Лица девушки на снимке не было видно. Зато физиономия Владимира получилась как на конкурс «Лучший объектив России». Четко, в фокусе. Какие именно на ней отпечатались эмоции, понять было трудновато. Равновероятно это могла быть как распутная кобелиная гримаса, так и невинное состояние богатырского храпа.
– Ну, может она не одна была, – предположила Гуляра. – Одна травила, другая каталась. А может она отравы в водку налила, но он ее выпил после бани и вот этого. А может они сначала вот это вот и только потом пить начали…
– Раз травили, значит, ограбить хотели? – прервал гипотетические рассуждения Черешнин, – Ничего не пропало в доме?
– Ничего, но, может быть, их жена спугнула.
– А сама она что говорит? Она их сколько там видела?
– Это неизвестно. Она тяжело все восприняла. Сейчас в больнице после попытки суицида.
– Ого!
– Да, в острой депрессии. Ляшкину запретила там появляться. И меня он тоже попросил – не соваться, пусть отойдет. А сам говорит: очнулся в бане, на полу. Дошел до дома, баня во дворе у них, а там телефон посередине стола и записка «ухожу, прощай». И это фото… ммс-кой присланное… Что ты там рассматриваешь, извращенец?
Иван действительно залип, разглядывая ягодицы девушки с фотографии.
– Ничего тебе не кажется странным? – спросил он, не реагируя на «извращенца».
– Что? Видали и получше.
– Две вещи. Во-первых, задница у нее бледная.
– И? – не поняла Гуляра. – Типичный московский загар.
– Но это ж баня? Она румяненькая должна быть, раскрасневшаяся. А у нее и волосы, по виду, сухие.
– Ага, помыться она туда ехала! Может они только вошли? – ответила Гуляра.
– Может, – согласился Иван, и перешел ко второй детали. – Но есть еще кое-что. Там же, на заднице.
– Что? – Гуляра всмотрелась в экран телефона. – Это? Листочек?
– Да, – подтвердил Черешнин. – Во-первых, откуда он на ней, раз они не парились? Хотя, допустим, она сначала на полку села, а потом они позу поменяли…
– Фу, Ваня!
– Не фукайте следствию, пожалуйста. А, во-вторых, листочек-то дубовый.
– Ну?
– А веничек?
Иван аккуратно показал Гуляре пальцем на экране – в правый уголок фото влезла банная шайка, из которой частично выглядывал мокнувший в ней веник.
– Березовый, – поняла, о чем говорит Иван, Гуляра, но особенно не впечатлилась. – И что? У Ляшкина могли и разные веники быть.
– Ну, это-то как раз несложно узнать, – предложил Черешнин. – Позвони, да спроси. А я пока еще фоточку порассматриваю.
Гуляра, переслав по электронной почте снимок Ивану, набрала номер командира спецназа, и осталась говорить с ним на кухне. Черешнин отправился в комнату, к компьютеру, посмотреть на большом мониторе, что представляет из себя разрушившее семью эротическое фото.
Через несколько минут оба снова встретились на кухне и продолжили разговор.
– Ляшкин говорит, только береза! Всегда! – торжественно сообщила Гуляра. – Все остальное от лукавого! Никого, сказал, в баню с дубом на порог бы не пустил. Не знаю, сколько у проституток саун за смену, но этот листочек она с собой принесла.
– С собой это точно, – подтвердил Иван. И добавил в копилку расследования то, что только что выяснил сам. – Но только это не просто листочек. Это тату.
Что ж, это был определенный прорыв. Проститутку с татуировкой на средствах производства найти гораздо проще, чем без примет вообще. По крайней мере, это позволяло Гуляре сформулировать для себя на завтрашний день совершенно четкие действия. Поднимать картотеки, обзванивать участковых и сутенеров.
Иван явно заслуживал награды.
– Ну, а как у тебя прошел день? – спросила Гуляра после процедуры награждения, ради которой следствию пришлось перенестись на диван.
– Да ничего, – ответил счастливый Черешнин. – Максим Волков – босс мечты! Дал задание и отвалил. Ни разу ни во что не вмешался. Принял результаты, выдал следующее. Отлично!
То, что за прошедший день Иван успешно взломал четыре электронных адреса совершенно неизвестных ему людей, а также совместно с другими хакерами совершил атаку на сайт ничего не сделавшей ему лично компании из Нижнего Тагила, Иван не упомянул. Аванса, который ему выплатил Волков, хватило на то, чтобы бабушку Гуляры поставили в операционную очередь, заканчивающуюся не в 32-ом веке, а в течение нескольких недель. И это было главное.
– В принципе, можно заколачивать еще больше, – поделился с Иваном Борис, которого поставили над ним наставником и куратором. – Но не сразу, сначала нужно заработать особое доверие, – прошептал он, выделив интонацией «особое».
Что именно это значит, Иван не понял, да и, честно говоря, не хотел понимать. Все и так было неплохо, исключая тонкий момент того, что часть правды о своей работе от Гуляры ему придется утаивать. Доверие, о котором говорил Борис, видимо, заключалось в персональном коде-ключе, который Иван видел только у Бориса и Макса. Ключ позволял проникать в те глубины «черного интернета», в которые прямого хода ни у кого другого на фирме не было – включая всех «Олегов» и «Денисов». Нырять туда у Ивана желания не было никакого, хотя профессиональное любопытство и зудело. Терминал Бориса был строго его личным, отдельно выведенным в сеть рабочим местом. В сочетании с Матильдиными возможностями, задачи он там мог решать самого сложного порядка. «Самому Обаме, наверное, спам шлет», – подумал об этом Иван и постарался выкинуть лишние соблазны из головы.
«Доверие…» – думал Иван, обнимая лежащую рядом Гуляру. – «Чтобы заслужить его у одного человека, приходится предавать другого. Ну вот, почему?..».
Засыпая, Иван Черешнин, в который уже раз, пообещал себе как можно скорее разобраться со всем, что постоянно требует то вранья, то полуправды. Сам для себя он давно уже понял, что доверие Гуляры для него было гораздо более «особым», чем то, которое могли оказать ему все Максимы Волковы мира взятые вместе.
Глава 8Особое доверие
Спустя всего лишь неделю, да и то не полную, Ивану пришлось столкнуться с рабочими неприятностями. Волков поручил раздолбать очередных попавших под хакерский замес бедолаг – какую-то фабрику красок под Калугой. Но, ознакомившись с их зашитой, Иван понял, что работа будет не только нелегкой, но, возможно, ему не получится справиться с ней в одиночку вообще. И хотя помощи просить не хотелось, большого выбора он не видел. Лучше было признаться в частичной некомпетентности, чем в первые же дни работы сорвать заказ.
Черешнин понуро направился к Борису.
– Непросто, но сломаем, будь спок! – обнадеживающе оценил проблему создатель Матильды. – Я с таким работал. Деталей, правда, не помню. Надо поднять, как мы их тогда обошли. Скинь, что есть, по сетке, я покопаю.
– Да я сам бы хотел. Ты просто объясни, – попросил Иван, но тут вошел Максим и разговор прекратился.
– Скинь, скинь! – повторил Ивану Борис и отправился обсуждать с шефом что-то свое из области «особого доверия».
Ивану пришлось подчиниться. Он отослал исходники Борису, не оставляя, впрочем, попыток разобраться с задачей самостоятельно. Увы, без успеха. Легче было выяснить секретный состав лака Страдивари, чем познать бухгалтерские тайны «Калужского лакокрасочного». Служившего, вероятно, финансовым прикрытием для чего-то гораздо более весомого.
Борис подошел минут через двадцать с неутешительными новостями.
– Ваня, пока сам. Макс срочный заказ кинул, я прыгаю на него. Будет минутка – сразу к тебе. Если еще сам не разберешься, конечно.
Иван остался наедине со своей проблемой и бился над ней следующие четыре часа, включая обеденный перерыв.
Пару раз за это время, поднимаясь с рабочего кресла, чтобы хоть чуть-чуть размять кости, Черешнин с надеждой смотрел в тот угол, где трудился куратор. Но каждый раз видел одну и ту же картину: словно Мацуев по роялю, Борис, не поднимая головы, молотил по клавиатуре, исполняя какого-то своего суперсложного компьютерного Рахманинова.
Потеряв надежду справиться с заказом без чужой помощи, Иван сдался обстоятельствам и перешел в режим тупого ожидания.
От нечего делать Черешнин вышел на улицу: подышать. И позволил себе, трутню, оторвать от работы действительно занятого человека – позвонил Гуляре, узнать, как сегодня дела идут у нее?
У Гуляры, оказалось, события били фонтаном. Проститутку с гербарием на пятой точке нашли быстро.
– Зовут Юля, на учете два года, – сообщала в трубку Гуляра – В клофелиновых делах ранее не замечена, но это, сам понимаешь, ничего не значит. Лиха беда начало.
По адресу, который значился в картотеке, Гуляре дверь не открыли. Соседка, и она же квартирная хозяйка, сказала, что «Юленька, наверное, спит, бедненькая». Знает ли хозяйка, от чего именно устает по ночам «Юленька», Гуляра не поняла.
– По-моему, хозяйка думает, что у нее живет студентка, которая на «ночном» учится, – высказала она предположение.
Ближе к вечеру Гуляра собиралась навестить подозреваемую еще раз. По крайней мере, если не удастся припереть ее с отравлением (что, признаться, было довольно трудно), зато станет известно, как она вообще там оказалась.
На это Иван твердо заявил, что не позволит Гуляре ходить по проституткам одной и с удовольствием составит ей компанию.
На том и договорились – встретиться сразу после работы.
Все время телефонного разговора Иван наблюдал за работой эвакуатора, цепляющего не по правилам припаркованный напротив «Домена» пожеванный временем «пассат». Своими пронзительными ядовитыми сигналами эвакуатор все равно не давал беседовать по-человечески. Черешнин попрощался с Гулярой «до скорого» и вернулся в офис.
Борис все еще сидел за своим компьютером, но темп работы снизил и даже отвлекся на вошедшего Ивана, ободряюще ему подмигнув.
– Борь, не скоро еще? – спросил Иван, стоически ожидающий худшего.
– Да все почти, – ответил Боря. – В смысле, по твоему вопросу уже все. Рухнет твой лакокрасочный, никуда не денется, я с ним уже заканчиваю.