Гуляра, насидевшись за рулем, отклонила предложение занять одно из удобных, расставленных вокруг большого стола со стеклянной столешницей, кресел гостиной, и теперь робко бродила по студии, осматривая детали жизни своего высокого начальства. Затем, примостившись все же на модной скандинавской тахте, начала перебрасываться смсками с мужем, одновременно просто тупя в телефон, в ожидании АНБ.
Но, ни через час, ни через полтора Бочаров так и не появился.
За это время успело стемнеть. Мало того, начался ливень, грозивший перерасти в серьезную бурю. Ветер горстями швырял тяжелые капли воды в оконные стекла, а с веток деревьев щедро посыпались последние листья, чудом удержавшиеся там до самого конца октября.
Гуляра поднялась и засобиралась домой, но Манин вдруг выдвинул предложение:
– Не стоит вам сейчас ехать. Вы по свету заблудились, а сейчас вообще… Развезет дорогу тем более. А вы же не полноприводная, – резонно отметил он, имея в виду гулярин «хюндай». – Переночуете, а завтра с утра вместе поедем. Я на внедорожнике подстрахую. Если что, вытяну.
Гуляра не сумела скрыть сомнений. Алексей их почувствовал.
– Я вас понимаю. Я… – хозяин поднялся во весь свой рост. – Вы наверняка все еще помните ту нашу встречу. У меня в кабинете.
Гуляра промолчала, отведя взгляд в сторону.
– Я до сих не извинился, – Манин качнул головой. – Простите меня, пожалуйста, Гуляра. Вам нечего боятся, я клянусь. Я вел себя как последняя скотина, я знаю. И мне очень, очень стыдно. Честное слово.
Гуляра взвешивала, прислушиваясь к внутреннему голосу: кто опаснее – буря за окном, которая уже начала ломать ветки деревьев, их треск был слышен даже в доме, или Манин.
– Можно я позвоню? – попросила она.
– Конечно, – ответил хозяин дома и, чтобы не подслушивать, деликатно вышел на кухню.
Набрав номер Ивана, Гуляра обрисовала ему ситуацию. Черешнин (не знавший, к слову, об инциденте в кабинете – к чему? Манина он не любил и без этого) был не в восторге. Но не против. Разумных аргументов отвергать предложение гостеприимного прокурора не было.
– Что ж делать, переночуй, – высказал Иван свое мнение. – Если что, я на связи. Примчусь сквозь бурю!
Так как дом для гостей уже около года как был законсервирован, не убран и не натоплен, Манин предложил Гуляре одну из спален на втором этаже.
Пока она обживала выделенную ей комнату, Алексей приготовил и накрыл ужин.
– Без вина, простите. Ни вам, ни мне нельзя, – пошутил прокурор про гулярино положение и свои проблемы с алкоголем. И даже сам своей шутке рассмеялся. – Присаживайтесь и приятного аппетита!
Но не успела Гуляра поднести ко рту вилку, как во всем доме, и снаружи на улице тоже, погас свет. В сочетании с пробивающимся через оконные рамы завыванием ветра стало довольно жутко.
– Дерево скорей всего упало, – успокоил Манин и пошел запускать резервный генератор, который, как видела Гуляра в окно, судя по всему, находился в той самой хозпостройке, расположенной рядом с гаражом.
Манина не было довольно долго, и вернулся он с расцарапанной в кровь щекой – задело упавшей веткой.
– Правильно, что остались, Гуляра, – заметил Алексей. – Буря усиливается.
Дом снова засветился огнями – в целях снижения нагрузки, только самыми необходимыми. От чего обстановка (не намеренно, но, тем не менее) стала более близкой, и даже слегка интимной.
– Бочаров, наверное, обратно повернул – ну, куда тут… – высказал предположение Манин, садясь за свой уже остывший ужин. – Ничего, доедет до дома, позвонит. Или завтра все узнаем, на работе. Думаю, не страшно. Если по Декстеру он прав, в чем я сильно сомневаюсь, ну, перестанем искать, перенаправим усилия. Давайте, что ли чаю, Гуляра?
Через десять минут гостиную наполнил аромат, напрямую ассоциирующийся у Гуляры с Бочаровым, которого они сегодня так и не дождались. На столе также появились конфеты и печенье.
Манин заметил, что Гуляра рассматривает фотопортрет улыбающейся красавицы, висящий на стене под лестницей.
– Это мама, – сказал он.
– Похожи, – констатировала Гуляра.
– Да, – Манин рассеяно помешивал ложечкой чай. – Но я ее такой, к сожалению, почти не помню. Улыбающейся.
Гуляра внимательно склонила голову.
– Она больна. Очень давно, – объяснил Алексей. – Прикована к постели и инвалидному креслу. И не так уже выглядит, конечно. Из-за лекарств, ну и вообще…
– Понимаю, – произнесла Гуляра с деликатным сочувствием.
– То, что она дожила до своих лет, уже невероятно, – продолжил Манин с улыбкой, за которой (это было видно) скрывалась сильнейшая боль. – Отец, хотя они и разошлись, обеспечил ей лучших врачей. Лучшие лекарства. Западные. Это, конечно, помогло, но… Все равно.
Прокурор оставил в покое чайную ложку и скрестил руки под столом.
– Знаете… Годами жить в ожидании, что твоя мать в любой момент… – он говорил, глядя перед собой, будто не столько собеседнице, сколько самому себе. – Это непросто. Отвлекаешь себя всеми способами, – Манин шмыгнул носом, совсем как раньше, когда использовал его для клубных кокаиновых дорожек. – Вы, наверное, помните, какой я был? Я знаю, на работе это обсуждали.
– Что было, то было, – позволила себе честно ответить Гуляра.
– Но, это в прошлом, – заверил Алексей, – поверьте. Сейчас я другой. Повзрослел, думаю. Жизнь заставила. Но виноватым себя буду чувствовать всегда. Перед ней, – он кивнул на портрет, – перед отцом. И перед всеми остальными, кого обидел, тоже.
Манин посмотрел прямо на Гуляру, как будто еще раз перед ней извиняясь.
– Я часто сейчас обо всем этом размышляю, – произнес прокурор. – Одному жизнь достается с трудностями, с мучениями. А другие с самого раннего возраста не знают никаких проблем. Как я. И я все думаю, не моя ли это вина? Не из-за меня ли другим приходится бороться за все, что им достается? Не за их ли счет…
Манин прервался на полуслове, его глаза блеснули.
– Спокойно. Не надо, – остановила его Гуляра.
– Да ничего, – прокурор сделал глубокий вдох, прогоняя слезы. – Я прошу прощения. Мне поделиться – то, в общем, этим не с кем. А оно ведь грызет изнутри каждый день. Вот и прогрызло, наверное. Кошмар – еще и при женщине…
Сетуя на себя самого, прокурор рассмеялся. Гуляра тоже улыбнулась.
– Любовь. По большому счету в ней весь вопрос, – тем не менее, продолжил Алексей искренний разговор. – Я ее, на самом деле, видел только от матери. А то, что было у меня во всяких там клубах, вы сами понимаете…
– Ничего, Алексей, – поддержала хозяина гостья и даже положила свою ладонь ему на руку. – Все у вас когда-нибудь будет. Все наладится.
– Я знаю, – Манин с благодарностью кивнул и поежился, по привезенной из лечебницы привычке втянув голову в воротник и одернув рукава спортивного костюма. – Я верю в это. Вы не переживайте за меня, я в порядке. Нужно просто еще немножко времени. Мне самому, чтобы измениться до конца. Стать тем, кого можно будет любить, – он улыбнулся. – Не знаю, насколько это заметно, но я уже пробую.
– Заметно, Алексей, – искренне сказала Гуляра. – Вы все делаете правильно.
– Спасибо, – ответил Манин, и на этом сам закруглил беседу, предложив готовиться ко сну.
Вслух Гуляра Черешнина этого не сказала, но, в целом, она была поражена. Манин, на удивление, оказался не конченым мудаком, которого она знала ранее, а вполне себе приятным (и даже симпатичным) мужчиной.
Как говорится, всего-то надо было бросить пить.
Изменения отразились, кстати, и на прокурорском быту. Во всем доме нельзя было найти ни соринки, все комнаты были тщательно прибраны, а вещи и предметы стояли на своих местах.
С большим трудом Гуляра нашла мелочь, в которой Алексей остался стереотипным холостяком. И с удовольствием, несмотря на горячие протесты хозяина, ее исправила: помыла грязную посуду, найденную в раковине.
– В чужом доме «к несчастью»! – утверждал Манин, пытаясь вырвать у нее из рук грязную чашку.
– Перестаньте, – сопротивлялась Гуляра, – большое дело, вымыть пару…
«…кружек» Гуляра не договорила, поскольку, под манинским напором уронила их на пол.
– Ну вот, на самом деле «на счастье» получилось! – рассмеялась Гуляра. – Где у вас щетка и мусорник?
Но провести в своем доме генеральную уборку Алексей не позволил уже категорически:
– Гуряра, перестаньте сейчас же! А то поссоримся. Я сам все приберу, идите, отдыхайте.
Гуляра поднялась по лестнице и обернулась попрощаться с хозяином. Прокурор и помощница следователя дружелюбно махнули друг другу руками.
– Когда у вас срок? – неожиданно спросил Манин.
– Скоро, – ответила Гуляра. – В декабре, в двадцатых числах.
– А! Первая звездочка? – улыбнулся Алексей. – Зимняя снежинка. Счастливая вы, Гуляра.
– И вы тоже, Алексей, когда-нибудь будете.
– Обязательно. Спокойной ночи.
Позвонив мужу, сказать, что все нормально, чтобы не беспокоился, Гуляра легла спать. Но сразу уснуть не смогла. На примере хозяина дома, размышляя о том, как важно давать человеку второй шанс.
Ранним утром он разбудил ее деликатным стуком в дверь.
– Гуляра! Вставайте.
И не в пример неделикатной новостью:
– Бочаров погиб. Нам надо срочно ехать.
Глава 12Смерть в карьере
Никаких больше сведений Гуляра от Манина не получила. Хмурый, как туча, он ограничился фразой:
– Я сам еще ничего не знаю, информацию только готовят. Его машину нашли тут, недалеко. Поехали, попробуем разобраться на месте.
Попросив не отставать, Манин вывел на дорогу свой внедорожник, подождал, пока Гуляра выедет за ним, закрыл автоматические ворота и рывком направил автомобиль в сторону, где обнаружили Бочарова.
Руля вслед за рвущимся вперед джипом, Гуляра на ходу позвонила домой.
– Ничего себе! – Иван был ошеломлен и обеспокоен. – Это связано с делом? Ты уверена, что сама в безопасности?
– Все со мной нормально, – ответила Гуляра, хотя это было далеко от правды, – не беспокойся. Пока ничего не известно. Вдруг это какая-то ошибка.