– Нет, Клара. Нет! – Иван направился в сторону выхода из «Понедельника». – И больше мне не звони. Это скотство. Мерзко! Кругом у всех на уме одни только деньги… Тьфу! Прощай!
– Вот! – прокомментировала его слова фиолетовая Марина Карповна. – Хоть один человек во всей Москве этой вашей не постеснялся правду сказать! Молодец парень! Такого не могла себе найти?
Иван покинул «Понедельник» сильно рассерженным и стремительно зашагал прочь. Какая наглость! Использовать его, чтобы качать деньги из потерявшего дочь отца!
У Черешнина зазвонил телефон, и он с радостью увидел, что это Гуляра.
Стоит ли посвящать ее в произошедшее? Разделить с кем-нибудь негодование ему, безусловно, хотелось, но… в этом случае? Впрочем, оказалось, что Гуляра сама нуждается в сочувствии и утешении. Причем, гораздо больше Ивана.
– Я не знаю, что делать, – Гуляра плакала. – Ты продавал когда-нибудь квартиру? С чего там начинать?
– Что случилось? – спросил Иван.
– Бабушке нужна операция. Срочная. А у меня же только зарплата. Да еще ее пенсия. Что тут делать…
– А много надо?
– На первый взнос набрать бы. Это сто двадцать тысяч. А дальше я что-нибудь придумаю.
– Я понял, – Иван на ходу размышлял, что можно предпринять.
– Я сегодня не приеду, останусь с ней, – сквозь слезы сообщила Гуляра.
– Конечно, – ответил Черешнин. – Но ты подожди. Ничего не продавай. Я знаю, где можно взять.
Закончив разговор с Гулярой, Иван не стал убирать телефон в карман и открыл книжку с контактами на номере Клары, с которой расстался несколько минут назад. На преодоление сомнений у него ушло секунд пять. Иван решительно нажал на кнопку «Удалить контакт», после чего набрал совершенно другой номер.
– Привет, Максим! Это Ваня Черешнин. Я подумал. Я выбираю… свободу.
На другом конце телефонной связи отреагировали крайне одобрительно.
– И еще… – Иван немного замялся. – Мы насчет аванса можем поговорить?
В кафе «Понедельник», тем временем, закончилась вторая драма за последние полчаса. Баритон Вадик, не выдержав, взял слово и высказал в нем все, что думает о псевдо-Кларе и о ее фиолетовой матери. Оскорбившись, они обе ушли вслед за Черешниным. Сам же мужчина, оставшийся в компании чудного Бруно, с наслаждением допивал свой кофе. И тут увидел за соседним столиком горько плачущую Клару.
– Девочка, с тобой все в порядке? Я могу помочь? – спросил он участливо.
«Девочка» ответила ему теми словами, которыми, бывало, говорила с Иваном по чату.
Глава 6«Деликатное дело»
По паспорту россиянин, по национальности питекантроп, командир спецназа Владимир Ляшкин матерился только на работе. И то на совершенно определенных ее этапах – когда ситуация требовала максимально точных и эффективных указаний. В остальном же он был человеком негрубым и даже мягким. И с задержанными нелегалами, наркоманами, барыгами и прочим мелким, средним и крупным криминалитетом всегда предпочитал общаться подчеркнуто вежливым образом. На большинство из них это наводило еще больший ужас. В сочетании с 120-тикилограммовой массой тела обыкновенное «будьте любезны» заставляло ежиться даже грузинских воров в законе.
Владимир женился по любви, сразу же, как пришел из армии. Как всякий нормальный пещерный человек, невесту из чужой родительской берлоги он уволок силой. Прорычал «будешь моей!», закинул на плечо и отнес в ЗАГС. Вернул через несколько часов – уже супругой, с оплаченным свадебным столом и многочисленными гостями, приглашенными по принципу «шли навстречу по улице». Никто, включая невесту, вежливому двухметровому жениху перечить не осмелился.
Так они и прожили вместе почти двадцать лет.
– И вот сейчас она ушла, – говорил Володя Ляшкин сидящей напротив, с распахнутым на коленях блокнотом, мрачной, как туча, Гуляре. Шестаков предоставил им для встречи свой собственный кабинет.
«Зашибись! Я семейный психолог теперь! – постепенно, на медленном огне закипала Гуляра. – Сейчас, блин, буду вникать, в чем они не сошлись характерами!».
– Дело было так… – начал рассказ Ляшкин, под гулярин зубовный скрежет.
У Владимира было несколько дат в году, когда он мог не выпить. И было несколько, когда не выпить он не мог. К первым относился день рождения дочки, день рождения жены, 8-е марта и все дни дежурства и служебных рейдов – Владимир строго чтил дисциплину и самым требовательным был всегда к самому себе. Ко вторым относились святые 2-е августа, свой день рождения и 23-е февраля.
События, в результате которых от него ушла жена, случились как раз в День защитника Отечества. Супруга застукала его на даче, в семейной бане с голой девицей.
– И даже сделала фото, – Владимир показал поморщившейся Гуляре фотографию на телефоне.
На ней капитан, совершенно обнаженный, сидел на банной дощатой полке, прислонившись спиной к стене. А верхом на нем, лопатками к объективу, восседала некая девица. Тоже голая, с прилипшим к правой ягодице зеленым листиком веника.
– Пф! Ну, так и что вы хотите? – искренне и без сочувствия спросила Гуляра. – И я бы ушла.
Гуляра подумала, что, возможно, это прозвучало чересчур бестактно (но так ему и надо!), но Владимир не обратил на ее слова особого внимания. Просто пожал своими огромными плечами и печально пояснил:
– Понимаете, я ничего не помню. Не только эту… женщину… Но и саму баню. Да и вообще… Я не такой.
Гуляра усмехнулась.
– Ну, в смысле, напиться до беспамятства, – продолжал Владимир, – это ладно. Бывало и не раз. Но жене я ни разу не изменял. И даже мыслей таких не было. Может только, когда совершенно пьяный? Я теперь уже и сам не знаю…
Владимир вздохнул всей горой своих мышц, приподнявшихся от этого на добрых сантиметров сорок.
Гуляру, однако, это не растрогало.
– Ну, ясно. Не ожидали от себя, я поняла, – прокомментировала она, поджав губы. – Но от меня-то вы что хотите? Чтобы я что? С женой, что ли, вашей поговорила?
– Нет! – Владимир вскинул руку. – Нет, вы что! Тут просто вот какие детали открылись. У нас на прошлой неделе по службе проверка была – плановая, медицинская. И после нее наш медик меня вдруг спрашивает: не травился ли я чем?
– В смысле? – не поняла Гуляра.
– Клофелин нашли в крови, – грустно сказал Ляшкин. – Вот почему, я не помню ничего. Я так думаю.
Гуляра, без сомнений, удивилась повороту истории. Разговор, по крайней мере, становился интересней. Владимир продолжал:
– Официальное дело заводить как-то глупо. Вот я Женьку и попросил помочь разобраться по старой дружбе. Но он же занятой всегда, да и не по чину ему, вот он вас и прислал, Гуляра. Я предполагаю, меня сначала опоили, а потом уже эта девушка появилась. Специально, чтобы меня с ней Настя застукала.
Гуляре стало стыдно, за то, как она отнеслась к рассказу Ляшкина вначале. Он явно переживал по-настоящему и не понимал, что происходит. Глаза Владимира заблестели, а пальцами правой руки он стал щипать кожу левой. Сильно, до боли. Гуляра поняла, что великан собирался с духом, сказать что-то еще, очень для себя важное.
– И, если это кто-то специально… пошутил так… или отомстил мне за что-то… мне надо знать. Ведь Настя… Настя не просто от меня ушла. Она себя убить пыталась. И… В общем… Я очень хочу знать, кто это сделал!
– Я понимаю, – сказала Гуляра уже совсем другим тоном, чем несколькими минутами ранее.
Ей вдруг очень захотелось обнять эту гору, такую сильную и могучую внешне, но, оказывается, до трогательности нежную и хрупкую внутри.
– Я понимаю, – повторила она. – Я займусь этим сегодня же. Вы не переживайте, Владимир.
Ляшкин так сильно шмыгнул носом, что почти что создал вакуум в помещении. И снова стал сильным и уверенным в себе.
– Спасибо вам! – сказал он просто. – И извините, прошу вас, что я тут…
– Пока не за что. И все нормально. Супруга ваша, главное, пусть поправляется. Сейчас, я надеюсь, с ней… Как?
– Порядок. Лежит в больнице, врачи присматривают. Меня не хочет видеть, отказывается. И дочка тоже.
– Понятно, – сказала Гуляра. – Не переживайте, мы разберемся. Фото мне перешлите, пожалуйста. И давайте подробнее: что и как в тот день было? Как вам могли подлить клофелин? Рассказывайте, я записываю.
Глава 7Листик
Неделя начавшаяся неспокойно у всех, к своей середине почти по всем пунктам пришла в относительную норму. Гулярина бабушка лежала в более-менее человеческой палате, под присмотром медиков. Тщательно следящих за тем, чтобы все пациенты дожили до назначенных операций в наилучшем из возможных видов – платежеспособном. Иван вышел на работу к Волкову и успешно вникал в процесс, добросовестно отрабатывая полученный аванс. Гуляра, хотя бы отчасти успокоившись насчет бабушки, занялась, наконец, делом Ляшкина. Чтобы было веселее, вместе с Иваном, так здорово проявившим себя в их прошлых детективных приключениях.
– Ну, значит, что он помнит, – пересказывала Черешнину на его кухне Гуляра разговор со спецназовцем. – Отмечал двадцать третье февраля с другом на даче. Ляшкин, когда пьет, дикий становится, поэтому всегда от греха подальше уезжает. С парой друзей, в этот раз с одним. И жена их обычно не трогает. Пускай себе, как в заповеднике, веселятся. Но тут приехала. Соседи позвонили, на шум пожаловались. Такое и раньше бывало – они ж там, то по мишеням палят, то песни орут. Ну, ты вас мужиков знаешь…
– Угу, – сделал вид, что действительно знает, пьющий чай Иван.
– Ну вот. Жена явилась, устроила скандал. Водку всю забрала и уехала. А его с товарищем оставила, пьяного в зюзю. Пусть проспится. К вечеру приехала забирать, а там… Вот!
Гуляра показала фото с Владимиром и оседлавшей его наездницей. Иван взял телефон в руки, чтобы рассмотреть снимок получше.
– Видимо, вызвали проститутку, – продолжала Гуляра, – а та его клофелином накачала.
– А потом сверху уселась? Зачем? – выразил сомнения Иван, внимательно рассматривающий фото.