Если человек, получивший знание о будущем, попадает в информационную изоляцию, то испытывает синдром Кассандры. А человек, избежавший смерти, изменивший течение Мейнстрима, буквально выпадает из социальной реальности – это я испытала на себе, получив из будущего информацию о собственной близкой смерти. Мою группу перебили, а я исчезла из биологической реальности, уклонившись от смерти. Я жила рядом с вами – и меня уже не было. Глубокая темпоральная изоляция. Призрак.
Я выяснила, что такие люди встречаются достаточно часто, те, кто естественным образом смогли уловить из будущего леденящий ужас собственной смерти и избежать её. До ста тысяч человек в год исчезают подобным образом. Иногда их находят – обезумевших, потерявших память, безопасных для Мейнстрима. Или мёртвых. Временная развилка закрывается.
А если изолированные упорствуют в попытках выжить и повлиять на исторический поток, за ними начинает охоту их собственный Пожиратель…
…Мёртвая Медуза вколотила этот свой манифест мне в память буквально за микросекунды. Я был не в состоянии сопротивляться.
Параллельно с прессингом на мои когнитивные функции, троян Медузы атаковал меня на физическом уровне. Он заставил нейроны моего мозга сформировать сложный каскадный сигнал, что привело к сборке из моих собственных аминокислот наноразмерных молекулярных заводов по производству миллиардов специфических медботов из белков крови, приступивших к ребилдингу моего генома.
– Я много думала, – сообщила напоследок Медуза, – у меня было достаточно времени. Я долго уклонялась от смерти. И я придумала.
У каждого в голове собственная квантовая сеть.
Мой вирус, моя дельфийская машина, переберёт твои гены, и каждая заново собранная клетка твоего тела будет резонировать с потоком света из будущего. Теперь ты сам себе машина по предвидению.
Ты будешь моим оружием. Моя последняя надежда, мой последний удар. Я знаю, что умерла не зря. Удачи.
И меня отпустило.
Ух, как отпустило. Аж подбросило. Удачи, твою мать! Как же больно…
– Ты чего орал? – спросил Цербер.
Я валялся на спине, весь покрытый потом и совершенно обессилевший.
– По-моему, – прошептал я, – я только что ещё раз родился.
– С днём рождения, – любезно поздравил Цербер. – И вставай, давай. У нас проблемы. Пожиратель пожаловал.
В горле было сухо, глаза слезились, и кажется, у меня поднялась температура. Я сел, потом встал на колени, меня шатало. А мои стандартные медботы, взломанные техновакциной Медузы, не регистрировали никаких проблем…
– Кажется, я болею…
– А-а-а, – мягко проворковал, прожурчал, завибрировал мерзкий нежный голосок. – Глупая тётя Медуза всё-таки добралась до твоего мяса. И всё вкусное испортила.
Я поднял голову, прищурился и увидел Пожирателя. Действительно. Пожаловал.
Один взгляд на него – и я ощутил нечто, схожее с нейрозаписями действия псилоцибиновых грибов, которые мне попались однажды в детстве. Кожа его была прозрачной, и сквозь стеклянные рёбра видно, как бьётся светящееся пурпуром сердце, как в такт пульсу неоном вспухает и угасает большой круг кровообращения. Как изменяются пятнами Роршаха подсвеченные синим зоны мозговой активности на поверхности мозга, в прозрачном черепе с зеркальными глазными яблоками.
Я потряс головой. Пожиратель не исчез.
– Я есть, – помахал он мне прозрачной рукой. – А ты будешь есть?
– Тяжёлый случай, – медленно проговорил Цербер.
Его пушки держали Пожирателя на прицеле, квадрокоптеры кружили, образуя жужжащий вращающийся нимб над его седой головой. Свой главный аргумент – плазменный огнемёт, кустарно переделанный из двигательного факела когда-то сбитого на Луне космоплана, он удерживал в четырёх руках-манипуляторах. Толстенный, обмотанный ржавой бронеизоляцией питающий шлейф тянулся от сопла за спину, где висел импульсный реактор весом, наверное, в тонну, когда-то отвечавший за один из маневровых двигателей. Воистину – тяжёлая пехота…
– Добро пожаловать, – Пожиратель оскалил для него прозрачные зубы. – В ад…
– Спасибо за приглашение, – вежливо ответил Цербер. – Но я там уже бывал.
Наши два часа истекали с минуты на минуту.
– Ты в этом году дерзкий, Дедушка Мороз, – захихикал Пожиратель. – Ты подарки мне принёс?
– Сам такой, – бестрепетно ответил Цербер.
– А ты страшный, дедушка, – огорчился Пожиратель. – Я думал, ты мне летающего мальчика принёс, а ты злой.
– Работа такая, – буркнул Цербер.
– Оно конечно, как бы и вроде бы, но ежели вдруг чего, да этак типа того, так вот тебе и пожалуйста, – улыбнулся Пожиратель.
– Не понял, – прищурился Цербер.
– Это не бред, – предупредил я. – Это темпоральная шизофазия. Он предвидит. Берегись.
Пожиратель сначала улыбнулся мне прозрачными губами, а потом разорвал Цербера на куски.
И не помог военный квантовый локатор, способный уловить три миллиона атакующих объектов в разнесённых временных эшелонах…
Как авиабомба взорвалась – разлетевшийся сервокаркас Цербера всю площадку засыпал обломками. Исчезнувший и мгновенно появившийся Пожиратель одной рукой поймал попадавшие обесточенные квадрокоптеры в одну неустойчивую стопку на ладони, а потом один за другим покидал их за ограждение атриума. Через четыре минуты они упадут в пятиэтажную груду мусора, скопившегося за десятилетия на дне Иглы.
– Твою мать, – прошептал Цербер, окровавленный обломок человека, вырванный из брони и небрежно брошенный на пол. Из гигиенической системы текло, обрубки рук и ног беспомощно шевелились. Дёргались оторванные манипуляторы, получавшие сигналы по дистанционному каналу от его нейроинтерфейса. – Как так?
И я остался один на один против пары зеркальных глаз.
– Да ты вообще человек? – спросил я у Пожирателя, торопливо отступая назад и судорожно выбалтывая у смерти ещё чуть-чуть времени. – Ты им хоть был? Или ты натурально человек-паук?
– В подобных мне кричат гены другой, более совершенной расы, – оскалился Пожиратель.
И дал мне прожить ещё пару минут.
– Никто из вас не знает, куда вас несёт, – проворковал он, следуя за мной. – И чем вы разродитесь, когда придёте на нерест. Ведь ты безмозглая мёртвая рыба, населённая хитрыми паразитами, которую несёт потоком. Мой вид сражается за выживание там, в будущем, в котором мы обитаем, как пираньи в реке, где выбрали нас, а вы вымерли. Сигай на кубик, типа слаще и упоротый водоворот.
Ну, вот и оно – пошла речь пророка. Он и с Цербером так много трепался, чтобы получить описание ближайшего будущего, и сейчас он меня так же неотвратимо грохнет. Вот прямо сейчас…
Я отшатнулся от мелькнувшей тени – рядом возник очень удивлённый Пожиратель, не сломавший мне шею. Я оказался чуть в стороне. Пожиратель промахнулся.
– Это что такое, рыба моя? – произнёс он, пошевелив прозрачными пальцами.
– Н-н-не знаю, – честно ответил я.
– Медуза… – прошипел Пожиратель. – Ну, это никуда не годится. Это неправильные жала!
И вновь промахнулся. А я, кажется, уловил, как он действует. Это было что-то вроде глубокой изоляции Медузы, только очень короткой – он приближался, что-то радикально меняя в Мейнстриме на коротких отрезках и выпадая из реальности. Никакой военный сканер тут не поможет.
Геномный ребилдинг Медузы что-то во мне изменил. Теперь я ясно чувствовал будущее, не меньше чем на несколько мгновений. Так же ясно, как собственную кожу…
Пожиратель возник прямо предо мной, и я едва успел. Он лишь слегка зацепил меня, но сорвал кончиками пальцев временную печень с моего бока, из разорванных пластиковых вен плеснула чёрная кровь.
Вот теперь всё – у меня не более пары минут, прежде чем меня свалит печёночная кома.
Только я и так живу сверх срока – два часа уже целых пять минут как прошли. И я не теряю Пожирателя из виду, хотя он и пытается потеряться.
До меня дошло, что мы с ним теперь в одной темпоральной изоляции. Я да ещё живой Цербер видели его, потому что пережили свою смерть…
Это стало концом Пожирателя. Он кинулся ко мне – а я отступил в шевелящуюся груду обломков, оставшуюся от Цербера.
Его оторванные манипуляторы поймали Пожирателя за прозрачные ступни. Лежавшая в стороне, стволом к нам, ионная пушка, повинуясь мысленному приказу Цербера, взревела реактивным выхлопом и, прежде чем унестись через атриум Иглы на струе реактивного пламени и взорваться там, врезавшись в противоположную стену, сожгла ударом раскалённой плазмы прозрачную плоть Пожирателя. В жаркой вспышке я увидел, как в секунду пошли кипящими пузырями его зеркальные глаза и как они испарились.
Месть Медузы состоялась.
Очищенный от выкипевшей плоти прозрачный костяк, постояв секунду, с грохотом осыпался на пол, раскатившись прихотливой фигурой, в которой – будь я древним предсказателем, гадателем по трещинам на костях – я обязательно увидел бы несомненную благосклонность божества.
Глядя на эти брошенные кости, я внезапно понял, что было и что останется нашим эволюционным преимуществом. Как сохранить верность собственных генов в гонке по потоку времени.
Сначала я добрался до оружейного ящика Цербера, достал оттуда стопку печеней-времянок, налепил одну себе на бок и передумал пока умирать.
Оставшуюся стопку спрятал – я их честно отработал, они мои.
Потом я несколько часов собирал обломки сервокаркаса, тащил живой обрубок ругающегося Цербера в относительно уцелевшую корпус-капсулу, вставлял куда надо питающие трубки, подключал манипуляторы к резервному источнику питания. А дальше Цербер, пошевелив пальцами, уже сам, орудуя сварным гелем, принялся за свой ремонт.
– Мне заплатили, чтобы я грохнул Пожирателя, – проговорил Цербер, приладив обратно бронепластину с девизом «Ад будет наш». – Сквотеры скинулись – задолбал он их. А тебя я взял приманкой. С меня половина награды, если что.
– Замётано, – улыбнулся я.
– Когда доберёмся до людей, сниму с тебя прошивку, – добавил он.
Я только усмехнулся:
– Удивить тебя, Цербер?