тут же возвращая себе кисельное лицо, на котором не читается ни одной эмоции. — Друзья? — протягивает мне раскрытую пятерню.
Фух, одной проблемой меньше. Лишь бы он на трезвую не забыл, что говорил по пьяни.
— Друзья, — улыбаюсь, вкладываю свою ладошку. Дима сжимает пальцы и тянет меня к себе, заключая в объятия. Удивительно, но сейчас я и правда не замечаю никаких вторых смыслов и подтекстов. Обычные объятия, он даже держит меня за плечи, не позволяя и намека выдумать. Целомудренные дружеские обнимашки, которые прогоняют всю усталость.
— Прости, я не планировал, как-то само получилось, — он виновато поджимает губы и отводит взгляд в сторону под мой тихий смешок.
— Все в порядке. Я приду через пару минут, прикроешь?
— Конечно, — Дима улыбается уже искренне и кивает. — Надолго не задерживайся, шампанское нагреется, — подмигивает мне.
— Прибереги для меня лед, — смеюсь, но Кисель (теперь, правда, совестно его так называть) вдруг хмурится и смотрит на толпу напротив, семенящую за товарищами правопорядка. Прослеживаю за направлением его взгляда и замечаю рядом с презентабельным мужчиной Макарова. Он что-то объясняет, по всей видимости, жениху, но смотрит уже на меня, не веря, что мы могли случайно встретиться. Пара фраз, брошенных ребятам, и капитан идет ко мне. Смотрю, как форма обтягивает его подтянутую фигуру, и едва не пускаю слюни от этого вида. Серьезный, уверенный — я даже рада, что Лёша смотрит только на меня, пока остальные девушки, уверена, засматривались на него в зале.
— Привет, красотка, — он оценивающе осматривает мой наряд, склонив голову набок, и берет за руку, вращая вокруг своей оси. — Шикарно выглядишь, — Макаров улыбается, а у меня сердце стучит быстрее. Такое ощущение, что я перед ним голая, а платье, пусть и прекрасное, он уже с меня снял.
— Не ожидала тебя здесь увидеть, — честно признаюсь, делая шаг навстречу. Без каблуков наша с ним разница в росте слишком велика, я будто Дюймовочка перед ним.
— Это самое приятное, что могло случиться, — Макаров опускает руки мне на талию и наклоняется, а я сама тянусь к его губам, чтобы поцеловать. Быстро, жестко, бескомпромиссно — знала бы, что мне так понравится эта грубая мужская ласка, давно бы посматривала в сторону полицейских. — Как вечер? — он переводит недовольный взгляд на дверь в зал, за которой несколько секунд назад скрылся Дима.
— Отлично, — прикрываю глаза, отдавая бразды правления другим органам чувств, потому что Макарова хочется впитать в себя, а смотрю я на него и так слишком часто — фотка скучающего капитана занимает почетное место в избранном галереи среди Криса Эванса и Генри Кавилла. — У тебя, вижу, работа бьет ключом, — усмехаюсь.
— А, это мелочи. Что за свадьба без драки?
— Та, что проходит в соседнем зале, — заявляю не без гордости. Да, когда вокруг собираются приличные люди, мордобоев обычно удается избежать, и все вполне прилично и красиво.
— Если эта шпала продолжит виться вокруг тебя, не уверен, — он собственнически прижимает меня к себе, а в моей душе вдруг разгорается нешуточное возмущение. В любой другой ситуации я была бы рада решительности Макарова, но сейчас все слишком неправильно. Какого черта он вообще вообразил, что может лезть в драку, тем более на чужой свадьбе? Хмурюсь и надавливаю ладонями на его предплечья, надеясь выбраться из плена рук. Такая ревность, в которой все из крайности в крайность, мне не нужна. — Во сколько ты заканчиваешь? Я заберу тебя, — капитан не замечает масштабов катастрофы, которую сам же и породил, снова изучает мое лицо.
— Нет, не надо меня забирать, — он настолько теряется, что я легко выбираюсь на свободу и отступаю на пару шагов, сжимая туфли в руке. Как будто они могут мне понадобиться в качестве обороны.
— Ника, что происходит? — недовольно спрашивает он. — Секунду назад все было хорошо.
— А потом ты решил подраться на свадьбе моей подруги, — шиплю в ответ, резко оборачиваясь на шум открывающейся двери, и вижу вышедших жениха и невесту. Алинка счастливо улыбается, увидев нас с Макаровым, но быстро меняется в лице, заметив мое недовольство. — Я думала, мы выяснили все позавчера и ты понял, кого я выбрала. Но, видимо, ошиблась, — от сказанных слов в груди тяжелеет, а сердце сжимается слишком болезненно. В глазах вдруг начинает жечь, и я рада сумеркам, потому что в свете фонарей плохо видно выступающие слезы. — Уезжай, Лёш. У тебя еще работа, а скандалов я не хочу.
Макаров едва не рычит, но натянуто улыбается ребятам и переводит недовольный взгляд на меня. В голубых глазах полыхает ледяное пламя, которое сожжет меня к чертям, но я надеюсь, что ему хватит благоразумия не устраивать здесь сцен.
— Мы еще не закончили, Ника, не делай глупостей, — предостерегает он и уходит, пока я поджимаю губы и перекочевываю в объятия Алинки, продолжая смотреть вслед удаляющемуся капитану.
Глава 14
Злость сорвать на чем-то хочется. Поэтому, оставив на Высоцкого принятых гуляк, иду стрелять. В понедельник, конечно, придется отчитаться перед начальством за произвол, но это наименьшая из проблем. Лучше выпустить обойму в мишень, чем вернуться в ресторан и из блюстителя порядка превратиться в нарушителя.
К последнему выстрелу меня находит Матвей. Он только качает головой и тащит меня на улицу, чтобы освежить мозги и втолкнуть в себя дозу никотина. Забавно, что в эпоху электронок и айкоса друг все еще придерживается традиционного курения.
— Ну и что это? — серьезно спрашивает и чиркает зажигалкой.
— Херня из-под коня, — сажусь на скамейку и упираюсь затылком в стену, глядя наверх. — Там Ника в соседнем зале была. На улице встретились.
— Надо же, не признал, — хмыкает Матвей. Я и сам не сразу узнал Клубничку, нежную и красивую, в бежевом платье по фигуре. Прикрываю глаза, восстанавливая ее образ в памяти. — И что у вас за это время случилось? Хотел по-быстрому, а она не дала?
Шутки Высоцкого сегодня не заходят. Скорее злят. И смыслом, и потому что про Нику так низко подумал. Выдыхаю, закрывая глаза. Успокоиться все еще не удается: перед глазами дылда, жамкающая мою девочку, и его спасло исключительно то, что я при исполнении.
— Тот длинный с дачи вьется вокруг нее постоянно, — снова закипаю, так до конца и не остыв. Ума не приложу, из-за чего Ника взбесилась. В одном только права: выяснять отношения на свадьбе подруги — худшая из идей. Но это до меня доходит поздно, буквально только сейчас. Тогда же я вообще не думал: первобытный мужик внутри заорал и собственнически был готов защитить свое, пока разумный человек убеждал мозг в абсурдности ревностного порыва. Идиот.
Из мыслей выдергивает Высоцкий. Он заходится смехом, распугивая эхом желающих покурить, и они только хлопают дверью, уходя в обратном направлении.
— Неужели мы дожили до того дня, когда Макаров влюбился и ревнует? — проржавшись, спрашивает и с прищуром смотрит.
— Какая любовь? У нас даже ничего не было, — отмахиваюсь. — До дела так и не дошло: то меня на работу вызовут, то ей подруга с истерикой звонит.
Ой, зря сказал. Матвей опять гогочет и отправляет окурок в пепельницу.
— Так вот чего ты такой бешеный. Швы на штанах трут?
— Иди ты, а! — страдальчески вою. — И так тошно, еще и друг издевается.
— Не издевается, а занимается разведывательной операцией, — Матвей достает вторую сигарету и внимательно смотрит на кольцо на безымянном. Улыбка трогает его губы, и даже лицо светлеет. Точно Сашку вспоминает, этот грубиян о жене всегда только с нежностью отзывается — настолько сильно любит. — У тебя, Лёх, все признаки влюбленности на лицо: тупые поступки, чрезмерная вспыльчивость и упертость.
— Ой, вот не звезди, — отмахиваюсь, но в голове шестеренки закручиваются. И правда же все есть, но я никогда особой скромностью и покладистостью не отличался, так что, может, это врожденное. — Это характеристика любого мужика с недотрахом.
— Хотел бы просто переспать, выбрал бы вариант попроще, даже из отделения выходить не пришлось. Но ты заморочился и таскаешься за Вероникой — значит не просто так, — вдалбливает мне в голову свою истину.
— А если все закончится после секса? — спрашиваю, понимая, что ни черта не закончится, если меня уже сейчас тянет к ней, как ни к кому до этого. Раньше, если не получалось с девчонкой с первого раза, мы спокойно расходились, а здесь прерываемся второй раз и только подогреваем интерес. Матвей одаривает меня красноречивым взглядом, предпочитая промолчать и не отвечать на тупой вопрос. — Я так объебался сегодня.
— Так ноги в руки, и вперед исправлять.
Слушаюсь друга и еду к ресторану. Время ползет к полуночи, и я мысленно молюсь всем богам, чтобы праздник затянулся. Паркуюсь почти у входа и вылетаю из машины, видя расходящихся гостей. Так, спокойно, Ника — подружка невесты, значит, уйдет в числе последних. Торможу во дворе, не решаясь войти внутрь, иначе получится, что ворвусь без приглашения на чужой праздник.