Поздоровавшиеся дети послушно ушли в комнату, смотреть тихий телевизор.
– Спасибо. Чаю, конечно, – ответила Гуляра и прошла на просторную, светлую кухню.
Вещи из кабинета Андрея, привезенные с собой, она передала Анастасии еще в коридоре. Вдова не стала в них разбираться при Гуляре.
– Тут все, кроме посуды, – сказала Гуляра, как будто оправдываясь. – Остались заварники разные и чашки, в основном. Я попрошу, ребята на неделе завезут.
– Ничего, – махнула рукой Настя. – Вы знаете, если это у вас останется, не страшно. Сами видите, нам хватает.
Настя указала на очевидное. Кухонное пространство было плотно занято либо чайной посудой – различными пиалами, колебасами и ормудами-либо самим чаем, в баночках и полиэтиленовых пакетах. Либо чем-то еще, но обязательно имеющим к чаю отношение. Типа, замеченных Гулярой на полке винтажных щипцов для кускового сахара или специальной бамбуковой палочки, которой, как она уже знала из рассказов шефа, размешивают заваривающийся чай в Корее.
– Вы знали, кстати, что, в Индии, как и в России, чай подают в поездах? В глиняных чашках, которые сразу после чаепития разбивают, – Настя показала Гуляре небольшую глиняную чашечку, сняв ее с одной из полок. – Чтобы никто по второму разу ее не использовал. Это не из-за гигиены, кстати. Из-за кастовой системы.
Анастасия говорила о чае тем же увлеченным тоном, что и Андрей – разве что без улыбки, с печалью.
У Гуляры сжалось сердце.
– Куда это все, теперь не знаю, – посетовала вдова, окинув взглядом коллекцию. – Думала продать, но не знаю… Дети… Все-таки память об отце.
– Я понимаю, – Гуляра почувствовала, что должна что-то сказать. – Я вам очень соболезную, Настя. И все у нас, кто с Андреем работал, кто его знал, все очень переживают. Вот. Это то, что наш коллектив собрал. Меня попросили передать.
Гуляра положила на стол приготовленный заранее запечатанный конверт.
– Спасибо, – ответила Настя без эмоций и возражений.
К конверту она не прикоснулась. Он лежал на столе, развернутый в ее сторону лицевой стороной, будто просящийся на руки щенок или котенок.
– С прошлой работы тоже заезжали, – сообщила вместо этого вдова следователя. – Все равно не знаю, как нам теперь без Андрея. На нем все держалось.
– Надо пережить, – сказала Гуляра. – Такое с каждым могло случиться.
– Не знаю, – произнесла Настя задумчиво. И вдруг перевела взгляд на гостью. – Впервые в жизни не пристегнул ремень? И тут же съехал в пропасть? Я не верю.
Гуляра выдержала взгляд и ответила серьезно:
– Мы ищем в этом направлении.
– Вы?
– Ну, не я. Я уже все, – Гуляра вспомнила совет гинеколога, который получила буквально час назад: ни при каких обстоятельствах не расставаться с сумкой для родов. – Но, поверьте, Манин делает все, чтобы каждую версию проверить. Он тоже все это близко к сердцу принял.
Вскипевший чайник оборвал щепетильную тему.
– Хорошо, – сказала хозяйка и улыбнулась, закрывая тему. – Выбирайте, что будете пить?
– Не знаю, на ваше усмотрение, – улыбнулась в ответ и Гуляра. – Меня Андрей Николаевич этим вопросом всегда смущал.
– Не только вас. Учитывая ваше положение, я что-то из белого порекомендую. Некрепкий, конечно, – колдуя над заварником, сказала Настя. В семействе Бочаровых, как уже поняла Гуляра, в чае разбирались все. – А пока настаивается, пойдемте… Вы же не видели. А Андрей всегда радовался, когда свою коллекцию кому-то показывал.
Анастасия провела для Гуляры обычную для их дома экскурсию – по «чайным плантациям» Андрея Николаевича. Для этого понадобилось покинуть дом и зайти в одну из пристроек.
Естественного света тут не было, пристройка была лишена окон – по всей видимости, чтобы не влиять на экспонаты солнечными лучами. В три высоких ряда она была заставлена стеллажами, на которых размещались бесчисленные стеклянные банки, размером со среднюю сахарницу, с хорошо притертыми стеклянными крышками. Так чай не терял своего аромата и не впитывал в себя посторонний. Каждая банка была аккуратно подписана педантичным почерком АНБ: название сорта, страна происхождения и другие параметры, такие как вид и форма конкретного чайного листа, например, и способ примененной к нему обработки.
– Смотрите, – объясняла Анастасия внимательно слушающей гостье, – вот это так называемые «типсы». Не путайте с чипсами. Чай из нераспустившихся почек. А это серия «голден» – лучшие листья лучших сортов. Это шведский чай «сёдер» – с цветами и фруктами. Назван в честь района Сёдермальме, это в Стокгольме.
Внимание Гуляры привлекли чайные листья странного вида – свернутые веретеном, как будто из них пытались скрутить мини – сигару.
– И это тоже чай?
– Да, это «кудин», – ответила Настя. – Родственник парагвайского матэ. Андрей в последнее время его частенько пил, к слову. Жир помогает сжигать. Он же для этого и бегал, в общем – то.
– Интересный какой… – Гуляра взяла «кудин» в руки, чтобы рассмотреть получше.
Хозяйка спохватилась.
– Кстати! Я помню, он же и вам хотел подарить! Полезен при беременности как мочегонное, от отечности. Не знаю, успел?
– Нет, – ответила Гуляра.
– Ну, возьмите тогда сейчас, – сказала Анастасия. – Я вас прошу. Пожалуйста.
Настя зачерпнула из широкого горла банки немного листьев кудина и положила их в небольшой полиэтиленовый пакетик, специально предназначенный для подарочной фасовки.
– Спасибо, – Гуляра вежливо приняла подарок.
После чего экскурсия продолжилась во второй пристройке. В ней располагалась небольшая коллекция самоваров АНБ и чудовищно огромная – чайных пакетиков.
– Не дай бог прорвет трубы – случится крупнейшее в истории чаепитие, – заметила Настя. – Так Андрей с теми, кому показывал коллекцию, шутил.
Вернувшись в дом, на кухне за чаем, они проговорили еще минут сорок. После чего, попрощавшись, Гуляра направилась к машине, чтобы ехать домой.
Однако через несколько минут помощница погибшего следователя была вынуждена вернуться к его дому обратно.
– Извините, – виновато произнесла Гуляра снова открывшей ей двери Анастасии.
– Что случилось? Забыли что-то? – спросила вдова.
– Да нет, – ответила держащаяся обеими руками за живот Гуляра. – Тут другое. «Скорую» я себе уже вызвала. Но можно я ее у вас подожду?
Глава 18В роддоме
После визита на РЕМ ТВ друзья – напарники расстались, разбежавшись по своим делами. Ложкин отправился отблагодарить доставшую пропуск на телевидение шокающую клиентку.
– Отблагодарить значит? – не удержался Черешнин.
Ложкин сделал вид, что сарказма не понял. Лишь похлопал «шефа» по плечу, заменив этим довольно обидную для 29-тилетнего женатого мужчины фразу: «Подрастешь, объясню, как это делается!».
Черешнин заехал в офис, привести в порядок дела, требующие его участия. Надо было установить на купленный, вместо угробленного Ложкиным, компьютер несколько базовых программ.
Сообщать Манину о результатах поездки на телевидение, Иван без супруги не осмелился. Во-первых, у нее могли быть свои соображения, все же это было ее начальство. Во-вторых, стоило дождаться архивных записей, обещанных «усталой Зиной». Там вполне могли оказаться дополнительные, проливающие свет на тьму этого мрачного дела, сведения.
Наконец Гуляра позвонила.
И все заботы, связанные с маньяками, тут же отодвинулись на задний план. «Скорая» уже везла немного недотянувшую до назначенного врачами срока роженицу в ближайшую к дому Бочаровых больницу с родильным отделением.
– Не паникуй, – зная мужа, как облупленного, начала с самого главного Гуляра. – Заедь домой и возьми сумку для родов. И ко мне.
«А если не успею!» – пронеслось, тем не менее, в голове Ивана.
– Времени полно, мне сказали, – как будто прочитав его мысли, успокоила мужа Гуляра. – Но все равно, постарайся, ох… побыстрее!
Быстрее Черешнина в следующие полтора часа на планете были только «Сапсан» и рост курса доллара.
Он никуда не опоздал. Больница, куда доставили Гуляру, была одной из лучших, передовых в своей области. Младший персонал лучился приветливостью и заботой. Старший – спокойствием и профессионализмом. Элементы паники вносили лишь богатое воображение будущего родителя и, прибывшие, несмотря на просьбу никуда не ехать, а сидеть дома и ждать счастливых новостей, мать Ивана и Гулярина бабушка.
– Обязательно осмотри все пальчики! – давала инструкции Тамара Владимировна. – И на руках, и на ногах пересчитай. И ни в коем случае не фотографируй.
– Первые две недели – точно! – была солидарна с ней бабушка. – Чужим нельзя показывать, никому!..
С большим трудом выпроводив суеверных родственниц, Черешнин отправился в предродовую палату: вспоминать, чему его недавно учили на курсах прогрессивных, рожающих вместе с женами, отцов.
Все тревоги оказались излишними.
Без каких-либо осложнений, спустя пять с небольшим часов, Гуляра произвела на свет прекрасную, похожую на себя девочку.
В ожидании, когда супругу переведут в палату, пребывающий в состоянии полнейшего счастья Иван встретил неожиданных знакомых.
– Здравствуйте, – с легким удивлением обратился к нему Борис Артурович Минкин, главврач 225-й поликлиники. – Не меня ищете?
– Нет, что вы, – погруженный в свои мысли Черешнин, вообще не сразу понял, кто перед ним. – Добрый вечер! Гуляра… – он показал головой в сторону родильного зала.
– Ах, ну да, ну да, – закивал Борис Артурович, вспомнив, что один из прокурорских визитеров был «в положении». – Ну, я вам желаю удачи! Обязательно зайду ее проведать. Мы тут вместе с коллегой участвуем в консилиуме, так что…
Главврач показал рукой на спутника, вместе с которым шествовал по коридору. Коллега дружелюбно кивнул и сказал: «Поздравляю!».
– Конечно, заходите, – ответил на любезность Иван. – Она будет рада.
– Заодно, скажу кому надо, чтобы с особым вниманием, – главврач многозначительно подмигнул. – Не подумайте, больница и так отличная, но никогда не помешает.