– Настоящий убийца, – сказал он, – тот, к кому с самого начала стекались все материалы расследования. Тот, у кого есть доступ ко всем уликам. Тот, кто детально знал, как будет проводиться операция, и лично ее контролировал!
Напряжение, повисшее в воздухе, достигло предела.
– Не может быть… – прошептала Клара, лучше других представлявшая то, о чем говорил Черешнин. – Я так и знала! Манин, сукин сын!
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
Третья часть
Глава 1Пролог
«Никто и никогда меня не поймает!» – захлебывался маньяк восхищением собственной персоной. Черви безумия, которыми долгие годы питалась кукушка в черепной коробке спятившего, отплясывали такой танец радости и восторга, что заставляли пританцовывать вместе с собой и приютившего их носителя.
Сумасшедший мужчина, отпирающий дверь в подвал собственного дома, был доволен собой, сверх всякой меры. Произошедшее было еще невероятней того случая, когда он обвел вокруг пальца целую оперативную бригаду с ротой спецназовцев в придачу. Да, некоторых из них пришлось убить, но, что же ему было делать? Такова цена, которую пришлось заплатить. А сейчас ему удалось провернуть комбинацию еще хлеще! В результате которой, он, во-первых, так и остался никому неизвестным, а, во-вторых, вину удалось свалить на того, кто идеально на эту роль подходил. И, самое главное, ведьма! Ведьма, сделавшая свой Выбор, тоже находится в его руках. И невозможно представить, чтобы ей как-то удалось избежать своей участи. Он спасет и ее. Как всегда, без надежды на благодарность, просто потому, что это его скромный долг перед остальным человечеством.
Во всеобщей неразберихе последних дней абсолютно некогда было заниматься пленницей. Маньяк возвращался домой совершенно измотанным и все, на что ему хватало сил, это, спустившись в подвал, дать девушке воды, пищи и опорожнить за ней помойное ведро. Но сейчас, наконец-то, все более или менее улеглось, и следовало приниматься за подготовку к ритуалу.
Для начала надо было нанести тату, которое она сама для себя выбрала. Древняя священная татуировка вбирала в себя всю жизненную силу ведьмы, делала ее неспособной к последующему возрождению и запирала навеки вечные в аду, откуда она и ей подобные прибыли к людям, сеять беды и горе с несчастьями. Участок кожи, на который нанесен магический рисунок, затем следовало срезать ритуальным мечом и уничтожить. А тело ведьмы, теперь уже свободное, пустую оболочку, согласно ритуалу, нужно было «удалить с человеческой души». Так же, как снимают и выбрасывают пришедшую в негодность, испачканную или порванную одежду. Душа, таким образом, очищалась до своей первозданной, безгрешной наготы и возвращалась в лимб чистой и нетронутой, чтобы начать новый жизненный цикл. На чуть-чуть этот мир после каждого ритуала становился лучше. Сошедший с ума верил в это всеми пораженными безумием нейронами своего мозга.
Гуляра лежала на полу, с руками, скованными за спиной полицейскими наручниками. Через них была пропущена короткая железная цепь, намертво прикрепленная к чугунной плашке в стене. Пищу тюремщик оставлял Гуляре на полу, в плоской одноразовой тарелке: так, чтобы она могла есть без помощи рук. Воду Гуляра пила через соломинку из закрепленной в полу пластиковой бутыли. Все это приходилось делать наощупь – глаза ее были закрыты плотной черной повязкой, какие предоставляют в заботливых авиакомпаниях желающим вздремнуть пассажирам.
Но ей и не нужно было видеть того, кто держит ее в заточении. Гуляра и так прекрасно знала своего тюремщика.
Очнувшись и вспомнив, как именно она потеряла сознание, девушка поначалу отказывалась верить в то, что произошло. Думая, что разум ее одурманен какими-нибудь наркотиком и потому подсовывает ей нечто совершенно невозможное. Но нет, все было именно так и никак иначе. Ее вырубил, держит в плену, и вскоре, видимо, собирается убить, именно он. Ее коллега и начальник. Человек, как и она, носящий погоны работника прокуратуры, в кабинете которого она совсем недавно выслушивала рабочие инструкции по поимке им самого себя.
Каждый раз, едва заслышав, как мучитель спускается в подвал, Гуляра тут же начинала провоцировать его на разговор, стараясь вывести из равновесия. Но «коллега» терпеливо молчал, не ответив ей за все время ни словом. Несмотря на все ее попытки, маньяк оставался совершенно спокойным, что вызывало у Гуляры дополнительное удивление – не в его агрессивном и мстительном характере было терпеть хоть какие-то выпады от подчиненных. Тем более, беспомощно лежащих на полу со скованными за спиной руками.
Маньяк, с утра пребывающий в предвкушении своего любимого этапа «охоты», решил поторопиться. Сейчас он быстро покормит добычу. Затем смотается по неотложным делам на работу. А после, когда вернется, проверив, уснула ли мама, снова спустится в подвал. И даст, наконец-то, свободу ни в чем не повинной человеческой душе, запертой внутри омерзительного адского создания.
Ведьма как всегда что-то говорила, но, конечно, он ее не слушал. Он никогда не слушал, что они говорят. И так было понятно, чего они ждут: чтобы он развесил уши, а они, околдовав его лживыми чарами, беспощадно погубили – сначала его, потом маму, а затем и весь остальной мир.
Ведьм маньяк ненавидел с далеких дней детства. С тех пор, как впервые услышал сказку о Гензеле и Гретель. Ему, больному свинкой и несколько суток температурившему на границе с сорока двумя градусами, на ночь прочла ее мать. Как же он радовался в тот момент, когда детям удалось заманить старуху в печь и заживо там спалить! Мама, помнится, даже испугалась – ее шестилетний сын так хохотал в этом месте книги, что она подумала, не перешел ли инфекционный жар во что-то более опасное. Из сказки маленький будущий убийца уяснил для себя главное: в борьбе со злом надо всегда идти до конца. Не сдаваясь, какой бы тяжелой и безвыходной не казалась ситуация!
Шаман! А ведь неплохое прозвище было у того бедняги, что умер вместо него. Но, по правде – разве он его заслуживал? Что он сделал в своей жизни, чтобы носить настолько высокое звание? Набил гектар дебильных татуировок?
Смешно.
Вот он – да! Он – Шаман. Настоящий. А не «Заплаточник» – это прозвище всегда его оскорбляло. Будто он охотится за материалом для пододеяльников, а не избавляет Вселенную от зла! Кретины.
До встречи с Иваном Гуляра причисляла себя к девушкам, которым не везет с мужским вниманием. В школе, если мальчишки его к ней и проявляли, так через дерганье за косы. Во взрослой жизни, увы, тоже постоянно встречались типы «хватающие за руки». Уверенные, что путь к сердцу женщины лежит через что-то, к чему ключи подбирать необязательно. Типа, урода Манина. От грубой мужской силы, может, кто и млеет, но Гуляра скорее приходила в ярость.
Впрочем, ее маньяк к сексуальным относился вряд ли.
Что именно заставило его стать тем, кем он сейчас является? Гуляра задавала ему этот вопрос каждый раз, когда он спускался в подвал.
– Евгений Алексеевич! – стараясь звучать погромче и посмелее, в
очередной раз выкрикнула Гуляра. – Может, сегодня вы мне что-нибудь объясните? Что происходит? А?
Глава 2Пора спешить
– Манин? – Иван отрицательно затряс головой. – Нет, нет, не он! Это Шестаков!
Присутствующие еще раз утвердились во мнение, что разумом Иван все же повредился. Включая Клару.
– Шестаков? Ты в своем уме? – переспросила она в изумлении.
– Шестаков, Шестаков. Это совершенно точно! – уверенно повторил Черешнин. – Как только Филипп сообщил ему, что киргиз невиновен и у него есть доказательства, что убийства связаны с «Ничего страшного», Евгений Алексеевич его приговорил. Это он убил Филиппа. И на этом бы все закончилось, кстати, но, спасибо Васе, оказалось, что пропал компьютер, вместе с указывающими на Шестакова уликами.
– Манин? Шестаков? Вы оба с ума посходили? – вставил слово Ляшкин. – Вы же сами видели татуировщика из салона! Если Шаман не он, то…
– Согласен, бедняга слишком хорошо подошел на роль маньяка, – заговорил Иван почти скороговоркой. – И для Шестакова это была невероятна удача. Нашлась идеальная жертва, на которую можно все свалить. Куда лучше дворника-киргиза, уж точно. При условии, что Шамана убьют при задержании, Шестаков разом решал все проблемы. Так он и поступил – застрелил его собственноручно.
Владимир фыркнул и скрестил на груди руки – такое объяснение его удовлетворить не могло. Не сдавалась и Клара.
– Пока ты не сказал ничего, что говорило бы в пользу Шестакова больше, чем в пользу Манина, – отметила она резонно.
– Да все очень просто, – размахивая руками, отстаивал версию Черешнин. – Хотя бы потому, что Манина на месте операции не было, а Шестаков был. Он и похитил Гуляру. И ему надо закончить «программу»…
– Как он мог ее похитить? – перебив Ивана, рассмеялся Володя Ляшкин. – За ними наблюдали двадцать человек! Включая тебя!
– Над этим я и думал все это время. И я понял. Мы слышали только звук! – веско произнес Иван и обвел всех взглядом. Но никакой реакции не добился, лишь Тамара Владимировна, вообще не понимавшая в чем дело, пожала плечами.
– Когда заходишь в «Ничего страшного», помнишь Клара, – начал объяснять Иван, – звенит дверной колокольчик…
Клара кивнула, подтверждая.
– Можете прослушать запись операции хоть миллиард раз, его там нет! Я помню каждый звук. Гуляра не заходила внутрь.
– Да как же не заходила?! – Владимир вышел из терпения – Мы же своими ушами слышали, как она проговаривает каждый шаг. Как и было предусмотрено. Слышали, как кричит кодовое слово, в конце концов!
– Это была запись, Владимир. Запись с репетиции в прокуратуре, – ответил Иван, и у Ляшкина отвисла челюсть. – Шестаков пустил ее в прямой эфир специально для нас. А Гуляра, к тому времени, уже лежала в багажнике его машины. Я уверен.
Такого объяснения не ожидал никто.
– Ничего себе, – даже присвистнул Василий Ложкин, не без труда, но понимавший, о чем шел разговор. – Такое действительно могло быть?