Не отходил от вдовы, всегда находясь от нее на расстоянии пары шагов, невысокий лысеющий крепыш – партнер Влада Красовского, Эдуард Бойко.
Насколько сильно Бойко переживал потерю партнера по бизнесу, сказать было трудно. Профессиональная деформация – вещь, изученная вдоль и поперек, но, в случае с владельцем крематория, все равно выглядит необычно. («Эмоциональное выгорание», как термин, сразу играет другими красками). У Эдуарда Бойко, как и у большинства его коллег по ритуальному бизнесу, она проявлялась в не сходившем с лица выражении «искреннего сочувствия». 24 на 7, летом, зимой, весной и осенью Бойко скорбел. Перманентная трагическая тень не сходила с его лица ни на секунду – неважно, обслуживал ли он в качестве церемониймейстера очередную кремацию или смотрел лучшие номера «Камеди клаб». Она была его рабочей одеждой, точно такой же, как строгий черный костюм, который он тоже носил постоянно.
Влад Красовский, к слову, был совершенно другим. Он, разумеется, также умел выразить сочувствие клиентам, но пользовался при этом обратным средством – обаянием и располагающей к доверию улыбкой. Влад легко договаривался с инвесторами, важными клиентами, брал на себя общение с аудиторами и любыми другими инспекторами. Эдуард же отвечал, в основном, за техническую часть процесса.
Влад занимался живыми, Эдик работал с мертвыми – другими словами.
Если верить википедии, первыми на территории Европы своих умерших стали сжигать этруски. Затем обычай «огненных похорон» переняли греки и римляне. Христианство же объявило кремацию язычеством и примерно тысячу лет карало за нее смертной казнью – тем же, впрочем, способом, сжигая на костре. Двигателем прогресса выступила средневековая чума, где религиозной щепетильности не осталось места – его занимали неутилизированные тела, с которыми срочно надо было что-то делать. Костры, причем, с объемом работы не справлялись, а техногенная революция пришла лишь во второй половине 19 – го века. Согласно документально зафиксированным свидетельствам, 9 – го октября 1874 – го года была совершена первая кремация в специально разработанной для этого печи. Немецким (что для некоторых является дополнительным объектом иронии) инженером Фридрихом Сименсом. Первый полноценный европейский крематорий заработал спустя еще два года, в Милане.
Пространство же российской, а потом и советской, империи, к зарубежным нововведениям привыкало традиционно осторожно. Первый крематорий в РСФСР (печь «Металлург») был открыт в Петрограде, в 1920 – м году в банях на 14 – й линии Васильевского острова. История сохранила фамилию красноармейца Малышева, которому «посчастливилось» быть первым клиентом. Печь, впрочем, проработала недолго, спустя чуть больше года будучи остановленной «за отсутствием дров».
Москва сжигать мертвых тоже не спешила. Лишь в 1927 – м году крематорий был открыт в Донском монастыре. Под него была переделана и церковь Серафима Саровского. Первыми клиентами стали «пламенные революционеры» – уходящие из жизни большевики и «рыцари революции». Партийная мода не прижилась – следующий крематорий был построен лишь через 45 лет. И даже ныне, в Москве 21 – го века их количество не превышает двух – трех десятков. В сравнение с Европой или Америкой, где общее количество перевалило за 20 тысяч.
Всю историческую часть и ее наиболее интересные факты Влад знал назубок, и умело доносил их до клиентов, превращая переговоры по одному из самых печальных в жизни событий в увлекательную экскурсию. Лед недоверия, годами нараставший на обожающем городские легенды обывателе, благодаря его красноречию, таял на глазах.
«Возможно, крематории и были бы рады зарабатывать на не снятых родственниками обручалках, – рассказывал Влад. – Но, увы, температура печи превращает все (кроме титановых пластинок) в настолько однородную мелкодисперсную субстанцию, что отделить одно от другого возможно только в дорогущей лаборатории. И то – с навыками нобелевского лауреата по химии».
Правильно подвешенный язык Красовского одного за другим приносил «Харону» клиентов. Если же говорить о языке, которым пользовался Бойко, то он висел в его рту безжизненно, словно окоченевшая туша на крюке мясника.
Кроме атрофии задействованных в улыбке лицевых мускулов, Эдуард обладал еще одной особенностью. Он был рожден с чемпионской медалью по косноязычию. С первых дней его жизни роддомовские нянечки путались в его лишних «агу». В школе самым трудным заданием для него был «пересказ своими словами». Самые простые мысли, прошедшие через его неисправные семантические настройки, превращались в сложнейшие фонетические ребусы, в которых можно было услышать что угодно, кроме того, что он пытался сказать на самом деле.
Эдуард Бойко все про себя знал, и говорил поэтому редко, предпочитая до последнего отмалчиваться. Что в работе ему совершенно не мешало (трудно было бы придумать для него более подходящее занятие). Именно поэтому в свое время Эдуарда заинтересовали и карты – они тоже говорили сами за себя.
Как выяснилось, иногда неправду.
Эдуард болезненно воспринял проигрыш бизнеса, принадлежащего к тому же его родителям. Объяснить им, что произошло, было бы нелегко, обладай он красноречием даже пятидесяти Владов Красовских.
Жизнь, однако, довольно длинная карточная раздача. И в любой момент может преподнести сюрприз. Только что ты, осклабившись, кичился выигрышным флеш-роялем, но вот уже лежишь в грязи под мостом, с проломленной пришедшим кому-то «джокером» башкой.
По понятным причинам, от речи о покойном Бойко воздержался, за него все сказала Милена. Он же, во время ее слов, с профессионально непроницаемым лицом размышлял, как бы ему повыгоднее разыграть сложившуюся комбинацию. Пока приходя лишь к одному выводу: сейчас стоит сказать «пас». И, пропустив ставку, посмотреть, что предпримут противники. Он вполне еще может сыграть так, что основной куш достанется именно ему.
Понять бы только, сколько игроков на самом деле еще в игре?
Он заметил их давно. Среди провожавших в последний путь Влада Красовского выделялись двое. Один, опасного вида веснушчатый жлоб в черном спортивном костюме. Другой в черном мятом пиджаке без галстука, скорее имитирующем траур, чем им являющимся.
Очевидно было и то, что похороны как таковые их нисколько не интересуют. Парочка явно наблюдала за другими присутствующими. А именно – за ним!
Процедуру кремации Эдуард знал в мельчайших подробностях, и он, и Влад не раз проводили ее лично. В большинстве случаев для родственников на том, как за гробом закрываются двери, ведущие из ритуального зала к печи, все интересное заканчивается. Церемониймейстер объявляет, что прощание завершено и просит всех выйти – по домам. Или к автобусу, везущему на поминки, или на место, куда позже будет доставлен прах. Покойник же отправляется в последнее путешествие. На специальной тележке гроб везут через короткую крытую галерею, ведущую из ритуального корпуса в технический. В который, кроме помещения с печью, входят также несколько подсобных помещений. Холодильник, для ожидающих своей очереди тел, комната для их переодевания и нанесения грима, раздевалки для операторов, склад инструментов, душ, туалет и прочее.
Также в техническом корпусе есть и комната с пультом управления печью.
Туда редко заходят посторонние. Клиенты только в случае, если слова Влада до них дошли не в полной мере, и они желают лично проконтролировать, чтобы работники крематория не выдирали коронки из десен их любимых. Через специальное окошко, или, как это было сделано в «Хароне», через установленную в зале с печью камеру, они могут лично наблюдать за всем процессом. Как оператор перегружает гроб с тележки на печную подину, одновременно представляющую собой и транспортную ленту. Как тело едет на ней в камеру сгорания – заранее включенную и разогретую.
Случайно включить (да и выключить тоже) печь совершенно невозможно. Для этого необходимо иметь электронный ключ с шифром или знать специальный код. Процессом полностью управляет компьютер – отчего операторская для непосвященных выглядит как нечто среднее между кабиной истребителя и студией звукозаписи.
Обязательно перед тем, как гроб отправится на ленту, Эдик положит в него специальную огнеупорную табличку с порядковым номером, присвоенным усопшему – она потом будет приложена к урне, (Еще один из самых распространенных страхов: что вам выдадут чужие останки!). Также он тщательно осматривает, не положили ли скорбящие родственники в гроб чего-нибудь неположенного. Все чаще вместе с покойниками в загробную жизнь пытаются отправить электронные сигареты, машинки для вейпинга и мобильные телефоны. Для старых печей это особенно важно. Пластик и прочая, не до конца сгорающая дрянь, засоряют форсунки, а их ремонт и замена влетают в серьезную копеечку.
Впрочем, «Феникс», австрийская печь последнего поколения, последнее приобретение «Московского Харона», была готова справиться с чем угодно. Гарантия – 5 000 циклов! Двухкамерная – на выходе едва ли не чистый кислород, без следов гари, дыма и неприятного запаха.
После того, как прах остынет, аккуратно собравший его в специальный поддон оператор проделывает с ним последнюю процедуру. Пропускает его через магнитную ловушку, чтобы удалить возможные импланты, а затем через кремулятор. Шаровую мельницу, где в пыль перемалывается все, что уцелело в раскаленной до тысячи градусов струе воздуха. То, что остается от тела в итоге (примерно 2,5 литра) просеивается через банальное мелкое сито.
Все. Урну с прахом можно вручать близким, а печь чистить для следующего клиента.
Конечно, сегодня всем этим занимался не Эдуард, а штатные работники нижнего ранга. Его же мысли, надежно скрытые от окружающих под маской рабочей скорби, становились все более и более далекими от спокойствия. С нарастающим волнением он продолжал наблюдать за странной парочкой гостей.
Изредка перешептываясь, они не сводили с него глаз, и ничего хорошего, в связи с этим, Бойко от них не ждал.