«Расскажет вам все, я позвоню» – написал в блокноте Ляшкин.
Скривился, зачеркнул «позвоню», исправил на «отправлю смс» и подмигнул Гуляре.
Пожелав раненому скорейшего выздоровления, компания отправилась на встречу с медэкспертом, любезно согласившимся просветить их о медицинской стороне дела сошедшего с ума следователя.
Встретились они все в том же кафе напротив прокуратуры. Солнышко светило уже почти летнее, и было приятно посидеть на улице.
Врач с пониманием исключил из рассказа термины вроде «трихинелл», «трипаносом» и «малярийного плазмодия» и поведал о результатах экспертизы максимально простым языком.
– Это полный пи…ц! Мы на вскрытии глазам не поверили! – поделился медик главным впечатлением от исследования того, что осталось от головы Шестакова. – Не мозг, а каша с червями. Буквально. Удивительно, как они у него с ушей не свисали.
Эксперт отхлебнул отвратительного кофе. Поморщился он от его вкуса или от своих воспоминаний, понять было трудно. Остальные оставили свои пластиковые стаканчики нетронутыми.
– Цистицеркоз головного мозга. Будете гуглить – лучше без картинок. Если по-простому: личинки гельминтов с пищей попадают к нам в желудок, кровотоком разносятся по организму, селятся в печени, в мозгу, в глазных яблоках. У них специальные такие присоски с крючьями. В случае с мозгом, какие участки коры при этом они повреждают – не спрогнозируешь. Галлюцинации, голоса, навязчивые идеи – там все, что хочешь.
Сделав паузу в повествовании, врач откусил от купленной к кофе сосиски в тесте. На тарелку закапал выдавленный из булки кетчуп.
– Личинки гельминтов? – переспросила, сглотнув комок в голе, Гуляра.
– Ага, – подтвердил жующий эксперт. – Глистов, по-нашему. Причем, в случае с Шестаковым, представьте, даже двух видов. Эхинококк и свиной цепень. Действуют похоже: живут внутри носителя, пока не сдохнут. До тридцати лет, кстати. А как помрут, оставляют после себя нечто вроде «гробиков» – известковых капсул, цистицерков. Вот они-то воспаление и вызывают.
Медик дожевывал, любуясь вызванным информацией эффектом.
– Невероятно, – произнес Черешнин. – Значит, несчастных женщин убивали какие-то… ленточные черви?
– Верно. Но не наши. Экзотические. Сейчас у флебологов уточняем. Надо у Володи узнать, Шестаков в экзотических странах бывал?
– Венесуэла считается? – впервые подал голос лейтенант Юрий. – У нас восемь лет назад командировка была в Каракас, по обмену опытом. Ну, естественно, банкет. Шестаков тогда пил не меньше нашего. Закладывал, будь здоров, когда работе не мешало. Проснулись поутру, а его не досчитались. Скандал! Пропал один из участников делегации. В последний раз его с переводчицей видели. Красотка такая… Он от всех откололся, пошел за ней куда-то, в местную харчевню. Сказал, догоню. Ни его, ни ее найти не могли. Командировку, чтобы головы не полетели, «продлили». Дали три дня на поиски. Потом еще три дня, потому что не нашли. В конце концов, полиция Каракаса сообщила: ходят слухи о гринго, который женился на дочери местного индейца. Проверили – оказался Шестаков.
Врач неопределенно пожал плечами.
– Кто его знает, может и там подцепил. Но мог и у нас. Время такое: ананасы из Африки, кофе из Бразилии, мясо из Новой Зеландии – попробуй, уследи. Отбивную не дожарил – и получите!
Врач допил кофе, и, наклонившись над столиком, доверительно поделился:
– Чтоб вы знали, по статистике паразиты внутри у двадцати пяти процентов населения планеты живут. Просто не у всех проявляются.
Иван уверенно поднялся с места.
– Ты куда? – спросила Гуляра.
– Руки мыть.
– Мы с тобой! – воскликнули хором девушки.
Клара уверенно вела свой небольшой, но юркий, как и она сама, «дэу», подвозя Ивана с Гулярой до дома. В салоне играла музыка – Ложкин, как обещал, принес новенькую стереосистему, для разнообразия купив ее в магазине (на деньги Ивана). Молодые люди, тесно прижавшись друг к другу на заднем сидении, шепотом вели очень личный разговор:
– Ты знаешь, когда ты со мной говорил. Тогда… Через наушник…
– Да.
– Я тебе ответила. Я сказала, что тоже тебя…
– Спасибо. Это прекрасно. Главное, что теперь у нас есть возможность говорить это друг другу каждый день. Хоть каждую минуту!
– Каждую перебор.
– Я могу.
Клара довезла влюбленную парочку и отправилась по своим делам. А вечером позвонила Ивану:
– Вань, я извиняюсь, что поздно. Я тут подумала… В общем, если не вспоминать всю жуть, которая творилась, тебе вообще как?.. Я имею в виду в роли детектива?
– Если не вспоминать, то терпимо, – осторожно ответил Черешнин, сразу смекнув, что Кларе от него что-то нужно. – Даже интересно. А что?
– И заработали ведь тоже неплохо?
– Согласен. Ты к чему клонишь?
– Помнишь, в ноутбуке Филиппа закодированные файлы?
Конечно, Иван помнил.
– Это всё, – объяснила Клара, – потенциальные заказы. Дела. Я не гарантирую, что каждый как у Кузнецова будет оплачиваться, но…
– Клара, ты предлагаешь?..
– А почему нет? У тебя же получается. Поверь, я-то разбираюсь.
– Надо подумать, – замешкался Черешнин. – Гуляра…
– Вот. С этого и начни!
– С чего?
– С того, что расскажи все ей. Чтобы не получилось, как всегда.
– Подожди секунду, у меня вторая линия звонит…
Иван бросил взгляд на определитель – звонила мама. Очевидно, с продолжением утреннего разговора насчет очередной вакансии в престижном месте, в котором «презентабельность» восседает на «истеблишменте» и погоняет «волатильностью».
Не отвечая на звонок Тамары Владимировны, Черешнин переключился обратно на Клару.
– Я согласен, – уверенно сказал он, – С чего начнем? Давай, название агентству поменяем? Идиотское же…
Так закончилась эта история. Красивую точку в ней поставил Василий Ложкин, на ночь глядя решивший записать новый трек. К собственному удивлению, и Ивану, и Гуляре он понравился:
«Есть мечта у мотылька,
Долететь до огонька.
Ничего важнее нет,
Чем лететь на это свет…»
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ
Эпилог
На крыльце небольшого сельского дома, которому ближе бы подошло определение «лачуга», сидел мужчина неопределенного, но за сорок, возраста. Одетый в широкие полотняные штаны и белесую рубаху, расшитую потускневшими от многочисленных стирок цветными узорами. На ногах у него были дешевые резиновые шлепанцы, какие можно купить на любой придорожной заправке.
Мужчина был занят делом. Под нежарким весенним солнцем, уже клонящимся к закату, из куска коры дерева махагони он выстругивал маску, ругаясь чуть слышно, себе под нос, на качество древесины и на жизнь, в целом.
– Каракас… – бурчал мужчина. – Одно название, что столица страны. А Венесуэла одно название, что страна. С каждым годом дела только хуже. Туристов заманивать все сложнее, всех гуртом везут в эти чертовые национальные парки, показывать природу. А что тут? Граница с плато. Ни джунглей, ни водопада Анхель. Один лишь чертов древний храм, на который я когда-то так рассчитывал…
В относительной близости от дома, метрах в двухстах, и вправду виднелось некое сооружение, по очертаниям напоминающее ритуальное индейское святилище. Насколько оно было древним, на самом деле, не знал никто: серьезных ученых храм никогда не видел – в виду своей исторической малозначимости. Таких по Центральной и Южной Америкам разбросано было великое множество. Почти столько же, сколько намного более интересных.
Когда-то, приобретая участок земли с развалинами чего-то отдаленно похожего на руины, будущий хозяин рассчитывал, что они прокормят и его, и всю его семью. Справедливости ради, поначалу так и было. Но теперь…
– Проклятье! Чертов век технологий, – продолжал сетовать режущий маску мужчина, – туристов из Каракаса на вертолетах и полными самолетными бортами возят прямиком в Мексику и Перу. Час-два и ты на Юкатане охреневаешь от величия Кукулькана. Или пялишься на отгроханный инками Мачу-Пикчу. Как мой скромный храмик, до которого три с лишним часа на машине по пыли и бездорожью, может с ними конкурировать?
Мужчина отвел руку с маской на максимальное от глаз расстояние, чтобы оценить проделанную работу и выявить допущенные неточности. Это была маска Тлалока, индейского бога дождя и грома, в честь которого ацтеки приносили в жертву младенцев, топя их в водах священного озера. Мужчина делал ее не точно, стилизованно, давая свободу фантазии. Он вообще был художником – в душе и по призванию. Все, что было в его храме «древнего», он лично изготовил собственными руками.
Мастер остался доволен работой. Маска вышла на загляденье. Вечером, после ужина, за стаканчиком крепкой кактусовой рекуэло он разукрасит ее красками. А потом она займет свое место в экспозиции. После того, как он придумает ей интересную легенду, разумеется.
Не только предметы быта и диких древних культов хозяин храма изготавливал сам. Истории и мифы о страшных временах могущественных майя, ацтеков, мочика и инков он также предпочитал доверять собственной фантазии. Беря общеизвестные, установленные историками факты за основу, он додумывал остальное так, что впору было снимать по его рассказам голливудские фильмы ужасов. Чем кровавее получалась история, тем интереснее туристам было ее слушать – так он всегда считал.
Из-за пригорка, за которым скрывался путь на Каракас, появился густой клуб коричневой грунтовой пыли. Дорога всегда предупреждала о том, что скоро будут гости.
– Только бы автобус с туристами… – загадал мужчина.
Но он ошибся. Из-за пригорка выехал знакомый ему автомобиль. Дешевый, подержанный «форд-пикап», заляпанный бурой грязью от передних фар до заднего борта.
Свернув с основного пути к дому, машина остановилась. Из нее вышла молодая, красивая, утомленная долгой дорогой девушка с длинными черными волосами. Смуглая и прекрасная, как все метиски и самбо в этой стране.