Ваня, видать, не раз тайно от меня погружался в Граву, и его в какой-то момент использовали. И сознание Ванечки – уже до-олго! – валяется где-то! Поплохело мне не на шутку. Взбодрись, тютя, страдать после будешь!
А ведь и с Севой наверняка та же история – липовый! По словам Марии, не был её Сева гением, лишь простым отличником и отличным парнем. А нынешний Сева – однозначно гений. Но и я не промах, включаем мозги, старушка!
Глянула в окна. Там рубились мои коллеги. Уже на девятом уровне! Упорные, вновь с нуля поднялись. Тормозили всем отрядом, вперёд не шли. Я знаю, чего ждали – бутылку Клейна: видели, как её преодолевать. И правильно, через седло Гессе им не перевалить.
Игра продолжалась на всех уровнях. Возможно, её и перекрыли, перестали пускать игроков со стороны… подставных используют? – ведь пока не прикончишь определённое число воинов, на следующий уровень не переберёшься… ладно, буду верить, что помощь идёт. Вот только дойдёт ли? Пространство не сахар! Ребяты, вперёд, одна я не справлюсь!
Гобы нисколько не встревожены, переговариваются, смешок за смешком. И это плохо. Значит, у них готовы пути отхода. Оседлают чужие тела – и адью. В любой момент. И никто не узнает. Спишут вопли индивидуума, несогласного с новым телом, на неудачное пси-перемещение, обзовут сумасшедшим и заточат в дурку. Или в тюрьму – срок отбывать: подозреваю, что индивидуумами окажутся как раз криминальные тела. И все довольны: преступники кайфуют в молодых горячих телах на Багамах, полиция получает премию за поимку преступников… А про бедолаг, двинувшихся умом, никто и не вспомнит.
Мамочки! Вот для чего нужна Мария… девка красивая, холёная, здоровая… тело её им приглянулось! Одна из банды – баба! И эта баба желает молодости. Не удивлюсь, она в эту авантюру влезла именно и только из-за нового тела.
Как они смогли – в чужие тела? Невозможно ведь! А вот тебе и невозможно, тютя. Любуйся на невозможное. Где мой сын?
Марию увели. Наверное, с будущим телом желает ознакомиться та самая баба из банды…
А меня осчастливил свиданием Сева. Или кто он там… Не удивлюсь, если именно он и взломал тот Банк. Бандит!
Он не догадывается, что его раскусили, и дальше пусть пребывает в неведении. Принцессовым сладким голосом пою, что нехорошо предавать Ромео свою Джульетту. Как он мог! Мария же его любит!
– Хватит! Любит, не любит… Я к тебе пришёл!
– Ко мне? – поперхнулась я. Он что, решил женщиной стать? Занять моё место? А-а!
– Да не трясись ты! Просто хотел пообщаться. Любопытно, чтоб дама – и секла в топологии.
Сомнительный комплимент.
– Но-но! Не ты, а вы! На брудершафт не пили! – ставлю его на место.
– Так в чём дело, давай, восполним пробел! – Он щёлкнул пальцами, и перед нами возник поднос с рюмками. – Закольцуемся, мадам?
– Закольцуемся лентами Мёбиуса, хватанём из бутылки Клейна! – восторженно ляпнула я. – А четвёртое измерение, чтоб бутылочка полноценной стала, организовать могёшь?
– Н-ну-у… А заманчиво, чёрт возьми. Интересно, вдруг и правда оно в программе заложено? Писал-то программу умный чел…
– Погоди, не растекайся. Есть проблема: не пью с малолетками. Не могу, правда. У меня ж сын твоего возраста.
Он загоготал. И хитро так глянул…
– А если не с малолеткой? К тому же одиноким?
– А с удовольствием! – подлила я маслица.
Он тут же преобразился в весьма интересного мужчину.
– Такой пойдёт?
– А пойдёт! Ещё б тебя Машка не любила… не хочу счастья на несчастье других.
– Какая Машка? Ах, Мария… дык она для Ивана… Иван да Марья… Ты, мать – и не знала?
Во время беседы я нет-нет да и поглядывала в окно. Наш полз в бутылку! с моторчиком! Через пару минут взойдёт на десятый уровень – и его прикончат гобы, азартно толпящиеся у лаза! Вру, не на воина они зарятся – на антиграв… без паники. Флиртую дальше. Стоп! Что он там про четвёртое измерение выдал?
– Хочу! Сделай мне Клейна настоящего! Дай четвёртое! – выдохнула жарким шёпотом ему в ухо.
Очуметь – Сева раскрыл хэлп! Он что, дурак? Или не знает? Там же спрятана кнопка спасателя! Страница тридцать семь, под иконкой с безобидной аббревиатурой.
Пока Сева рыскал в хэлпе в поисках возможного расширения размерности, я готовилась. Мысленно собиралась для рывка.
Вот она! Сева быстро пролистнул страницу. Зачем так быстро – знает всё-таки? Набралась духу и попросила вернуться. Глубокомысленно углубилась в текст на тридцать пятой, тридцать шестой… и тридцать седьмой.
– Смотри! – сказала. Метнулась фурией и ткнула.
– А ну, отошла! – опомнился Сева. Но как-то вяло.
Возникла менюшка – наша, спасательская! И я со всей дури грохнула на последнюю строку.
Время будто застыло – и разорвалось. Окружающие меня гобы сдувались на глазах, будто кто выдернул пробку из резиновых кукол. Логично, я же запустила процесс всеуровневого анабиоза.
Сама я тоже сдуюсь, но не сразу. Вызвавшему катастрофу полагался бонус в две минуты жизни.
Внизу, на десятом уровне, отчаянно дёргались мои коллеги – марлезонский балет, в натуре. Один за другим бойцы вылезали с девятого уровня, вызывали с первого новичков… и проваливались в преисподнюю. Не давались им артефакты!
Первое, что сделала, – собрала антигравы. Открыла люк, заорала:
– Эй! Ловите!
Швыряла по очереди прямо в них.
Всё. Теперь главное. У меня минута. Вызвала лист бумаги и карандаш. Писала разборчиво, секунды тикали в башке, успеваю.
«Главный не мой сын, Сева не Сева, Маша норм. Гобы банда. Найдите сына, умоляю! Ада».
Схватила бумагу, прижала к груди и приготовилась к отходу. Возможно, что и в мир иной. Это молодым хорошо, быстро приспосабливаются, легко выздоравливают. Не то что мы, старички-старушки.
Прежде чем схлопнуться, помутившееся сознание отметило родную грязную морду Алекса, вынырнувшего из лаза.
Уловила тихое «мама». Сын? Сыночек… Я растеклась… и вновь улетела.
…Очнулась оттого, что услышала:
– Аделаида Васильевна!
У-у, лапочки, сейчас я вам выдам, навек забудете меня так кликать!
Ненавижу вот это – Аделаида Васильевна. Удружили родители. Мало того что погибли, оставив меня ребёнком на попечение государства, так ещё и имечком наградили… Но сменить не могу. Не хочу. Какая ни есть, а память. Всё, что от них осталось. Но ненавижу. Кто там меня домогается? Наши все знают и полным именем-отчеством не обращаются. Для своих я просто Ада.
Сколько времени прошло? Где я вообще?
Распахнула глаза – а передо мной Сева с Машкой, собственными персонами. И… Ванёк?
Господи, благодарю! Губы мои непроизвольно сложились в ниточку, пальцы скрючились – от избытка чувств.
Белые стены… Госпиталь? Тело – моё. Неуклюжее, но до чего родное!
Вошёл Машкин отец, ни к селу ни к городу.
Неотрывно. Глядел. Аж до печёнки пробрал.
Захлопнула очи, изобразила обморок. Болваны, зачем впускать постороннего, я же в ужасном виде! И пусть в ужасном, даже к лучшему, что в ужасном – женатиками не интересуюсь принципиально.
Но тут одна мысль пронзила мозг, и я подскочила, словно ошпаренная.
– Дорогу! – сказала, глядя в упор на сына.
Он склонился ко мне и шепнул на ухо:
– Осилит! Мам, ты б легла, а! Ты же… кхм… в ночнухе.
Я проворно нырнула обратно и зарылась в одеяло. Севочку потом проверю, не избежит… хотя чего проверять – ясно, он Машкин жених. Наши разобрались.
Но почему мне тревожно, если всё хорошо?
А, вот. Как стажёры добрались до десятого уровня по туннелю? Невозможно это, я ж пробовала. А что если лже-Сева и есть создатель Гравы? Мориарти виртуального мира создал рай, чтоб безопасно отсиживаться после дел. Недаром я не знаю ни одного геймера, ставшего гобом, – все бандиты, небось.
Но тогда… Мориарти должен был знать про кнопку спасателя.
Он позволил мне уничтожить банду.
Почему? Ох…
Я найду его. Хочу на брудершафт!
Павел ГубаревМексиканка
Они извинились за то, что придётся сделать прокол на шее. Какие пустяки.
Да я бы руку отдал за то, чтобы попасть в это хранилище.
Вот то-то и оно: выжечь кожу на пальцах, чтобы подделать рисунок отпечатка, – мелочи для грабителей. Надо быть на шаг впереди злоумышленников. Поэтому я ничуть не возражал против имплантата. Безопасность того стоит.
Меня провели за стальные двери, оставили одного, обдали каким-то аэрозолем с потолка, потом сигналом лампочки дали понять, что можно пройти дальше. Шипение, клацание механизмов, какое-то жужжание. Чем дальше, тем страшнее и торжественнее. И воздух будто стерильнее, и моё отражение в стальных поверхностях очередных дверей всё ошарашеннее выглядит.
А дальше – я один в скупо освещённой комнате, уставленной драгоценными картинами. И глухая тишина, такая непривычная в мегаполисе. Мне дали минут пятнадцать. Я старался не моргать, чтобы наглядеться впрок. За такое время можно обойти всю комнату, и я обошёл её, не торопясь, мелко шагая по часовой стрелке. Но в первую же секунду я почувствовал, в какой точке комнаты стоит «Мексиканка». Конечно, меня потянуло именно к ней. Наверное, она была чуть ярче освещена, чем все другие картины. В какую-то секунду мне почудился шорох платья и смешок с той стороны, я даже дёрнулся и обернулся. Но нет: в хранилище был я один. Просто она нарисована как живая, и я краем глаза засёк её взгляд. Тот самый знаменитый взгляд. Кто-то говорит, что она смотрит насмешливо – так же, как «Мона Лиза». И так же переоценена. И то, и другое ерунда. Я бы сказал, что она смотрит на тебя так, как будто знает все твои мысли. Наверное, над чьими-то мыслями она и смеётся. Вот эти люди такие слухи и распускают. Я понял, как это правильно, что «Мексиканка» не стоит в музее, а спрятана за семью печатями. Зачем смущать людей этим рентгеновским взглядом? Довольно с них репродукций.
Я тоже знал её по репродукциям: каждый локон, каждую пуговку на платье. Но и близко не ожидал, что она меня так обожжёт, когда я увижу её вживую. И за что мне только такая честь?